Читать книгу Прекрасные сломанные вещи - Сара Барнард - Страница 11

На следующей неделе произошло редкое событие: я провела вечер с обоими родителями. По пути на школьное собрание (ехать до школы было совсем недолго) папа старался зазубрить все новости, которые произошли за шесть недель: он все пропустил, пока выполнял роль лучшего доктора в мире. Меня это страшно бесило, а мама, похоже, думала, что отец ведет себя очень мило. Она то и дело смотрела в зеркало заднего вида и демонстративно закатывала глаза, словно мы с ней были заодно.

Вечер прошел именно так, как я ожидала. Я старательная ученица. Я хорошо себя веду. У меня удовлетворительные оценки. Мне следует вести себя активнее во время уроков. Мне следует больше участвовать в жизни школы. Именно такое говорили учителя в школе Эстер про непримечательных учеников вроде меня. «Благодаря таким ученикам школьная лодка держится на плаву, и мы благодарны им за то, что они не присоединяются к бунтарям». Я была не против быть серой мышью. Мне лишь не нравилось, что это не нравится папе.

Я видела тень разочарования на его лице, когда он пил кофе и болтал с другими родителями. Он представлялся им как «доктор Оливер» с таким видом, будто ждал в ответ аплодисментов. Мама то и дело клала руку мне на плечо и ласково сжимала.

– Похоже, учительница литературы от тебя в восторге, – только и смогла сказать она, когда мы снова оказались в машине.

– Хмм… – ответила я.

– Иногда полезно чем-нибудь выделиться, – заметил папа. – Что плохого в том, что тебя заметят.

– Джон… – с мягкой укоризной сказала мама.

– Я стараюсь как могу, пап, – ответила я, заранее зная, что он меня не услышит.

Папа раздраженно выдохнул. Я постаралась не заметить укола обиды, которую испытывала всякий раз от папиной реакции. Он никогда ничего не говорил, но ему было и не нужно. Школа не сделала из меня уверенную в себе суперзвезду. А ведь он так надеялся! С каждым годом это становилось все очевиднее. С каждым родительским собранием. С каждым годовым отчетом. С каждым объявлением итоговых оценок.

И дело было не только в нем. Я и сама сомневалась, сумею ли когда-нибудь отделаться от чувства, что при всех моих блестящих возможностях и огромных привилегиях мне никогда не добиться таких же успехов, как Тэрин. Она-то всю жизнь блистала, как бриллиант, благодаря своим способностям. В мое образование вбухали столько денег… а что в итоге? Горстка пятерок, которые я и так бы получила, да название элитной школы в резюме. Как бессмысленна моя жизнь. Как я всех разочаровала.

Когда мы приехали домой, я спряталась у себя в комнате и свернулась в клубок под одеялом вместе с ноутбуком и упаковкой «Скиттлз». Может, ядреный коктейль из «Ютьюба» и «Баззфида» меня успокоит. Я только начала листать статью с названием «Семнадцать признаков того, что ты ходишь в частную школу», как дверь открылась и вошла мама.

– Он не нарочно, – сказала она, пропуская разом и приветствие, и вопрос, можно ли войти.

Она присела на кровать рядом со мной и, слегка вытянув шею, заглянула в мой экран. Я демонстративно закрыла крышку ноутбука и увидела, как по ее лицу пробежала тень разочарования.

– Хмм… – неопределенно промычала я.

– Просто он тебя любит и желает тебе самого лучшего, – продолжила она. – И я тоже.

Показывать, как я всех разочаровала, – так себе признак любви. Я не сказала этого, и мысль осталась у меня в голове, где ей самое место.

В субботу мы пошли на берег с Рози и Сьюзан. Они планировали встретиться у кинотеатра с группой друзей из школы. Нас отвезла мама Рози, хотя мы вполне могли бы доехать на автобусе. Потом она настояла, что заплатит за наши билеты. Когда ее мама уехала, Рози, сгорбившись и кутаясь в куртку, начала ныть, что она постоянно во все вмешивается. Сьюзан ехидно заметила, что это вообще-то очень мило, что мама так ее любит. Рози сразу заткнулась.

