Читать книгу Тёмный лорд по имени Клементина - Сара Джин Горвиц - Страница 6

Глава 4
Интересный поворот, или Конец света

Оглавление

Дорогой Элитор!

Честно признаться, я удивлена, как долго ты мне сопротивляешься. Слухи о твоей слабости явно преувеличены.

Но сейчас не время топать ногами (или тем, что от них осталось). Мы оба отлично знаем, что снять проклятие не сможет никто, кроме меня. Конечно, с единственным недоказанным исключением. Я была удивлена ещё сильнее, что ты, судя по всему, не прибег к этому… исключению. Ах, как благородно с твоей стороны! Неужели и у тёмных лордов есть пределы коварства?

Как я уже говорила, мне бы не хотелось проявлять ненужную жестокость при захвате замка Провал. Зачем обрекать на лишние страдания невинных жителей Семи Сестёр – а если уж на то пошло, то с ними и твою дочь, – при неизбежной передаче власти? Если ты не станешь поднимать шума, я даже позволю большинству из них пожить – разумеется, до тех пор, пока не получу всю полноту силы тёмного лорда.

Владычеству дома Заколдун над Семью Сёстрами пришёл конец, так же, как и тебе самому. И то и другое неизбежно. Однако за тобой всё ещё остаётся выбор, что исчезнет раньше.

Жду ответа.

Лесная ведьма

Тёмный лорд Элитор Заколдун дочитал письмо и захотел бы презрительно фыркнуть, если бы ему не было так трудно впускать и выпускать воздух через щели в носу. Стружечная ведьма весьма искусна в ворожбе – этого у неё не отнимешь. Терпение, с которым она столько лет таилась в тени, копя силы и избегая разоблачения, было тем выдающимся качеством, каким не могли похвастаться большинство её коллег. Они вечно поднимали шум, как только находили причину: злостная вырубка леса, недемократичная система власти тёмных властелинов, – и тем самым выдавали себя, после чего отправлялись на костёр или просто исчезали без следа, не успев ничего предпринять (в этом тёмный лорд был хорош как никто). Даже имевшие разрешение на колдовство Злые ведьмы были слишком заняты сиюминутными удовольствиями вроде запекания в печке младенцев или юных неопытных рыцарей. Им не хватало сосредоточенности и деловой хватки, чтобы накопить ресурсы и власть и править так, как умеют лишь тёмные лорды.

Однако эта Стружечная ведьма мало походила на прочих. Её красивые слова о ненужной жестокости никого не обманули. Они оба отлично знали, почему ведьма пока не напала на замок в открытую и даже не попыталась убить лорда Элитора. Ведь именно здесь, в родных стенах, под защитой Четвёртой Сестры, его могущество было сильнее всего. Одних наложенных на ферму чар достаточно, чтобы поднять в бой целую армию. (Правда, лорд понимал, что на армию его не хватит. Разве что на самую маленькую. И за всю его жизнь в этой армии ни разу не возникло необходимости.)

Элитор подозревал, что сила самого́ проклятия не безгранична – вот почему ведьма не устроила публичной казни, попросту снеся голову его симулякру, то есть копии. Прирождённым даром Стружечной ведьмы оставалась арбомансия. И хотя практически ни одно дерево не могло устоять перед её чарами, подчиняясь любой её прихоти, власть над деревьями оставалась временной. Стоило её чарам ослабнуть, как растения возвращались к своему естественному состоянию. Чтобы изменить что-то насовсем – например, превратить спокойный светлый лес в зловещую хищную чащу, – требовалось потратить не меньше времени и сил, чем для того, чтобы вырастить хотя бы одно дерево. И скорее всего, попытка изменить сущность такого сложного объекта, как человек (особенно на расстоянии, как в случае с лордом Элитором), выжимала из её драгоценного леса все соки.

А ещё Элитор подозревал, что есть другая причина медлить и ждать, что он добровольно сдастся. Судя по письму, Стружечная ведьма хочет не просто убить Элитора, она мечтает сама сесть на трон тёмного лорда. Она не бросалась в его адрес обычными для ведьм обвинениями и угрозами, но при этом неспроста упомянула о его владениях и титулах и вряд ли собиралась бороться с недемократичной системой его правления. А это означало, что ей придётся играть по правилам.

Если Стружечная ведьма попросту прикончит Элитора сейчас, её осудят как заурядную бунтовщицу, посягнувшую на устои власти Совета тёмных владык. Совет обрушится на неё со всей силой и уничтожит до того, как она успеет прыгнуть на метлу, чтобы совершить триумфальный полёт. Но если ей удастся убедить кого надо, что она вовсе не против существующей системы, а просто хочет стать новым тёмным лордом в долине Семи Сестёр, никто не возразит против её официальных претензий на трон лорда Элитора.

