Читать книгу Две недели на соблазнение - Сара Маклейн - Страница 4

На следующее утро герцог Лейтон поднялся с рассветом. Он умылся, облачился в свежую накрахмаленную сорочку и мягкие кожаные бриджи, натянул сапоги для верховой езды, повязал шейный платок и велел подать коня.

Через четверть часа он пересек просторный холл, принял от дворецкого перчатки для верховой езды и стек и покинул дом.

Вдыхая бодрящий утренний воздух, наполненный осенними запахами, Саймон приподнялся в седле, как делал каждое утро с того дня пятнадцать лет назад, когда принял герцогский титул. В городе или в деревне, в дождь или в ясную погоду, в холод или в зной – всегда этот ритуал считался священным.

Гайд-парк был практически пуст в столь ранний час, ибо мало кому интересно кататься верхом без возможности быть увиденными; и находилось еще меньше тех, кому хотелось покидать свои теплые постели в такую рань. Именно поэтому Лейтон сейчас так любил эти верховые прогулки по пустынным тропинкам, ведь через несколько часов они заполонятся теми, кто жаждал послушать последние сплетни, так как Гайд-парк в погожий день – идеальное место для обмена таким товаром.

Но было ясно: рано или поздно его семья станет предметом сплетен. И тогда ему, Саймону, придется защищать свое имя и репутацию, защищать честь герцогов Лейтон. А род его насчитывал одиннадцать поколений; его предки сражались бок о бок с Вильгельмом Завоевателем, и все Лейтоны с детства усваивали нерушимое правило: ничто не должно запятнать их имя.

На протяжении одиннадцати поколений это правило строго соблюдалось, но сейчас…

Сейчас все изменилось, потому что скоро станет известно о его сестре.

В последние несколько месяцев Лейтон принимал все возможные меры для того, чтобы его репутация и поведение были безупречны. Он расстался с любовницей, с головой погрузился в работу парламента и посещал множество приемов и вечеров, устраиваемых теми, кто оказывал влияние на мнение света. Кроме того, он наносил визиты наиболее уважаемым аристократическим семьям, а также распространил слух о том, что его сестра уехала на лето в деревню. И осталась там на осень. А потом задержится и на зиму.

Но этого было мало. Крайне мало.

И Саймон понял, что обязан обзавестись безукоризненной и добродетельной женой, будущей любимицей света.

Вчера у него состоялась встреча с отцом леди Пенелопы. Маркиз Нидэм сам подошел к Лейтону и предложил на днях «обсудить будущее». Лейтон не видел причины ждать – ведь чем быстрее он получит согласие маркиза на этот во всех отношениях подходящий брак, тем раньше будет готов мужественно встретить сплетни, которые могли распространиться в любую минуту.

Легкая улыбка заиграла на губах Саймона, когда он вспомнил о разговоре с маркизом – тот едва ли не сам сделал ему предложение. И это было не единственное предложение в тот вечер. И не самое соблазнительное…

Саймон выпрямился в седле и натянул поводья. Перед его глазами вспыхнуло видение: Джулиана, словно воительница, на балконе Уэстон-Хауса бросает ему вызов: «Так вот, позвольте показать вам, что даже герцог не может жить без страсти». Эти слова, произнесенные с мелодичным итальянским акцентом, словно эхо зазвучали у него в ушах. Как будто она снова была с ним рядом и нашептывала ему на ухо: «Страсть, страсть, страсть…»

Она завлекала его, соблазняла, а он был ужасно раздражен ее надменностью и самоуверенностью, ее уверенностью в том, что все принципы, на которых построена его жизнь, нелепы. Поэтому ему очень захотелось доказать, что она ошибается. Захотелось доказать, что все ее утверждения столь же смехотворны, как и ее глупый вызов.

И он дал ей две недели. А потом он покажет ей, что именно репутация правит балом. Он пошлет объявление о своей помолвке в «Таймс», и Джулиана поймет, что страсть – это заманчивый, но совершенно неприемлемый путь в жизни.

А если бы он не принял ее нелепый вызов, то она, без сомнения, подбила бы на свой замысел кого-то другого и тогда непременно погубила бы свою репутацию. Так что, в сущности, он сделал ей одолжение.

