Читать книгу Сборник лауреатов премии Владимира Набокова. Том 3 - Сборник - Страница 26

Подпирая зрачками небо,

распластавшись в узоре квадрата,

в геометрии лунного света

вычисляю наличье собрата.

И не так уж чтоб мне одиноко,

не сказать, чтобы было мне грустно…

Но моргало небесное око:

«Свято место не должно быть пусто».

Где живёт вот такой же отшельник?

Я его призываю в созвучье.

Может, он и не мой современник,

а из расы, ушедшей в затучье

в те далёкие годы парадов,

когда глину с адамов месили,

когда жатву с роскошных парадных

вероломы и голод косили?

Посылаю сигнал соплеменнику —

по морфеме и книжному хрусту

мы друг друга найдём, поелику

свято место не должно быть пусто.

Мела́ песчаная позёмка…

У моря пляжные зонты

приспущены… как на поминках

просторы мрачны и пусты.

Купель бугром кофейной пены

вскипает, выплеском грозя

смыть, не скорбя, столбы и стены,

где мной утоптана стезя…

Но жизни оторопь нечасто

сей посещает уголок

в созвучии с души ненастьем,

заиливая бурность строк.

Тревожный день слезой горючей

притушит пекло, что во мне

терзает дух змеёй гремучей.

Конец всему есть на земле.

О Боже правый! Ты – щадящий,

закаливая нас, как сталь.

Всё в мире этом преходяще —

и боль, и радость… и печаль.

Мне чужие зачем перемалывать дни —

обличать, поучать, негодуя?

Напишу о себе, как искала огни —

во, танцуя на углях изгоя…

Экзистенция, самость… И как там ещё

Кьеркегор описал мою сущность

или существование? Боль занесёт

в книгу Красную счастья наличность.

В чём прокол, перебор, в чём планиды прикол?

Будто сердце жмёт в жёсткой ладони

парафраз этих строк; как пощёчины звон

мой вечерний сюжет на балконе.

Забуревший заката карминовый плед

(не занесенный в Красную книгу!)

кроет тщательно краповый солнца берет,

как косарь в полотенце – ковригу.

Нынче – вакуум. Даже комар не зудит.

Море с небом слилось в поцелуе.

Ну а будет земля из-под ног уходить —

ей отправлю вослед: «Аллилуйя»…

Ель ветвистая, ель лапастая

приютила берёзку юную…

Опускалась темень лобастая

на речушку гор многострунную…

Цельнолитая и многопадная,

испытавшая засуху века,

пережившая голь перекатную,

серебрилась журчанием смеха,

искромётной пречистою синью.

Я смеюсь с ней над вымыслом фальши,

пролетая крылатою тенью

за потоком всё дальше и дальше…

Зачерпну хрусталя в ковш ладони,

окачу всю себя с головою,

преклоню пред Величьем колени,

наслаждаясь живою водою.

Напитаюсь магической силой,

захмелею от волюшки-воли —

необъятной, и грозной, и милой,

от щемящего счастья до боли…