Читать книгу Дочь хаоса - Сара Риз Бреннан - Страница 11

В смертной глине кипят бессмертные страсти
27 декабря, ночь
Харви

Оглавление

Ник без смущения разгуливал по всему дому, и от этого Харви чувствовал себя не в своей тарелке – точно так же, как и в первый раз. В этом доме никогда не бывало много гостей. Харви всегда боялся, что отец вытворит что-нибудь не то, но твердо знал: хозяин обязан сделать все возможное, чтобы гостю было удобно. Однако он понятия не имел, что делать, если странный гость-чародей доставляет хозяину запредельные неудобства.

Ник с профессиональным видом постучал по окну.

– Защитные заклинания еще держатся.

Харви неловко пожал плечами, сунув руки в карманы.

– Не мне судить.

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Конечно, – ответил Харви. – Давай.

– Моя знакомая предлагает мне явиться в комнату Сабрины в виде обнаженной астральной проекции, – сказал Ник. – Как ты думаешь, хорошая мысль?

– Самая худшая, какую я слыхивал, – ровным голосом ответил Харви.

Он толком не понимал, что означает «астральная проекция». Вроде бы когда-то что-то читал в комиксах. Надо бы потом заглянуть еще раз. Но в ответе был уверен на сто процентов.

– Вот первое, что тебе надо усвоить о нас, о людях. Насколько я знаю, когда дело доходит до романтики, мы движемся вперед гораздо медленнее, чем вы, ведьмы.

Ник нахмурился.

– Зачем тянуть время, если вы живете не так долго, как мы?

И снова шок. Харви словно шел по незнакомой местности, то и дело спотыкаясь о камни.

– Может… может, именно потому, что мы знаем, как коротка наша жизнь. Не торопимся, потому что хотим создать нечто такое, что останется на многие годы, – рисуем картину, строим замок, влюбляемся.

Наверное, это прозвучало глупо. Но он не знал, как еще говорить о любви. Ник кивнул, сосредоточенно нахмурившись, и этим напомнил Харви Сабрину – точно так же она смотрела, когда хотела что-нибудь записать, а под рукой не было карандаша и бумаги.

– У нас принято действовать постепенно, – продолжал Харви, приободрившись. – Только тогда люди поверят, что у тебя серьезные намерения. Понимаешь?

Лицо Ника разгладилось, он улыбнулся.

– Да.

– Поэтому даже не думай… – Харви попытался произнести «об обнаженной астральной проекции», но не смог, – о том, что ты мне тут говорил. Ни в коем случае.

– Все ясно, человече, – кивнул Ник. – Тогда что же мне делать?

– У меня есть идея, – осторожно предложил Харви и направился в комнату Томми.

Он не отваживался заходить туда с тех пор, как переступил порог с ружьем в руках. Да и сейчас струсил бы, но за спиной шел Ник, и не хотелось снова ударить в грязь лицом.

До того как эта комната отошла к Томми, отец устроил там библиотеку для матери. Томми не разрешил отцу убрать эти книжные шкафы.

Мама обожала книги. Она год проучилась в колледже, изучала социологию и права женщин – бабскую чушь, как говорил отец, – а потом, по обычным причинам, была вынуждена бросить. Она умерла очень рано, и Харви ее почти не помнил, однако в памяти сохранились обрывки воспоминаний – о том, как вечерами он лежит рядом с ней на лоскутном одеяле. Воспоминания были бессвязные, мягкие и теплые: его завернули в одеяло, как блинчик, и весь мир стал лоскутным, и слышен только ее голос. Она читала ему, читала все подряд – стихи, романы о любви, воспоминания кинозвезд из золотого века Голливуда, словари и энциклопедии. Сквозь оконные стекла в комнату льется золотистый солнечный свет, рассыпается оранжевыми, аметистовыми, бирюзовыми искорками. Будь она жива, у Харви в доме был бы хоть один человек, который его понимает.