Вскоре пришли остальные. Они были в отличном настроении и издавали столько шума, что я тут же замкнулась в себе, хотя продолжала улыбаться своей самой счастливой улыбкой. Больше всех говорил Чарли, бойфренд Левины. Как и всегда. От него досталось всем.

– Как дела в школе, Кэдди? – спросил он меня обманчиво дружелюбно.

Он даже не смотрел на меня. Мне пришло в голову, что, если я сейчас отвернусь и попрошу его сказать, название какой группы написано у меня на футболке (Taim) или какого цвета у меня волосы (каштанового), он не сможет ответить.

– Нормально, – тупо ответила я.

А что тут скажешь? Есть что-то неотвратимое в том, чтобы наблюдать, как над тобой вот-вот начнут издеваться. Вроде видишь, а ничего сделать не можешь.

– Подружку себе уже завела?

Я почувствовала, как мучительно краснею и сердце у меня замирает.

– Что?

– Мы все знаем про девчонок из Эстер, – в глазах Чарли плясали озорные искорки. – Лесбиянки-отличницы.

Почти все рассмеялись. Даже Рози, хотя она взяла меня под локоть и сжала мне руку. Но Сьюзан даже не улыбнулась. С нарочито скучающим выражением лица она протянула:

– И это все, Чарльз? Можешь шутить только про лесбиянок из школы для девочек?

Улыбка исчезла с лица Чарли, но лишь на мгновение. Он заулыбался снова, но на сей раз несколько натянуто.

– А кто сказал, что это шутка?

Сьюзан разочарованно вздохнула и посмотрела на меня. Глядя на меня, она продолжала стоять, развернувшись к группе и обращаясь ко всем одновременно:

– Никакого воображения. Сколько раз ты уже слышала эту шутку, Кэдс?

Она окинула меня веселым, твердым, резким взглядом, словно хотела поддержать.

Я приняла этот нежданный подарок: обычно мне не давали шанса вставить слово.

– Каждый раз, когда какой-нибудь парень думает, что у него хорошее чувство юмора.

Мой голос прозвучал тише, чем ее или Чарли, но его все равно услышали. Все рассмеялись; даже Чарли с улыбкой пожал плечами, словно принимая свою судьбу.

Мы направились к кинотеатру. Сьюзан, явно приободрившись, подошла ко мне и взяла под свободный локоть.

– Спасибо, – тихо прошептала я, чтобы никто не услышал.

В ответ она с довольной улыбкой сжала мне предплечье. Мы прошли внутрь вместе, счастливой троицей.

Мы со Сьюзан стояли у автоматов по продаже билетов и дожидались остальных: те еще были в очереди за попкорном. Я хлебнула колы (она уже успела немного выдохнуться) и потянулась к Сьюзан, чтобы стащить у нее из коробки пару начос.

– И чего они так долго? – проворчала она, наклоняя ко мне коробку, чтобы я могла зачерпнуть сальсы.

– А, Рози вечно копается, – ответила я. – Ей сложно принимать решения, особенно когда дело касается еды.

Сьюзан улыбнулась:

– Вчера во время обеда…

Она внезапно замолчала. Сначала я решила, что это она для драматического эффекта, но потом увидела ее лицо. Улыбка исчезла. Сьюзан смотрела куда-то с потрясенным видом.

И это не было приятное удивление. Скорее ужас.

– Боже мой, – проговорила она так тихо, что я сначала не узнала ее голос.

Я не успела спросить, в чем дело. Она продолжила тем же странным тоном:

– Это мой папа.

