Читать книгу Журнал СовременникЪ № 12. Спецвыпуск. Ко дню Победы! - Сборник - Страница 6

Сорок первый, сорок первый,

Орды немцев под Москвой.

Сорок первый, сорок первый,

Мама мучилась со мной.

Сорок первый, сорок первый,

Жуков войско собирал.

Сорок первый, сорок первый,

Маму я в живот бодал.

А она! Она, бедняжка,

Как же мучилась она:

Третьего на свет рожала,

А кругом была война…

Наши всюду отступали,

Чуть ещё – сдадут Москву.

А её… в живот толкали

Ножки детские в паху…

Семимесячным родился

И лишь с возрастом узнал,

Что отца тогда лишился

И дитём любви предстал.

Сколько нас таких родилось,

Сколько жило без отцов,

Сколько слёз над нами лилось,

Как сиротлив был наш кров.

Скольких мам любви лишила

Та ужасная война,

Сколько судеб изменила,

Миллионы унесла.

Где мы с мамой не скитались,

Не искали свой приют,

Боль и слёзы нам достались,

Не помог ей Бог и тут.

После всё решилось как-то,

Обрели и мы очаг

Да в чужой семье несладко,

Долго жили кое-как.

Восемьдесят лет минуло,

Сердце памятью щемит,

В сорок первом полыхнуло,

А душа ещё болит.

В сорок первом мы родились,

В этом – восемьдесят два.

В том, смертельном, появились:

Как кружится голова!

В том, кровавом, папы бились

На измученных верстах,

Мамы в плаче исходились

С похоронками в руках.

Миллионы не вернулись,

Пали жертвами войны,

Мамы жилами тянулись,

Чтоб остались живы мы.

Что-то холодом пахнуло.

И глаза всё вдаль глядят,

В шею, в спину вдруг кольнуло:

Нам – за восемьдесят.

В сорок первом мы родились:

Жизнь к закату дней пошла.

«Нет! – кричим. – Не износились,

Боль случайная прошла!»

И, как папы наши, бьёмся

За Россию, мать свою,

И до смерти не уймёмся:

Жизнь прекрасна лишь в бою!

Последние воины в землю ложатся,

Из тех, кто остался в войну,

Кто брошен был в бой за столицу сражаться,

Когда она кровь испускала свою

И надо зубами за землю держаться,

Но выстоять в том смертоносном бою.

Сугробы, бомбёжка, земля наизнанку,

Застывшие трупы в окопах лежат,

А Фёдор был ранен, когда спозаранку

Их бросил в атаку на немцев комбат.

Стеная от боли, он звал санитарку,

Пока не доставлен был ею в санбат.

А после санбата в бой снова кидался,

Куда б ни бросала лихая судьба,

В болотах тонул и в грязи чертыхался,

И снова за жизнь разгоралась борьба,

И вновь враг стальною бронёй огрызался,

Такою была беспощадной война.

Они победили! Фашистов изгнали,

Очистили мир от поганой чумы,

Как будто бы сделаны были из стали,

Борясь за отчизну, отбросив псалмы.

И мы их хороним в глубокой печали—

Последних героев той страшной войны.

Прощай, Фёдор Маньшин, – историк, учитель,

Ты честно добру, гуманизму служил,

Был умным и смелым, идей вдохновитель

И коммунистом достойно прожил.

Только, только ж был вчера,

А сегодня – умер…

Ах, какая же беда:

Оборвались струны

Утончённого ума,

Мудрого собрата;

Обуяла тишь и тьма

Храброго солдата.

Он мальчишкой на войне

Прагу брал и Вену

И в венгерской стороне

Бил отважно скверну.

Генералом бравым став,

В орденах, медалях,

Будто всё уж испытав

На своих скрижалях,

Новый путь себе избрал:

Творчеством занялся!

Десять книг поэт издал:

В них душой остался.

В них он истину искал,

Правдой жить старался.

О любви, добре писал,

Обнажал пороки,

До конца себя искал

И… просрочил сроки…

Сил своих не рассчитал,

Переутомился,

И умолк наш генерал,

Нервами излился…

Спи, мой друг, спокойно спи,

Ты – пример живущим,

Воевал достойно ты

Для времён грядущих!