Сабрина и Роз тоже много читали. Харви любил сидеть с ними в библиотеке. Он рисовал, слушал музыку, листал комиксы или романы, которые они рекомендовали, Сабрина что-то вдумчиво записывала, а Роз погружалась в книгу с головой. Томми был не ахти какой читатель, но девушка, с которой он встречался в старших классах, обожала книги. Харви подозревал, что этим она брату и понравилась. Из-за мамы. Томми часто повторял ее слова: «Книги делают нас лучше».

Харви усилием воли подавил мысли о Томми. У него есть задача, и не хватало только ее провалить. Он раскрыл двери, за которыми скрывался книжный шкаф, и стал перебирать пыльные тома. Среди маминых книг по психологии и отношениям было несколько изданий под общим названием «Хайт-репорт» – труды о женской сексуальности, о мужской сексуальности, о взрослении в патриархальном обществе. Кто бы ни был этот Хайт, он рассказывал о многих важных вещах.

– А, книги.

В голосе Ника слышалось удовлетворение.

Харви покосился на него.

– Я бы тебе советовал прочитать вот это. – Он заколебался. – Можешь остаться здесь и почитать. Я не дам их тебе с собой. Это мамины книги.

– Вот и хорошо, – отозвался Ник. – Если отец Блэквуд увидит у меня людские книги, он их сожжет.

– Кто такой отец Блэквуд?

– Глава нашего ковена, директор Академии невиданных наук.

– Он сжигает книги?

Их собственный директор тоже запретил некоторые книги в школьной библиотеке. Так что, возможно, между ними нет особой разницы. Харви не понимал, почему люди, поставленные тебя учить, не хотят, чтобы ты учился.

– Он много чего делает, – мрачновато сказал Ник, потом повеселел. – Дай-ка сюда эти книги.

Ник был искренне рад, а не злорадствовал и не насмехался. Это что-то новенькое. Они отнесли стопки книг на кухню, Ник аккуратно разложил их, потом потребовал блокнот, маркеры и несколько ручек. Харви опустошил школьный рюкзак.

– Ты любишь книги? – спросил Харви, когда Ник погрузился в чтение.

– Да, – рассеянно отозвался гость. – Когда я только начал ходить в школу, то не привык долго бывать среди людей. Книги в академической библиотеке открыли мне глаза на многое. И они очень интересные.

Видимо, Нику, как и Сабрине, нравилось учиться. А ему, Харви, учеба не очень-то давалась. Может, подняться к себе, порисовать, оставить Ника в покое?

– Побудь здесь, – попросил Ник, не отрывая глаз от книги. – Вдруг мне понадобится что-нибудь спросить.

– Гм, ладно. Только не надо вопросов про секс, – попросил Харви.

Ник снова развеселился.

– Конкретно об этой теме я знаю гораздо больше тебя, человече. Я в курсе, что ты питал романтическую привязанность к Сабрине, и, конечно, знаю, что она хранила чистоту до шестнадцати лет, чтобы посвятить себя Сатане.

– Что?! – вскричал Харви.

Ник пожал плечами. Кажется, он считал все свои слова абсолютно приемлемыми. И эта уверенность раздражала сильнее всего.

– Ага, – сказал Харви. – Когда мы шли гулять, тетя Зельда всегда кричала из окна, что надо держать грешный храм своего тела запертым для нечестивцев. Я тогда этому только дивился. Я же не знал, что она ведьма. Просто думал, что тетушка Зельда большая чудачка.

– Нет, – ответил Ник. – Это у нас обычное дело.

– Это требуется от всех? – спросил Харви. – Ты тоже хранил чистоту ради Сатаны?

На лице Ника мелькнуло странное выражение. Харви понял, что Ник Скрэтч смутился, и от души порадовался столь неожиданному торжеству вселенской справедливости.

– Конечно, да! За кого ты меня принимаешь?

Харви не сумел ответить – он зашелся неудержимым хохотом. Ник фыркал и сверкал глазами, а он все никак не мог остановиться.