Я повернула голову. Мужчина в очереди был совсем не похож на того, кого я ожидала увидеть, даже если бы приготовилась заранее. Я представляла себе кого-то огромного, широкоплечего, с огромными кулаками. А этот мужик был жилистый и совершенно обычного вида: темные волосы с проблесками седины, белая рубашка и джинсы. Прямо как мой папа в свободное от работы время. Он вальяжно рассмеялся чему-то, что сказал ему другой мужчина. Как такой человек может ударить ребенка? Ударить Сьюзан?

За те несколько секунд, что я смотрела на него – и до того, как я успела сообразить, что мне сказать Сьюзан, – он, видимо, почувствовал на себе наши взгляды и обернулся. На мгновение на его лице отразился шок. Он окинул Сьюзан быстрым внимательным взглядом, а потом с равнодушным видом повернулся к своей компании. Я обернулась к Сьюзан и успела застать агонию на ее лице. Она пихнула мне в руки коробку с начос, развернулась и рванула из кинотеатра.

Застигнутая врасплох, я крепко вцепилась в свою колу и коробку с начос. Сьюзан так резко мне ее всучила, что несколько чипсин упали на пол, и у меня на куртке остались брызги сальсы. Я осторожно балансировала со своей ношей, одновременно ощущая, будто весь мой мир тоже вот-вот перевернется. Что, разумеется, было очень глупо: со мной-то ничего не случилось.

Я стояла посреди холла, раздираемая порывом броситься следом за Сьюзан и желанием сначала сходить за Рози. Будто против воли, я снова посмотрела на мужчину в очереди. Похоже, он сильно огорчился. Я не стала ждать, пока он заметит, что я стою уже одна, и отправилась искать Сьюзан.

Я нашла ее на скамейке у парковки. Она сидела, сложившись пополам и сжимая руками голову. На другом конце скамьи сидела женщина; она смотрела на Сьюзан с беспокойством, явно размышляя, надо ли что-нибудь сказать.

Я подбежала и встала на колени у ног Сьюзан, не подходя слишком близко, чтобы ее не испугать. Однажды после особенно сильной панической атаки Тэрин впала в ступор. Пытаясь помочь, я подошла к ней слишком близко, и она сильно ударила меня головой в подбородок – совершенно случайно! – когда дернулась от звука моего голоса.

– Это я, – сказала я тихо, чтобы женщина не услышала. – Не торопись, я рядом.

Я услышала что-то вроде сдавленного всхлипа, но Сьюзан не подала никаких признаков того, что заметила меня.

– Кэдди?

От неожиданности я подскочила и обернулась. Передо мной стояла Шелл, мама Рози. Она сжимала в руках две сумки и смотрела на меня с тревогой и непониманием.

– Что случилось? В чем дело?

Женщина на скамейке слегка наклонилась вперед и спросила, обращаясь к Шелл:

– У вас все в порядке?

У нее был внушительный голос, и она говорила с американским акцентом. Возможно, она ничего такого не имела в виду, но слова ее все равно прозвучали как обвинение.

– Все хорошо, – ответила Шелл.

Какой абсурд! Иногда вежливость бывает совершенно неуместной, и это был как раз такой случай. Разумеется, ничего хорошего в ситуации не было. Надо было сказать по-другому: «Нет, не хорошо, но это не значит, что вам нужно засунуть нос в наши дела».

– Мне кого-нибудь позвать? – настаивала женщина.

Какой странный вопрос. Я не удержалась и спросила сама:

– Например, кого вы позовете?

– Кэдди, – мягко осадила меня Шелл.

Обернувшись к женщине, она сказала тем же вежливым тоном, что и раньше:

– Спасибо за беспокойство, но это наше личное дело.

Я увидела, как Сьюзан напряглась еще больше; она сильно надавила ладонями на уши. Мне показалось, что у нее свело ладонь, и, не задумываясь, я взяла ее за руку. Пальцы Сьюзан тут же сжались вокруг моих. Я услышала, как она резко, с усилием выдохнула.