И тут перед его мысленным взором промелькнуло видение – Джулиана-соблазнительница. Он увидел ее длинные обнаженные ноги, запутавшиеся в белоснежных простынях, и волосы, рассыпавшиеся по подушке. Увидел ее глаза цвета цейлонских сапфиров и сочные губы, шептавшие его, Саймона, имя. И она протягивала к нему руки…

Мгновение он позволил себе пофантазировать, представил, каково это было бы – опустить Джулиану на кровать, накрыть ее роскошное тело своим и зарыться лицом в ее волосы, вдыхая чарующий пьянящий запах. А потом он погрузился бы в нее и отдался бы той страсти, о которой она постоянно твердит. О, это был бы рай…

Он желал ее с той самой минуты, как впервые увидел – такую юную, свежую и совершенно не похожую на тех фарфоровых кукол, которых отчаявшиеся мамаши выставляли перед ним напоказ. Какое-то время ему казалось, что она может принадлежать ему. Он считал ее экзотичной заморской жемчужиной, считал, что именно такая жена подошла бы герцогу Лейтону. Но потом он узнал, кто она такая, узнал, что у нее напрочь отсутствовала та родословная, которая требовалась герцогине Лейтон.

Но и тогда он не сразу оставил мысль сделать ее своей, хотя сомневался, что Ралстон благосклонно воспринял бы то, что его сестра будет чьей-либо любовницей, даже любовницей герцога. Тем более того герцога, к которому он питал особую неприязнь.

Ход его мыслей был, к счастью, прерван стуком копыт еще одной лошади. Придержав своего коня, Лейтон осмотрелся и увидел всадника, несущегося во весь опор. Саймон невольно залюбовался мастерством этого всадника: казалось, он и его вороная составляли единое целое. Герцог поднял глаза, чтобы встретиться с ним взглядом и одобрительно кивнуть, как один опытный наездник другому. Поднял глаза – и оцепенел… На него с вызовом смотрели ярко-голубые глаза. Но неужели…

Да нет же, не может быть. Наверняка ему показалось. Совершенно невозможно, чтобы Джулиана Фиори была здесь, в Гайд-парке, на рассвете, да еще в мужском костюме и верхом на лошади. Однако же…

Джулиана едва не налетела на него, остановившись так резко, что сразу стало понятно: не впервой ей носиться на лошади сломя голову. Медленно стащив черную перчатку, она погладила изящную шею лошади, нашептывая ей что-то на своем мелодичном итальянском. И лишь после этого девушка повернулась к герцогу – как будто это была совершенно естественная и вполне благопристойная встреча знакомых.

– Доброе утро, ваша светлость.

– Вы что, рехнулись? – пробормотал Саймон.

– Просто я решила, что если Лондон… и вы так убеждены в моей безнравственности, то и незачем мне так уж беспокоиться о своей репутации. К тому же Лукреция давно так не скакала, а она обожает это… не правда ли, carina? – Девушка снова наклонилась и тихо заговорила с лошадью, а та, слушая ласковые слова хозяйки, зафыркала от удовольствия.

«На месте лошади я тоже был бы доволен», – промелькнуло у Саймона. Но он тут же отогнал эту мысль.

– Что вы здесь делаете? Вы хоть представляете, что будет, если вас увидят? Во что вы одеты? Что взбрело в вашу…

– Так на какой же из этих вопросов я должна ответить?

– Не испытывайте мое терпение, мисс Фиори. Почему вы…

– Я ведь уже сказала: мы выехали покататься. И вам прекрасно известно: в такой час риск очень невелик, то есть меня тут едва ли увидят. Что же до того, как я одета… Разве вам не кажется, что мне лучше быть в костюме джентльмена? Ведь если кто-то все же увидит меня, то просто не обратит внимания. Другое дело, если бы я была в амазонке… К тому же в мужском седле ездить гораздо удобнее, верно?

Она скользнула ладонью без перчатки по своему бедру, и Саймон поневоле проследил за ее движением, оглядывая изящный изгиб ноги, крепко прижатой к лошадиному крупу.

– Ведь так же, ваша светлость? Я права?

Саймон заметил в ее голубых глазах веселые искорки, и ему это очень не понравилось.

– Вы о чем? – пробурчал он.

– В дамском седле ездить не так удобно, верно?

Саймон со вздохом кивнул:

– Да, возможно. Но зачем было так рисковать?

Весьма довольная собой, она улыбнулась. И сейчас походила на кошку, наевшуюся сметаны.

– А затем, что это чудесно. Зачем же еще?

Саймон снова вздохнул.

– Вы не должны так говорить, мисс Фиори.

Она изобразила удивление.

– Почему?..

– Потому что это неприлично. – Он тотчас понял, что его слова прозвучали глупо и чопорно.

Джулиана же, фыркнув, сказала:

– Мы ведь это уже проходили, не так ли? – Герцог не ответил, и она продолжила: – Признайтесь же, ваша светлость, вы здесь сейчас вовсе не потому, что находите верховые прогулки просто приятными. Вы здесь потому, что согласны: кататься на рассвете – это чудесно. – Он поджал губы, а она, рассмеявшись, добавила: – Можете отрицать это, но я-то вижу…

Не удержавшись, он спросил:

– Что видите?