Собственно, на его трон мог претендовать любой желающий, однако шансы на успех были столь ничтожны, что никто особо не рисковал. В хрониках дома Заколдун лорд Элитор не нашёл упоминания ни об одном действительно серьёзном вызове их власти на протяжении столетий. Кажется, это вообще случилось впервые.

Лорд Элитор отбросил ведьмино письмо, но даже углубившись в остальные послания, доставленные на птичьих перьях, он не мог позабыть ещё об одной причине – реальной причине – столь упорного желания Лесной ведьмы занять место тёмного лорда, чтобы владеть Семью Сёстрами.

Она мечтала поймать в здешних горах единорога.

* * *

– Пожалуйста! – повторила Клементина. – Ради всего плохого на свете, мне нужно, чтобы ты снесла яйцо!

Вредка как ни в чём не бывало сидела в ветвях ядовитой яблони и вертела головой, демонстративно не замечая хозяйку. Она захлопала бумажными крыльями, где каждое перо пестрело выцветшими чёрными, серыми и алыми буквами некогда начертанных на её страницах заклинаний, и поднялась к самой верхушке дерева, подальше от Клементины. В подобные минуты девочка думала, что иметь сборник заклинаний в виде весьма взбалмошной курочки-несушки крайне неудобно.

Конечно, Клементина была сама виновата в превращении её гримуара в курицу. Когда она была совсем маленькой, то так мечтала поскорее овладеть всем возможным волшебством, что утаскивала книгу заклинаний всякий раз, стоило папе отвернуться. И не важно, какие чары накладывал лорд Элитор для защиты. Книга могла стать тяжёлой и неподъёмной, как камень, или жалить руки, коснувшиеся её без разрешения хозяина, или спрятаться в самом тёмном углу библиотеки за дверью, охраняемой головой жуткой химеры, – в итоге он всё равно находил малютку Клементину где-нибудь в укромном уголке с гримуаром в обнимку. Малышка восторженно лепетала строки заклинаний, которые пока даже прочесть толком не могла, но которые вполне могли сровнять замок Провал с землёй. Иногда тёмный лорд не мог сдержаться и говорил дочери, что она слишком хороша для тёмного лорда. От этих воспоминаний Клементина улыбнулась.

И вот однажды девочка попробовала наложить новое заклинание, чтобы превратить жаб в несушек. (Вообще-то она была готова превратить в несушек кого угодно, просто так уж получилось, что под рукой оказались одни жабы, и они наверняка были только рады немного побыть курицами). Однако было достаточно одного неверно произнесённого звука, и вдруг гримуар сам обернулся гигантским фейерверком. Когда развеялся дым и волосы Клементины от испуга сделались ярко-алыми, в общем… жаба как была, так и осталась жабой. Зато гримуар превратился в несушку-переростка. Его бесценные страницы стали пёстрыми перьями, на которых нельзя было различить ни слова, а таинственная печать из алого воска на обложке затвердела, превратившись в острый клюв. Гнев лорда Элитора, обнаружившего столь неудачное колдовство, был… впечатляющим.

Чудом избежав участи быть подвешенной вниз головой в подземелье замка, Клементина надолго отправилась чистить стойла на ферме и целые месяцы старалась вести себя тише мыши. Но даже тогда, после тщательного обследования Вредки, лорд Элитор не пожелал вернуть ей форму книги. Девочке только и оставалось, что учиться на своих ошибках.

Гримуар же так серьёзно отнёсся к своей новой роли наседки, что отныне снабжал Клементину новыми заклинаниями исключительно в виде яиц, и только тогда, когда считал, что она к ним готова. Хотя девочка вообще не понимала, что значит быть готовой к тому или иному заклинанию. Всё-таки гримуар принадлежал ей – точнее, её семье, и главным образом папе, но и ей – по праву рождения. Кто наделил это недоразумение в облике курицы властью решать, способна Клементина усвоить новое волшебство или нет? Зато лорда Элитора, судя по всему, очень порадовало это обстоятельство: наконец-то он мог быть уверен, что до поры до времени самые тёмные и опасные тайны гримуара надёжно спрятаны от дочери.

Но тем не менее Вредка должна была почувствовать, что в замке что-то изменилось. Что безвозвратно миновали те времена, когда невинная, беззаботная Клементина могла часами возиться с новым снесённым заклинанием, отрабатывая его до совершенства. Новая Клементина должна была справляться с новыми обязанностями – и здесь требовалось намного больше волшебства. А обязанностью Вредки было ей помогать.

