Читать книгу Джентльмены против игроков - Сборник - Страница 5

Есть две вещи, о которых люди всегда хотят меня спросить. Одна из них: как я вообще пришел к тому, чтобы писать истории про Шерлока Холмса? А другая: как я пришел к тому, чтобы получить опыт спиритизма, и почему проявил большой интерес к этому вопросу?

Что ж, для начала об историях про Шерлока Холмса. Это произошло таким образом: в то время я был довольно молодым доктором, проходил курс научной подготовки и имел обыкновение на досуге читать детективные истории. При этом меня часто раздражало то ощущение, будто в старомодных рассказах детектив всегда добивался успеха лишь по воле благоприятного случая; или вообще не объяснялось, как ему все удалось. То есть он приходил к разгадке, но никогда не объяснял, каким образом достиг успеха. С моей точки зрения, это была игра не по правилам. Мне казалось, что он должен объяснить, как пришел к своим выводам.

Размышляя об этом, я задумался и о том, как применить существующий научный метод к следственной работе. Когда я был студентом, у нас преподавал старый профессор по имени Белл, он необыкновенно хорошо умел делать умозаключения. Он смотрел на пациента, он практически не давал ему раскрыть рта, но диагностировал его болезнь, определял его профессию и другие особенности, нередко даже национальность, – исключительно с помощью наблюдения. Поэтому, естественно, я сказал себе: «Хорошо, если ученый, подобный Беллу, станет детективом, он не будет полагаться на случай, он будет использовать научный подход».

Так что, как вы легко можете представить, раз уж я ухватил эту нить размышлений, у меня словно бы появилась новая идея детектива, и мне стало интересно поработать над ней.

Я размышлял о сотне маленьких уловок, если можно так сказать, о сотне маленьких деталей, на которых сыщик мог бы построить свои рассуждения, и тогда я принялся создавать истории по этой канве. Вначале, полагаю, они привлекли очень мало внимания, но спустя определенное время, когда я начал писать короткие приключенческие рассказы, выходившие из месяца в месяц на страницах журнала «Стрэнд», люди постепенно осознали, что эти истории отличаются от старых детективов, поскольку в них есть что-то новое. Читатели начали покупать журнал, и он процветал (гм-м-м…). И, должен сказать, я тоже (гм-м-м…). Мы подошли друг другу. Вот с тех пор Шерлок Холмс прочно укоренился в моем творчестве. Я написал о нем гораздо больше, чем когда-либо собирался, но мою руку подталкивали добрые друзья, которые постоянно хотели знать еще. И таким образом эти чудовищно обширные кущи разрослись из сравнительно малого зернышка.

Но любопытно, как много людей по всему миру совершенно убеждены, что Шерлок Холмс – живой человек. Я получаю письма, адресованные ему, я получаю письма с просьбами о его автографе, я получаю письма, адресованные его довольно-таки глупому другу Ватсону. Некоторые дамы даже писали мне, что были бы счастливы занять место экономки Холмса. Одна из них, узнав, что он стал разводить пчел, написала, что она – «эксперт в сегрегации матки» (не просите меня объяснить значение этого выражения20) и, следовательно, судьба со всей очевидностью предназначает ее на роль экономки Шерлока Холмса.

Не знаю, что мне еще стоит сказать о нем. Поэтому перейду к другому вопросу, который, конечно, для меня гораздо более серьезен: к вопросу о том, как я взялся за тему спиритизма. Весьма любопытная подробность: мой первый опыт в этом направлении произошел именно в то время, когда в моем сознании зрел Шерлок Холмс. Это было приблизительно году в 1886 или 1887. То есть нельзя сказать, будто я сформировал свое мнение по поводу спиритизма поспешно. Прошел сорок один год с тех пор, как я написал по этой теме статью, которая появилась в журнале «Лайт». На протяжении этих лет я не упустил ни единой возможности что-либо прочесть, изучить или провести эксперимент на эту тему.

Люди спрашивают меня, буду ли я еще писать истории про Шерлока Холмса. Вряд ли это возможно. По мере того как я становлюсь старше, тема спиритизма тоже интенсивно развивается, набирает состоятельность, и отношение к ней становится все более серьезным. И я полагаю, что мои немногие оставшиеся годы будут посвящены более этому направлению, чем литературному. Тем не менее, конечно, я не бросил писать (нужно зарабатывать себе на жизнь), но моя основная мысль в том, что я должен углубить полученные мною знания о спиритизме и распространить их, насколько смогу, среди тех, кто оказался не настолько удачлив. Однако не думайте, будто я говорю о себе как об изобретателе спиритизма или даже как о его образцовом представителе. Есть множество сильных медиумов, множество крупных исследователей спиритизма, исследователей всех направлений. Все, что я могу, – это быть граммофоном для вышеназванной темы. Могу идти к людям, встречаться с ними лицом к лицу, пытаться объяснить им, что это не «ерунда», как обычно говорят о спиритизме, но действительно великая философия и, по моему мнению, основа религиозного прогресса в будущем человечества.

Я полагаю, что работал с бóльшим количеством медиумов – и хороших, и плохих, и посредственных, – чем кто-либо еще. В любом случае – с бóльшим их разнообразием: ведь я много путешествовал по всему миру, и где бы мне ни довелось побывать (в Австралии, Америке или Южной Африке), лучшее и худшее, что только в этом смысле можно найти, предоставляли в мое распоряжение. Поэтому, когда поспорить со мной приходят люди, которые совсем не имеют опыта, немного читали о спиритических сеансах и, возможно, никогда не были ни на одном из них, как вы понимаете, я не воспринимаю их возражения всерьез. Когда я говорю на эту тему, я говорю не о том, во что верю, я говорю не о том, что думаю, – я говорю о том, что знаю. Есть огромная разница между верой и знанием. Я говорю о том, с чем я имел дело, что я видел, что я слышал собственными ушами. И учтите – видел, слышал и имел дело только в присутствии свидетелей, я всегда исключаю риск обмануться галлюцинациями. На большинстве моих экспериментов присутствовали шесть, восемь или десять свидетелей. И все они видели и слышали то же, что и я.

Постепенно, изучая тему из года в год, я уверялся все больше. Но только во время войны, когда все эти прекрасные молодые люди покидали нас, когда весь мир спрашивал: «Что с ними случилось, где они, что они теперь делают? Неужели они растворились в пустоте, или они все еще те замечательные ребята, которых мы знали?», – только тогда я осознал, как всепоглощающе важны для человеческой расы знания об этом предмете.

Вот тогда я еще серьезнее погрузился в эту тему, я ощущал высокую цель, которой мог бы посвятить остаток моей жизни, в попытках донести до других людей частицу этого знания и убежденность, приобретенную мной самим. Вне всякого сомнения, результаты оправдывают меня. Я уверен, что могу заполнить целую комнату в моем доме письмами людей, рассказывающих о том, как их утешили мои труды и лекции на эту тему. И о том, как они еще раз услышали звук исчезнувшего голоса и почувствовали прикосновение исчезнувшей руки.

Перевод Ксении Чешко