– Ну ладно, ладно, хватит смеяться, деревенщина. Как я понимаю, у тебя вряд ли много опыта, – проворчал Ник. – Сколько у тебя было? Хотя бы полсотни за всю жизнь наберется?

И устремил на собеседника вопросительный взгляд. Мгновение назад Харви хохотал как одержимый, но на этом внезапно умолк.

– Что, слишком мало? – озабоченно спросил Ник. – Я сказал что-то обидное? Я понимаю, что у людей нет нужды беречь себя для Сатаны.

– Не желаю об этом говорить! – громко заявил Харви.

– На самом деле Темный повелитель не указывает напрямую, что мужчины должны блюсти чистоту, но я решил, что это будет справедливо.

– Женщинам тоже Сатана не должен ничего велеть, – отрезал Харви, потом забеспокоился, не проявил ли он неуважения к культуре Ника.

Он не знал, чем бы еще заняться, поэтому достал домашку по математике, заданную на каникулы. Обычно Харви оставлял математику на последний день, хотя и Сабрина, и Роз много раз говорили ему, что задания лучше выполнять в первый же свободный вечер.

Наверное, Сабрине нравится, что Ник такой умный. Она много раз говорила Харви: «Ты не глуп», но ведь она лгала ему много лет, а он и не замечал. Значит, и в этом ей нельзя верить.

Харви постарался сосредоточиться на математике. Это было нелегко, и он не понимал, почему: то ли задание трудное, то ли потому что он в последнее время плохо спал, то ли потому что рядом сидит чародей и старательно пишет конспект о любовных отношениях у людей.

А еще он проголодался.

Харви оторвался от уравнений, которые безуспешно пытался решить.

– Ник!

Тот не поднял головы от книги:

– А?

– Есть хочешь?

Тут он наконец встрепенулся:

– Что?

Его лицо почти ничего не выражало, и это единственное слово было произнесено без всякой интонации. У Харви почему-то создалось впечатление, что вопрос показался Нику слишком сложным.

– Хочешь чего-нибудь поесть? – повторил Харви, немного испугавшись. Такой простой вопрос…

Наконец Ник пришел к заключению:

– Да, хотелось бы.

Он сидел, не выпуская ручку, подпирал голову кулаком и всматривался в Харви с той же сосредоточенностью, с какой мгновение назад смотрел в книгу. Как будто пытался что-то вычислить.

Харви попытался выкинуть из головы всю нелепость ситуации – у него в кухне сидит и читает книгу ненормальный чародей, – и разогрел лазанью.

А когда снова вернулся к столу, то увидел, что Ник решает уравнения из его учебника.

– Что ты делаешь? – ужаснулся Харви.

– Играю, – ответил Ник.

– Во что?

– А разве это не детская игра? – осведомился Ник. – С числами. Такая простая.

Харви сверкнул глазами и отобрал тетрадку. Ник злорадно захихикал, как настоящий колдун.

Когда ужин был на столе, Ник достал откуда-то из темных одежд фиолетовый флакон и чуть-чуть капнул на тарелку.

– Ты чего? – спросил Харви.

– Это зелье подскажет, не отравлена ли еда, – пояснил Ник.

– Да что ж вы, колдуны, все такие чокнутые? Не собираюсь я тебя травить.

– Мера предосторожности, – ответил Ник. – Предупреждает о ядах, сыворотке правды, о зельях, вызывающих выкидыш… ну, это, пожалуй, неактуально. Обо всем, что враги могут подсыпать тебе в пищу.

Харви тяжело вздохнул и принялся за еду.

– Ума не приложу, откуда у тебя могут взяться враги.

– Они есть у каждой ведьмы и каждого чародея, – проговорил Ник и подцепил на вилку кусок лазаньи. Глаза его на миг зажмурились, потом открылись снова, он пододвинул к себе тарелку и принялся запихивать еду за обе щеки, словно боялся, что отберут.