В средине мая Сталин пригласил

Георгия к себе на совещанье,

Где в тот же день Антонов доложил

Расчёт по переброске вой ск и средств,

Необходимых для военных действий

С Японией, что взяли на себя,

Согласно принятым уже решеньям,

Что подписали СССР и США.

Затем Иосиф Сталин предложил

В июне провести Парад Победы!

Идею эту поддержали все,

Внеся в неё ряд ценных предложений.

Кто будет принимать Парад, он не сказал,

Но было очевидно – сам Верховный!

И тысячи участников войны,

Одетые в парадные мундиры,

Азы как будто стали проходить

По строевой военной подготовке.

И в те же дни Калинин Михаил

Вручает Жукову за взятие Берлина

Ещё одну геройскую Звезду

И третий орден Ленина повесил,

Что выдавался вместе со Звездой.

Неделя оставалась до парада,

Когда Верховный Жукова спросил:

– Вы на коне не разучились ездить,

Отвыкли, может быть, на нём сидеть?

– Конечно, нет, я часто упражняюсь…

– Я стар уже парады принимать,

Примите вы, поскольку помоложе

И лошадью способны управлять.

Командовать же будет Рокоссовский.

Затем он, не без умысла, сказал:

– Советую принять на жеребце,

Которого Будённый вам покажет.

Георгий Жуков на другой же день

Поехал посмотреть на тренировку,

И там Василий Сталин рассказал

(Конечно, по великому секрету)

Историю с арабским скакуном,

Которого пришпорил резко Сталин,

И тот, подкинув зад, свалил его,

И Сталин оказался на манеже,

Ушиб плечо и, плюнувши, сказал:

– Парад теперь пусть Жуков принимает,

Он старый, опытный кавалерист.

– Он на каком коне тренировался?

– На том, что вам он рекомендовал.

Наверно, Сталин втайне полагал,

Что с Жуковым такое же случится,

Но на самом Параде, у Кремля,

Где он пред всеми будет опозорен.

Георгий Жуков прыгнул на коня,

Взметнув своё пружинистое тело,

И тот, почуяв руку седока,

Понёс его, как ветер, по манежу,

Что был тогда у древних стен Кремля.

И вот настал тот долгожданный день,

Когда народ, измученный войною,

На праздник свой величественный шёл

Торжественно отпраздновать Победу!

Шёл дождь в Москве, но толпы москвичей

Вливались в бесконечные колонны,

Звучали песни, музыка и смех,

И слёзы радости в улыбках застывали.

Стратег сидит на белом скакуне,

Арабский конь копытом бьёт брусчатку,

Но, помня про железную узду,

Опасливо косится на Героя

И гасит кровь горячую свою.

Куранты бьют на Спасской башне десять,

И Жуков слышит друга своего:

По площади неслось «Па-рад, сми-рно!»

И, дав шенкеля, выехал к нему

Принять Парад Победы над фашизмом!

Застыли сводные полки фронтов,

Застыли лица воинов- Героев!

Георгий объезжает каждый полк,

Приветствуя солдат, и офицеров,

И генералов, маршалов страны,

Что бились на фронтах четыре года.

Затем, пришпорив белого коня,

Он скачет по проходу к Мавзолею:

Волнуясь, рапорт Сталину отдал,

За руку поздоровался с Верховным,

Прочёл доклад, в шеренгу рядом встал

И смотрит, как фашистские знамёна

Швыряют двести лучших из бойцов

На мокрые ступени Мавзолея.

Размочена вся кожа от дождя:

Глухую дробь стучат на барабанах.

Сто двадцать раз в минуту бьют они,

И столько раз брусчатку бьют солдаты:

Подходят к Мавзолею, флаг швырнут

И, отвернувшись, в строй под дробь шагают.

Потом колонны воинов пошли

Под гром тысячетрубного оркестра.

А дождь всё льёт, и Жуков захотел

Стряхнуть струи с околыша фуражки,

Но, глянув на Верховного, застыл:

Тот словно истукан – стоит недвижно,

И струйки льют с околыша его,

А он их будто и не замечает…

И Жуков не посмел стряхнуть струи,

И лились те с малинового глянца

На грудь его, медали, ордена,

На мраморные плиты Мавзолея.