– Однажды, – сказала я самым обыденным голосом, – когда нам с Роз было лет по семь, мои родители решили завести кур. Ну, в саду, знаешь? Рози подумала, что это было очень жестоко: мы забирали у них яйца, а если бы оставляли их курам, то из них бы вылупились цыплята. И она решила, что сбережет одного. Рози взяла яйцо из курятника до того, как за ним пришел папа, и положила в сушилку для белья, чтобы яйцу не было холодно. Но потом, разумеется, она пошла домой и забыла про яйцо. Беда в том, что мы редко пользовались сушилкой, и одному господу известно, сколько яйцо там пролежало. И вот однажды утром папа нашел его, собираясь на работу, и принес на кухню. Он спросил у мамы: «Ты знаешь что-нибудь про это яйцо?» – и в ту же секунду скорлупа взорвалась и его обрызгало тухлятиной.

Из-под рук Сьюзан раздалось похожее на смех сопение.

– Когда-нибудь я расскажу тебе, как мы решили сделать из лестницы горку. Накрыли ее брезентом, потом полили средством для мытья посуды и растительным маслом.

– О боже, – сухо сказала Шелл. – Я совсем об этом забыла.

Сьюзан разомкнула локти и посмотрела на меня. Я улыбнулась ей, давая понять, что она в безопасности и все хорошо, и сказала:

– Привет.

– Привет, – прошептала она.

Шелл обошла меня, села на скамейку рядом со Сьюзан и приобняла ее за плечи. Я увидела, что Сьюзан слегка напряглась, но от объятий не уклонилась.

– Отвезти тебя домой? – предложила Шелл тихим, мягким голосом.

Пальцы Сьюзан были сжаты под рукавами. Она поднесла кулак ко рту и прикусила костяшки.

– Мне не разрешают быть дома одной…

Она только-только начала успокаиваться, а теперь ее лицо опять сморщилось.

– А Сара на работе.

Шелл посмотрела на нее с обеспокоенным видом.

– Если ты дашь мне ее номер, я позвоню и объясню ей, что случилось.

Сьюзан запаниковала. Похоже было, что еще секунда – и она опять замкнется в себе.

– Но она на работе… – только и вымолвила она.

– Я пойду с тобой, – сказала я внезапно.

Мои слова удивили всех нас.

– Тогда ты не будешь дома одна.

Я подумала про Рози, которая наверняка еще стояла в очереди за попкорном. Интересно, разозлится ли она на меня за то, что я ушла, не предупредив ее. Шелл секунду смотрела на меня с непроницаемым лицом. Потом повернулась к Сьюзан:

– Что скажешь?

Сьюзан сминала в пальцах края рукавов, вглядываясь мне в лицо.

– Ты уверена?

Голос ее звучал как-то по-детски. С осторожной, будто невольной надеждой.

– Еще как.

Лишь когда Сьюзан захлопнула за нами входную дверь, я поняла, что никогда не оставалась с ней наедине – за исключением того случая у дайнера, о котором я старалась не вспоминать.

О чем нам с ней разговаривать? Рози была нашей общей подругой, и, когда ее нет, кто мы друг другу? Возможно, никто. Я написала Рози СМС: «У Сз была паническая атака, едем вместе к ней домой. Позже объясню? Прости!» Рози ответила удивленно, но беззлобно: «Ок! Ничего страшного. Надеюсь, она в порядке? Позвони мне потом х».

– Спасибо, что поехала со мной, – мягко сказала Сьюзан, бросая сумку на пол и проходя в кухню.

– А, да пожалуйста.

Я услышала, как неестественно звучит мой голос, и мне стало неловко. От этого понимания я лишь смутилась еще больше.

– Эмм… А раньше у тебя случались панические атаки?

Какой тупой, идиотский вопрос. Полная тупость.

– Да, – ответила Сьюзан, словно у меня было право спрашивать. – Обычно я лучше с ними справляюсь. Но в этот раз… – Голос оборвался, и она медленно выдохнула. – Увидеть папу… Это был шок.