Не то чтобы лазанья была очень вкусная. Из обыкновенных консервов. Это было единственное блюдо, которое они с Томми научились как следует готовить. А частенько просто разогревали замороженные полуфабрикаты или жарили наггетсы, особенно если Томми приходил из шахты усталый. Любые усилия собрать за ужином всю семью ни к чему не приводили. Когда отец являлся пьяный, нечего было и пытаться.

Харви с мгновение глядел на свою тарелку, потом поднял глаза и увидел, что Ник уже уплел свою порцию и полез вилкой в блюдо с лазаньей.

– Эй, положи к себе на тарелку! Ты что, вырос среди волков?

– Откуда ты знаешь? – моргнул Ник.

Видимо, считал себя комедиантом. Харви вздохнул и придвинул к нему блюдо с лазаньей.

– Ешь хоть всю. Только положи к себе на тарелку. Вас что, не кормят в этой вашей Невидимой академии?

– В Академии невиданных наук, – поправил Ник. – Кормят. Чуть повкуснее, чем живыми кроликами.

Харви ничего не ответил. Он искренне не знал, что сказать.

– Пока мы тут едим, – сказал Ник, что в переводе означало «пока я в считаные минуты уничтожаю целую лазанью», – объясни мне вот что. В этих книгах много говорится о добровольном согласии. Я, конечно, знаю, что означают эти слова, но может быть, вы, люди, вкладываете в них какой-то особый смысл? Почему эта тема затрагивается так часто? Она очень важна?

В глазах у Харви потемнело от ужаса. Жалко, что здесь нет Роз. Она замечательная в целом, и особенно – в объяснении таких вот тонкостей. Потом он еще сильней ужаснулся, представив Роз в тесном общении с волшебником.

Вопрос был чудовищный, но он все же попытался ответить.

– Это очень важно. Ты уверен, что женщины… с которыми ты был близок… гм, хотели этого?

Ник озадаченно склонил голову набок.

– Обычно люди бросаются мне на шею и срывают с меня…

– Прекрасно. Значит, они дают невербальное согласие, – торопливо сказал Харви. – Хватит об этом. Прекрати. Сейчас же.

Но Ник продолжал уплетать лазанью и рассуждать вслух. Харви со всеми его переживаниями не был ему интересен ни капельки. Он ел со скоростью света, однако безупречно соблюдал манеры. Харви заподозрил, что тут не обошлось без колдовства.

– Согласие – это… примерно как продаешь душу?

– Нет!

Ник испуганно отстранился.

– Слушай, деревенщина, никто ни у кого не отнимает душу силком. Ведьмы и чародеи должны дать согласие на то, что дьявол заберет их душу. По-моему, неплохая аналогия.

Это было до ужаса неправильно, но Харви почувствовал, что у них появляется почва для споров.

– Не знаю, как у вас организована продажа души, – небрежно бросил он. – Вы реально поклоняетесь Сатане?

– Да, – ответил Ник безмятежным голосом, как будто речь шла о погоде. – Записываем наши имена в Книгу Зверя, и наши души переходят в собственность Сатаны. А вы, люди, что делаете со своими душами?

– Гм. Мы, люди, бережем свои души.

– Зачем? – спросил Ник. – Для чего они вам нужны?

– Просто бережем, и все, – ответил Харви.

– До чего же нерационально. Вы могли бы обменять их на вечную молодость и красоту, на магические способности.

В чем-то это звучало весьма разумно. Ник рассуждал о продаже собственной души таким же небрежным тоном, каким ребята, захаживающие в церковь раз-другой в год, рассуждают о пасхальной службе.

Роз очень ясно говорила: надо быть толерантными к любым религиям. Харви не был уверен, относится ли это к поклонению Сатане.

Роз была верующая. Возможно, поневоле, потому что ее отец бы священником, но рядом с ее отцом или в его церкви Харви всегда чувствовал себя не в своей тарелке.