– Зависть! Увидев меня, вы поняли, что и вам хотелось бы дать своему коню полную волю и поскакать… со всей страстью. – Щелкнув поводьями, Джулиана направила свою лошадь к широкому лугу.

Саймон пристально наблюдал за ней, не в силах отвести глаза. Он знал, что будет дальше, и был к этому готов.

– Я поскачу к Серпентайну! – раздались мелодичные итальянские слова, напоминавшие звон колокольчиков.

И Саймон тотчас ринулся следом за ней. Сначала он скакал на два корпуса позади, любуясь прямой спиной Джулианы и ее очаровательным задиком. Его почти сразу же охватило желание, но он старался этого не замечать и сдерживал своего коня.

А затем Джулиана оглянулась через плечо, ее голубые глаза сверкнули, и она громко и весело рассмеялась. И тут уж Саймон дал своему коню полную волю, перестав его сдерживать. Он обогнал девушку за несколько секунд, сразу направившись к изгибу озера Серпентайн. Он всецело отдавался скачке и мысленно твердил: «Она права, права, это чудесно…»

Не в силах удержаться, он оглянулся и увидел, что Джулиана свернула с выбранной им тропы и скрылась за густой растительностью.

– Черт побери, куда она направилась? – проворчал герцог.

Натянув поводья, он резко развернул коня чуть ли не в воздухе и понесся следом за девушкой через густой подлесок.

Утреннее солнце не проникало сквозь густые кроны, но лесной полумрак не заставил Саймона замедлить скачку по слабо освещенной, едва заметной тропке. В горле его клокотали эмоции – гнев пополам со страхом, а тропинка то и дело извивалась и поворачивала, дразня проблесками Джулианы, скачущей впереди во весь опор.

Он свернул за ней на особенно резком повороте и притормозил перед началом длинной тенистой дорожки, по которой девушка скакала в сторону огромного поваленного дерева, перегораживающего путь.

С ужасающей ясностью он увидел ее цель. Она собиралась перемахнуть через дерево.

Саймон громко окликнул ее, но она даже не обернулась.

Ну разумеется! Чего же еще от нее ожидать?!

Сердце его остановилось, когда лошадь и всадница взмыли в воздух словно единое существо и перемахнули через барьер с запасом в целый фут. Они приземлились и скрылись по ту сторону дерева за очередным поворотом.

Саймон громко выругался и пустил коня в галоп.

– Кто-то должен взять девчонку в руки, – пробурчал герцог, нахмурившись.

Он спокойно перескочил через ствол дерева и, выскочив из-за поворота, резко натянул поводья, придерживая коня. Посреди тропинки стояла кобыла Джулианы, спокойная и невозмутимая. Стояла без всадницы.

Саймон спешился и, осмотревшись, позвал девушку по имени. А в следующее мгновение он увидел ее. Раскрасневшаяся от быстрой скачки, она стояла, прислонившись к стволу дерева, и глаза ее сияли от радостного возбуждения… и чего-то еще, чего он не мог и не хотел определять.

Герцог шагнул к ней.

– Ненормальная! – заорал он. – Вы же могли убить себя!

Она не дрогнула перед его гневом. Напротив, улыбнулась.

– Ах, глупости! Лукреция перепрыгивала и гораздо более высокие и коварные препятствия.

Сжав кулаки, он остановился в каком-то футе от нее.

– Да будь она хоть скакуном самого сатаны! Вы же могли покалечиться!

Девушка с улыбкой развела руками.

– Но со мной же ничего не случилось…

Но это его отнюдь не успокоило. Напротив, он еще больше разозлился.

– Да уж, вижу…

Один уголок ее рта чуть приподнялся, и на лице ее появилось выражение, которое многие сочли бы привлекательным. Он же находил его дерзким.

– Со мной не только ничего не случилось – я в полном восторге, – продолжала девушка. – Разве я не говорила вам, что у меня двенадцать жизней?

– Но вам не пережить двенадцать скандалов! Кто угодно мог увидеть вас! – Герцог услышал в своем голосе раздражение и возненавидел себя за это.

Джулиана звонко рассмеялась, и ее смех эхом прокатился по затененной дорожке.

– Если бы я не обнаружил вас, вы могли бы наткнуться… на грабителей.

– Так рано?

– Для них это, возможно, поздно.

Она медленно покачала головой и шагнула к нему.

– Вы же последовали за мной, чтобы защитить…

– Но вы-то не знали, что я это сделаю. – Он и сам не понимал, отчего все происходившее так его беспокоило. Однако же беспокоило…

Она приблизилась к нему еще на шаг, и Саймона тут же затопил ее запах.

– Я знала, что вы поскакали за мной.

– Почему?

– Потому что вам этого хотелось.