– Да уж, – сказала я по-прежнему неловко. – Думаю, да… это, ага… шокирует.

– Откуда ты знаешь, что это паническая атака? – спросила она, доставая с полки пару стаканов и включая кран.

Она наполнила стаканы и протянула мне один.

– А, у Тэрин они бывали раньше, – сказала я и взяла стакан, хотя пить мне не хотелось. – Ты же знаешь, что у нее биполярка?

Сьюзан покачала головой:

– Я не знала, что это симптом биполярки.

– Ну, не всегда, но у нее иногда бывали, и очень сильные, и доктор сказал, что они связаны с этим диагнозом.

Я посмотрела на часы. Интересно, когда Сара заканчивает работать?

– А почему тебе нельзя быть дома одной?

Сьюзан, прищурившись, окинула меня долгим взглядом. Если бы я не видела ее изможденное, измазанное слезами лицо, я бы подумала, что мой вопрос ее позабавил.

– Сара думает, это небезопасно, – сказала она наконец.

– А, – сказала я, понятия не имея, о чем она.

Мы немного помолчали, попивая воду из стаканов. Я изо всех сил пыталась придумать тему для разговора, как-то заполнить тишину. В голову мне приходили лишь фразы о погоде и трагичные вопросы про ее отца.

Наконец Сьюзан нервно рассмеялась.

– Знаешь, я сейчас подумала, что со времени переезда лишь дважды плакала на улице, и оба раза ты была рядом.

Я улыбнулась, понятия не имея, правильно ли реагирую.

– Ненавижу плакать на людях, – добавила она зачем-то.

– Думаю, никто не любит.

– Да нет, некоторым нравится. У меня была подруга, которая включала водопады каждый раз, когда ей хотелось внимания. Это ужасно бесило.

Она повозила дном стакана по столешнице.

– Но вообще так реветь – это просто жалко. Будто я не могу контролировать свои эмоции. Будто я слабая.

– Нет ничего плохого в том, чтобы иногда быть слабой, – сказала я.

Сьюзан поморщилась.

– Ты говоришь так лишь потому, что, когда ты демонстрировала слабость, люди реагировали на это с любовью.

Я попыталась не показать, насколько меня взбесили ее слова.

– Ты не знаешь, правда это или нет.

– Да точно правда, – сказала она небрежно, словно отмахиваясь от меня. – Я-то вижу.

– Ты меня почти не знаешь. – Я хотела, чтобы мои слова прозвучали весело, но сама услышала, что в моем голосе была обида.

Сьюзан посмотрела на меня со странной полуулыбкой. Исчезла открытость, которую я увидела, когда она плакала у меня на глазах. Я снова не могла понять, что она чувствует.

– Мне не нужно тебя знать, чтобы понять это, – сказала она. – И это не плохо. Это вообще-то комплимент.

Не знаю, то ли она хотела меня позлить, то ли правда так думала. Может, и то, и другое. Я никак не могла придумать, что ответить, и она заговорила снова.

– Папа терпеть не мог, когда я плакала. – Она провела пальцем по краю стакана, не отрывая от него глаз. – Ужасно бесился. Поэтому я пыталась остановиться, но… иногда ведь не получается.

И что я могла на это сказать?

Наконец Сьюзан надоело сидеть на кухне, и мы направились в ее комнату-кокон. Сев на кровать, она завернулась в шерстяной платок и склонила голову на грудь. Сьюзан пристально смотрела на меня, словно ожидая, что я заговорю. Сесть больше было некуда, и я притулилась на краю кровати, подогнув под себя ноги. Нам все еще было неловко вместе, и мне казалось, что Сьюзан не очень-то рада моему присутствию. Но если бы я не пошла за ней в комнату, было бы еще более странно, словно я ее приходящая няня или что-то вроде того.

– Вы дружите с Тэрин? – внезапно спросила Сьюзан.