И Томми был верующим. Он всегда носил на шее мамин крестик. Распорядитель похорон, приехавший из Ривердейла, отдал этот крестик Харви, и он не знал, что с ним делать. Таскал в кармане джинсов, постоянно чувствуя его тяжесть. Носить на шее казалось неправильным, закинуть куда-нибудь, чтобы собирал пыль, – тоже.

Харви не знал, как относиться к миру, где монстрам позволено спускаться в шахты и пугать маленьких детей, миру, где ведьмы убивают людей, как убили Томми. В наши дни трудно сохранить веру во что бы то ни было, но он хорошо умел отличать, что правильно, а что нет.

– Думаю… – заговорил он наконец, – я бы лучше сберег душу и сам решил, что я хочу с ней сделать.

Ник пожал плечами, словно говоря: поступай как знаешь. Лазанья к этому времени полностью исчезла.

– Сабрина тоже не хотела расписываться в Книге. Но все-таки расписалась.

Харви насторожился.

– Ее заставили? Кто?

– Сабрина поставила свою подпись в ту ночь, когда пришли тринадцать ведьм Гриндейла, – пояснил Ник. Харви уже начал разбираться в его интонациях: когда и без того низкий голос Ника становился еще ниже, это значило, что он обеспокоен. – Она хотела обрести силу, чтобы спасти город. В том числе тебя.

В ту ночь она пришла к нему и сказала, что отныне встречаться им будет опасно. Той ночью ее волосы стали белыми, как лунный свет. Когда он обнял ее и поцеловал, то почувствовал запах озона, и запах полуночи, и горькую сладость. Харви понял: случилось что-то страшное, но не знал, что именно.

– Сдается мне, ты не в восторге от того, что она продала свою душу, – проговорил Харви. – При этом в целом ты не считаешь, что отдать душу Сатане – это нехорошо. Чем же ты недоволен?

Повисло молчание. По-видимому, Нику не приходило в голову задаться этим вопросом.

– Она мне нравилась такой, как была, – ответил он наконец. – Жалко было видеть, как она меняется. И еще жальче заставлять ее делать то, чего она не хотела. Она сказала, что не хочет, поэтому я тоже не хотел для нее этого.

– Гм, да, – протянул Харви. – Получилось неплохое определение добровольного согласия.

– Правда? – посветлел Ник.

– Отличное.

Ник просиял.

– Оказывается, поступать так, как принято у людей, совсем не сложно.

В это время оба услышали скрип входной двери. У Харви от этого звука кровь привычно стыла в жилах, будто тяжелые шаги включали в его душе холодный кран.

– Это мой отец. Тебе придется уйти.

Но было уже поздно.

– Ничего, человече, – бросил Ник. – Расслабься.

Ну как тут расслабишься, если Ник без конца повторяет «человече» и тому подобное? Отец наверняка обратит внимание.

– Харви, это я! – крикнул из прихожей отец. – Ну и денек выдался. В двух штольнях вдруг на ровном месте обвалился потолок, а мой сменщик Джонс сломал ногу…

Отец увидел за столом Ника и умолк.

– Это еще кто? – рявкнул он. Трясущимися руками налил себе стакан воды. В эти дни он пил много воды – руки сами собой тянулись к питью, пусть даже это был не алкоголь.

– Гм… Это Ник, – ответил Харви. – Мы вместе работаем над проектом.

Если бы отец заглянул в блокнот Ника и увидел бы выведенный каллиграфическим почерком заголовок «Как клеить простых людей», то непременно задал бы множество вопросов. Но вместо этого он сверлил взглядом Харви, на корню отметая его жалкие оправдания. Он всегда смотрел на сына с одним и тем же выражением – словно увиденное ему очень и очень не нравится.

Проворно, будто ночной зверь, крадущийся среди деревьев, Ник достал еще один флакон и мгновенно вылил его зеленое содержимое в стакан отца. А тот, испепеляя взглядом сына, ничего не заметил.