Сейчас она была так близко, что он мог бы до нее дотронуться. И Саймон сжал кулаки, пытаясь избавиться от жгучего желания протянуть к ней руку и сказать, что она права.

– Вы ошибаетесь. Я поскакал за вами, чтобы избавить от возможных неприятностей.

Она посмотрела на него своими чудесными глазами, и ее чувственные губы дрогнули в улыбке.

– Да-да, я поскакал за вами только потому, что ваша импульсивность представляет опасность для вас самой и для окружающих.

– Вы уверены?

Нить разговора начинала ускользать от него.

– Разумеется, уверен, – отрезал герцог, лихорадочно пытаясь отыскать доказательство. – У меня нет времени на ваши игры, мисс Фиори. Сегодня я встречаюсь с отцом леди Пенелопы.

Ее взгляд на миг скользнул в сторону.

– Тогда вам лучше ехать. Не хотите же вы пропустить такую важную встречу?

Он прочел в ее глазах вызов и сказал себе: «Уходи же».

И он действительно хотел уйти. Во всяком случае, собирался.

Но случилось так, что длинная черная прядь выскользнула из-под капюшона Джулианы, и он инстинктивно протянул к ней руку. Ему следовало просто убрать прядь с ее лица – нет-нет, не следовало вообще дотрагиваться до нее! – но все же он не смог удержаться и намотал прядь на палец.

Дыхание девушки участилось, и взгляд Саймона упал на ее вздымающуюся под курткой грудь. Вид мужской одежды должен был бы возродить его негодование, однако еще больше возбудил. Сейчас всего лишь несколько пуговиц удерживали его – несколько пуговиц, с которыми легко можно было бы справиться, оставив ее в одной полотняной рубашке. А потом он мог бы вытащить ее из бриджей и…

Тут он заглянул ей в лицо и замер на мгновение. С лица ее бесследно исчезли вызов и самодовольство, сменившись чувством, тотчас узнаваемым, – неприкрытым желанием.

И Саймон вдруг понял, что может вновь овладеть ситуацией. Усмехнувшись, он произнес:

– Думаю, вы хотели, чтобы я последовал за вами.

– Я… – Она осеклась, и он почувствовал головокружительный триумф охотника, заметившего добычу. – Мне было все равно.

– Лгунья. – Он потянул за локон, привлекая ее к себе.

Она тотчас приоткрыла губы и тихонько вздохнула. И когда он увидел эти чуть приоткрытые сочные губы, призывающие его, то не сопротивлялся. Даже и не пытался.

«У нее вкус весны», – промелькнуло у него, когда он прильнул губами к губам девушки. Взяв ее лицо в ладони, Саймон привлек ее еще ближе, прижимая к себе, и она с готовностью прильнула к нему и ответила на его поцелуй. А потом она медленно провела ладонями по его плечам и наконец обвила руками шею Саймона. Пальцы ее тотчас зарылись в волосы у него на затылке, и она еще крепче прижалась грудью к его груди. «Какое удовольствие!» – мысленно воскликнул Саймон. Взяв девушку за бедра, он прижал ее к своей пульсирующей плоти.

С тихим стоном он прервал поцелуй, когда она шевельнула бедрами, – эти ее движения возбудили его до крайности.

– Вы колдунья… – пробормотал герцог. В эту минуту он был невинным юношей, волочившимся за первой юбкой. Желание, возбуждение… и что-то еще, гораздо более глубокое, бурлили в его груди, вызывая смятение чувств и ощущений.

Ему ужасно хотелось раздеть ее и уложить на траву прямо здесь, у тропинки, в центре Гайд-парка. И наплевать, если их кто-нибудь увидит!

Он легонько прикусил мочку ее ушка, и она тихо прошептала:

– О, Саймон…

Звуки его имени, прозвучавшие в рассветной тишине, вернули герцога к реальности. Он резко отстранился от девушки – будто обжегся – и отступил на шаг, тяжело дыша.

Джулиана взглянула на него в замешательстве и покачнулась, так внезапно лишившись опоры. Саймон схватил ее за руку, чтобы поддержать. Восстановив равновесие, она тут же высвободила свою руку и сделала шаг назад. Затем отвернулась и направилась к своей лошади, по-прежнему стоявшей посреди дорожки. С необычайной легкостью забравшись в седло, она взглянула на него сверху вниз – взглянула с благосклонностью королевы.

«Мне следует извиниться, – подумал Саймон. – Ведь я целовал ее посреди Гайд-парка. И если бы кто-нибудь наткнулся на нас…»

Прервав его мысли, девушка проговорила:

– Похоже, вы не так уж невосприимчивы к страсти, ваша светлость.

Щелкнув поводьями, Джулиана сорвалась с места и унеслась, скрылась из виду. И только стук копыт свидетельствовал о том, что она совсем недавно находилась на этой дорожке.