Однако мольбы девочки так и остались сотрясанием воздуха. Единственным, кто обратил на них внимание, был чёрный барашек, взявший в привычку таскаться за Клементиной по пятам, пока она занималась делами на ферме. Скорее всего, он просто боялся оставаться один среди пугал, ведь поведение этих работников становилось всё более непредсказуемым. Вот и сейчас он улёгся в тени одной из яблонь, изящно спрятав под шерстистым брюшком блестящие копытца, и посматривал на хозяйку с таким скептическим выражением, что можно было не сомневаться в его мнении о том, как выглядит эта унизительная торговля наследницы Заколдун с зазнавшейся наседкой.

Клементина оглянулась на свой сад и вздохнула. До сбора урожая ядовитых яблок оставалось не меньше месяца, но если её не подвело богатое воображение, этим яблокам вообще не суждено было дозреть. Они даже выглядели какими-то… пятнистыми. Девочка сорвала одно мелкое яблочко и внимательно осмотрела. Так и есть: на кожице зеленели странные пятна, а один бочок вообще был порченым. Клементина брезгливо отбросила яблоко в траву.

Ядовитые яблоки обязаны выглядеть превосходно. Их кожица по гладкости и алому цвету должна не уступать рубину. А сочная мякоть сиять белее снега. К ним даже грязь приставать не смеет, чтобы предполагаемые жертвы не смогли отвести взгляд от такого совершенства, – в этом и заключался весь смысл. Однако эти яблоки мало напоминали полированные рубины. Они выглядели… обычными. Скучными, несовершенными и – что напугало её сильнее всего – напрочь лишёнными волшебства. Клементина взяла образец, чтобы передать на проверку Счетоводу. Стараясь не думать о том, какие выводы сделает Счетовод насчёт урожая яблок, Клементина снова обратилась к Вредке:

– Если ты снесёшь мне заклинание, которое поможет вылечить деревья, я… я отпущу тебя играть с огнедышащими курами, сколько захочешь!

Ну вот, от такого предложения Вредка не откажется ни за что! Гримуар постоянно пытался сломать изгородь, отделявшую его от огнедышащих сестёр, но Клементина и Элитор не позволяли этого сделать из опасений развеять дымом по ветру всё колдовское наследие Заколдунов. (Ну, скорее запретил-то Элитор. Клементина готова была разрешить несколько недолгих встреч под строгим контролем.)

Вредка лишь демонстративно клюнула яблоко острым алым клювом.

– Эй, перестань! – Клементина возмущённо топнула. Она понятия не имела, как подействует недозрелое ядовитое яблоко на здоровье волшебного гримуара в облике наседки, и не собиралась выяснять.

– Что-то она не очень слушает, а? – раздался чей-то голос.

Клементина так и подскочила на месте, ударилась головой о низко висевшую ветку и плюхнулась на землю с громким ох. Почесала ушиб и посмотрела на Вредку: уж не надумала ли эта курица показать своё новое умение? Однако птица как ни в чём не бывало продолжала клевать яблоко. Девочка поднялась.

– Кто это сказал? – сердито спросила она и оглянулась в поисках нарушителя границ. Но никого не увидела.

– Ага, так теперь ты меня слышишь, верно? – спросил голос. Он вроде бы принадлежал мальчику, но казался каким-то дрожащим и гнусавым, как у человека с простудой.

Клементина уставилась на чёрного барашка.

– Пожалуй, это довольно… э… интересный поворот, – заметил барашек.

– Ты говоришь?! – воскликнула Клементина.

У неё подогнулись ноги, и девочка рухнула на колени прямо в грязь, не думая о том, что испачкает дорогое платье или что на него попадёт сок ядовитых яблок. (А вот о последнем, пожалуй, подумать стоило: сок содержал такую сильную кислоту, что прожигал ткань насквозь, если его не смыть.)

– Уверяю тебя, – барашек как ни в чём не бывало хлопал тяжёлыми веками, глядя на хозяйку, – что я удивлён не меньше.

– Сомневаюсь, – выдохнула Клементина, не спуская глаз с существа перед собою.

Вообще-то она не удивилась, что барашек умеет говорить. Ну, или удивилась не слишком сильно. Она с самого начала заподозрила, что эта тварь чересчур умна для барашка, и нетрудно было представить, что избытком ума наградил его лорд Элитор в результате экспериментов – или что изначально это вообще был не барашек, а человек. Впрочем, как он превратился в барашка, её не касалось – но чтобы барашек был говорящим? Это невозможно! Потому что животным на ферме Заколдунов полагалось молчать – и не важно, были они животными всегда или нет.

А раз барашек заговорил, это означало, что все признаки, которые Клементина так старательно пыталась не замечать: сбежавшая, несмотря на подписанный кровью договор, кухарка; застывающие на месте пугала; пропажа огнеупорных заклятий, – больше не замечать нельзя.

Если тихая ферма заговорила, это значит лишь одно: волшебство тёмного лорда Элитора теряет силу.

Тёмный лорд по имени Клементина

Подняться наверх