– Папа… – хотел было предостеречь его Харви, но не успел: отец отпил большой глоток и опустил стакан. Харви поморщился.

– Ник, – сказал отец, внезапно расплывшись в улыбке. Улыбка была широкая, глуповатая и совершенно ему не шла. – Рад тебя видеть. Заходи, когда хочешь.

– Зайду, – спокойно отозвался Ник.

– Значит, ты капитан футбольной команды? – сказал отец. – Замечательно.

– Это точно, – подтвердил Ник. – Знать бы еще, что такое футбол.

Но отец, видимо, слышал совсем не то, что произносил чародей. Харви перевел взгляд на Ника, потом на стакан, потом на отца. Отец хлопнул Ника по спине.

– Хорошо, что мой парень наконец-то связался с нормальным человеком.

Ник оскалил зубы.

– Я бы сказал – радостно до чертиков.

– Поговорил бы ты с ним, – продолжал отец. – Чего он попусту растрачивает жизнь. Малюет свои дурацкие картинки, водится с отпетыми дурами, болтает с ними о какой-то ерунде. Не возьму в толк, где он этого нахватался.

Харви тупо уставился на кухонный стол.

– Да уж верно, не от вас, – ответствовал Ник.

– Никчемный он, что ни говори, – продолжал отец. – Стержня в нем нету. Можешь себе представить Харви на футбольном поле? Ха! Да он при первом же жестком приеме распустит нюни. Попробовал бы баскетбол, что ли. Занялся бы хоть чем-то стоящим. Поговори с ним, а?

– Какая увлекательная беседа. Жаль, что вам пора уйти к себе и не показываться до утра.

Команда прозвучала самым будничным тоном. В ответ отец зевнул, потянулся, словно марионетка, которую Ник дергал за ниточки.

– Устал я, ребятки. Пора на боковую. – Он оглянулся. – Если бы ты, Харви, хоть денек потрудился как следует, то понял бы, каково это. Рад знакомству, Ник.

Дверь отцовской комнаты громко захлопнулась. Эхо прокатилось по всему дому. Харви продолжал разглядывать сучки в дощатой столешнице. Один выцветший сучок походил на искаженное криком лицо. Он понял, что по его собственному лицу снова пролегли привычные унылые складки.

– Напрасно ты это, – выдавил он наконец. – Заколдовал моего отца.

– Ты бы предпочел, чтобы я его убил? – спросил Ник.

Харви потерял дар речи.

– Что, это было бы лучше? – не отставал Ник. – Потому что я мог бы. С легкостью.

– Нет! – рыкнул Харви. – Я не хочу, чтобы ты его убивал. Он мой отец. С какой стати я… Да что это вообще за вопрос?

Он поднял глаза и поймал внимательный взгляд Ника.

– Ты его… любишь?

– Да, – выдавил Харви.

Ник скривился.

– Почему? Ты что, вообще всех подряд любишь?

– Нет, – коротко ответил Харви.

Он мог по пальцам пересчитать тех, кого любил. Прежде всего, конечно, Сабрину и Томми. Еще Роз и Сьюзи. И отца – он питал к нему тяжелую, озлобленную любовь, в которой не было места симпатии.

И вот теперь Томми нет в живых. Сабрина ушла в мир, где живет Ник, в мир теней и крови. Как многое из того, что он любил, забрала магия.

Харви не хотел, чтобы Сабрина накладывала на отца чары, не хотел, чтобы это делал Ник. И, сам тому ужасаясь, радовался, что отец больше не пьет, радовался, что он закрылся у себя и не выйдет до утра. И, ужасаясь, радовался, что у него есть собеседник.

– Отец всегда вот так с тобой разговаривает?

– Ага, – уныло ответил Харви. – Может, хватит об этом? Возвращайся к своим книгам. Ты ведь за этим пришел.

Ник пожал плечами и подчинился. Харви вымыл тарелки, доделал математику, стараясь не подсматривать в ответы, написанные Ником: они, как назло, были правильные и помогли разобраться в кое-каких сложных моментах.

Когда он закончил, Ник все еще листал книги, что-то старательно записывал. Время было позднее, но Харви к этому привык – он часто видел, как Сабрина или Роз с головой уходили в решение какой-нибудь задачи. И он сделал то, что делал обычно, когда в ночных учебных посиделках усталый мозг отключался: стал делать зарисовки и заваривать чай.

Харви давным-давно запечатлел свой дом и все, что в нем есть, в тысячах набросков, он снова и снова практиковался, оттачивая технику. В Гриндейле мало что изменилось, но никогда еще у него за кухонным столом не сидел, погрузившись в учебу, чародей.

Харви поставил возле Ника кружку с дымящимся чаем и вернулся к рисованию. Минут через пять Ник, обнаружив кружку, удовлетворенно хмыкнул.

– Что это… – проговорил он удивленно, как будто никогда в жизни не видел кружек.

– Для тебя, – сказал Харви.

Ник еще долго разглядывал кружку. Наконец буркнул:

– Я хочу кофе.

– Нет, – отказал Харви. – Время позднее. После кофе ты не уснешь. Это травяной чай. Успокаивает. Ты вроде должен знать. Мне казалось, ведьмы разбираются в травах.

Ник поглядел на него, насупившись. Потом мрачно поглядел на травяной чай, прошептал какие-то заклинания – Харви счел это грубостью. Наконец, тихо бормоча себе под нос какие-то таинственные проклятия, Ник вернулся к учебе – делал пометки, что-то записывал, дергал себя за волосы, погрузившись в мысли и время от времени отпивая чай. Заголовок новой страницы гласил: «Битва полов? Настоящее оружие применяется редко».

Харви продолжал рисовать. Приготовив еще одну кружку чаю, бросил взгляд через плечо и увидел, что гость кончиком пальца придвинул к себе набросок. И тот самый Ник, который не моргнув глазом вел разговоры о сексе и черной магии, вдруг растерялся.

– Это же я.

– А мне тут больше нечего рисовать, – пояснил Харви. – Не возражаешь?

– Нет, – ответил Ник. – Не возражаю.

Он постучал карандашом по рисунку и коротко улыбнулся. Харви подумал, что эскиз удался.

Вдруг рисунок вспыхнул ярким пламенем. Бумага обуглилась по краям, почернев, как мертвая роза, и в считаные мгновения от рисунка осталась только горстка пепла на столе да красноватые отблески в темных глазах Ника.

– Ты чего?

– Я не могу оставлять где попало свои изображения, а то вдруг кто-нибудь через них наложит на меня чары, – сурово пояснил Ник. – Рисуй, если хочешь. Я все равно их потом уничтожу.

– Боже мой, – протянул Харви. – Ушам своим не верю.

Ник зевнул.

– Не мог бы ты пореже упоминать своего ложного бога? Впрочем, у меня есть еще один вопрос.

Харви внутренне сжался.

– Время от времени я выхожу в мир понаблюдать за людьми. Иногда они дают друг другу листочки с цифрами. Что это? Какой-то шифр?

– Ты не знаешь, что такое номер телефона?

Харви понятия не имел, как объяснить, что такое телефон. И не помнил, кто его изобрел. Эдисон, вроде? Нет, тот придумал электрические лампочки.

– Если девушка дает тебе номер телефона… – сказал он. – Это значит, что ты ей нравишься.

– Понятно, – отозвался Ник.

– С тобой это часто случается?

– Всякий раз, когда я выхожу погулять среди людей, – самодовольно усмехнулся Ник.

– Рад за тебя, – тяжело вздохнул Харви.

– А я думал, номера означают, что со мной хотят переспать, – задумчиво произнес Ник.

Харви закашлялся.

– Гм. Впрочем, некоторые действительно хотят всего лишь переспать с теми, кто им нравится. Но некоторые стремятся к любви.

– Ведьмам и колдунам это несвойственно, – бодро сообщил Ник. – Мы не умеем никого любить. Это запрещает Сатана.

Харви удивленно распахнул глаза. Кажется, Ник не шутил.

– Ты считаешь, что не умеешь любить? – спросил он. Просто так, на всякий случай.

– Это умеет только Сабрина, – пояснил Ник.

Его слова прекрасно согласовывались с представлением о ведьмах, сложившимся у Харви: это кошмарные, кровожадные, бессердечные существа, которые только и мечтают сровнять с землей весь мир.

Но в чужих устах это теряло смысл. Харви вспомнился солнечный день из далекого детства – он сидит у надгробия на фамильном кладбище Спеллманов, а Хильда осыпает Сабрину горстями маргариток.

– Как много цветов, – говорила Хильда. – А где же мой цветочек? Да вот же она! Вот он, ее маленький носик.

В доме Спеллманов было так светло и радостно. Там, в этом доме, Сабрина и стала такой, какая есть.

– Ник, – сказал Харви. – Ты ведь считаешь себя умным человеком. Так перестань же говорить, как идиот. Ведьмы и колдуны тоже любят. Спеллманы любят Сабрину. Это видно во всем, что они делают.

Ник растерянно замолчал. Возможно, не понял, почему Харви назвал его идиотом.

Наконец он произнес:

– Ты и вправду считаешь, что мне это доступно?

«Откуда мне знать, – подумал Харви. – Я ведь с тобой едва знаком».

Но когда Сабрина попросила, Ник пришел. Он заметил, что Сабрина умеет любить. Говорил, что наблюдает за людьми. При его словах Харви вспомнил, как сам наблюдал за Сабриной и Хильдой. И как горячо мечтал, чтобы дома у него стало так же тепло, как у них.

– Конечно, – мягко ответил он. – Конечно, считаю.

Но Ника все еще терзали сомнения.

– Вряд ли у меня хорошо получится.

– А ты, главное, попробуй, – предложил Харви.

Ник глубоко вздохнул, покачал головой и снова углубился в книги.

В конце концов Харви стал клевать носом и решил, что пора ложиться спать. Он вышел почистить зубы. А когда вернулся, Ник спал за столом, уронив голову на руки, в которых продолжал сжимать книгу. Харви в сердцах вздохнул и побрел к шкафу – принести подушку и одеяло.

Вернувшись, обнаружил Ника у дверей. Тот зевал и по-прежнему держал в руках книгу.

– Ты куда собрался?

– Поздно уже.

Может, для колдунов это ничуть не поздно? Может, они вообще до утра не спят? Интересно, в котором часу Сабрина уходит в школу? Но Харви слишком устал, чтобы размышлять над чародейским режимом дня.

Он предложил Нику одеяло и подушку, тот взял их и побрел к столу, за которым Харви обычно рисовал. Сел и продолжил читать. Харви наконец прекратил изображать вежливого хозяина и отправился спать.

Проснулся он ранним серым утром. За окном покачивались ели. На столе лежало свернутое одеяло, а Ника не было. Наконец-то ушел.

Харви встал с кровати и взял последнюю книгу, оставленную на столе рядом с одеялом. Повертел ее в руках, подержал так же, как Ник, словно книги его успокаивали.

Ник, конечно, до чертиков ненормальный, но все-таки рядом с ним не страшно. Он не вселяет ужас, не то что ведьмы из кошмаров, мучивших Харви. И он попросил Харви о помощи. Родной дед давно уже перестал приходить к ним. Дед гордился старшим внуком, а младшего ни в грош не ставил.

Как приятно хоть ненадолго забыть о своей никчемности.

Ночь выдалась безумная, но она подошла к концу. Скоро он увидится с Роз.

И, будем надеяться, никогда больше не увидит Ника.

Дочь хаоса

Подняться наверх