Читать книгу Осеннее равноденствие - Сборник - Страница 7

Росток, невесомый и зыбкий,

Мальчишке едва до плеча,

Воскреснет прекрасною скрипкой,

Бессмертной в руках скрипача…

Но всё же не это, не это

Его золотая пора —

А листья зелёного цвета,

Теплее ладони кора.

Резвятся под кроною дети,

И не дозовёшься домой…

Не вспомнит росток о Бессмертье —

Как равный, заплачет со мной.

Погаснут бездонные звёзды,

Что нынче поют в небесах,

Но свитые птицами гнёзда

Сохранны на хрупких ветвях.

Как должно, живут и воскресли

И корни его, и листва.

А музыка, дивная песня, —

Вершина Его мастерства.

И, коль недосмотром иль чудом

Бессмертье случится со мной,

Прошу о немногом: пусть буду

Не скрипкой Твоей, не струной, —

Но тем безымянным, беспечным,

Что путь пробивает себе

Навстречу Бессмертью. Навстречу

Счастливой и страшной судьбе.

Из золота в багрец перетекая,

Летит кленовый пятипалый лист.

И в тонких жилках – словно кровь людская:

В ней две реки, два пламени слились.

– Прочь, рифма! Прочь, пустое многословье!

Стою, простою мыслью сражена:

За всё мы платим золотом – иль кровью.

Две древних страсти, но душа – одна.

Мир к долгому готовится зимовью,

На две страны незримо разделён:

На тех, кто платит золотом – иль кровью…

И всё роняет листья брат мой – клён.

Сердце латано-перелатано,

Ветер пряди сметёт со лба.

И путями, лишь ей понятными,

Нас приводит к Любви Судьба.

– Я любила тебя – не странно ли?

Но – ни радости, ни тепла!

И тоска по весёлым странствиям,

Как волна, меня повлекла.

Не пришла проститься с поклонами,

Средь морских исчезла зыбей.

И русалочьими, зелёными

Всё смотрела вослед тебе…

– Ты казался мне дальним островом,

Милым островом вдалеке.

Я вернулась к тебе. Мне просто бы

Прикоснуться к твоей руке!

Мне жемчужных перстней не нашивать,

Ни кораллов, ни янтаря…

Об одном прошу: не расспрашивай,

По каким носило морям,

Где плыла, над какими безднами

И откуда на скулах соль?

– Ах, расспросами бесполезными

Не неволь меня, не неволь!

Мир устроен просто и правильно:

Где он, хвост серебристый мой?

Из Любви – из дальнего плаванья —

Возвращусь я к тебе – домой.

Заря. И вновь – противоборство певчих

Там, за окном… И вновь проснусь одна…

От птичьих голосов. Мне было б легче

Твоих любимых слушать имена —

И слышать лишь, как безмятежно дышишь,

И знать – вспугну движением ресниц…

Ты рядом спишь. И я тебя не слышу.

Привычка: утром слышать только птиц.

Последним из любви уходит запах.

Он – тайный хищник средь иных потерь.

Коль он ушёл на невесомых лапах,

В любовь надолго затворилась дверь.

Мы честно делим жёсткую подушку

И отбываем каторжные сны…

Но запах (прежний запах!) кружит, кружит

Вдоль крепостной разрушенной стены

Застывших тел. Он властвует всецело,

Солёным бризом проникает в нас…

И, если я обнять тебя посмела, —

Его монаршья воля и указ.

– Не отстраняйся! Только попрощаться!

…Я оттолкнусь от берега легко —

И растворюсь в рассветном первом счастье,

Где кожа пахнет тёплым молоком…

На деревьях звенит ледяная листва.

Рукавицу, помедлив, прохожий поднимет.

– В честь любимого первого сына назвать?

– Каждый день повторять драгоценное имя?

Думаешь, малость схитришь – и обманешь Судьбу?

Навсегда отречёшься от песни разлучной?

Это имя ему, словно крестик на лбу,

Чтобы целиться снайперу с неба сподручней.

В белоснежной рубахе, пробитой насквозь…

Так недавно – привязан к тебе пуповиной…

– Позабудь, промолчи, если что не сбылось!

Бог любимого отнял. Отнимет и сына.

…Чтобы слезы в подушку не лить в три ручья,

Чтоб к ожогу зажившему не прикасаться,

Не давайте заветных имён сыновьям.

Лучше уж по старинке – как деды, по святцам.

– Найди на небе яркую звезду

И отстрани обыденные лица.

Скажи родным: «Когда от вас уйду,

Душа моя туда переселится».

К звезде далёкой устремив глаза,

Не бойся чьих-то сплетен и насмешек.

Так мне вчера отец, вздохнув, сказал.

Так он меня заранее утешил…

Лиловой искрой в огненном саду

Цвести – иной не требую награды.

Когда-нибудь и я с земли уйду.

– Дай Бог, чтоб наши звёзды были рядом…

Звезда не знает пота и труда.

Её земной не выпачкаешь сажей.

– Но кто ты? Человек или звезда?

– Помилуй Бог, не так уж это важно!

И вот меня на свете больше нет.

Но, не смущаясь даты календарной,

С небес на землю льётся тихий свет,

Прекрасный свет моей звезды Полярной.

Когда душа к тебе тянулась,

Кровоточа,

Я шла по лабиринтам улиц,

Лишь два луча

Откуда-то тянулись сверху.

– Не доставай!

И по пустому месту ехал

Пустой трамвай…

И ты протягивал мне руку,

Но был далёк…

А дед для повзрослевших внуков

Ватрушки пёк.

– О детство! Как оно внезапно!

Я шла – к отцу.

Стекали солнечные капли

Вниз по лицу.

И мы потом ватрушки ели,

И дед был – рад.

Мы не просили, не хотели

Других наград.

И он рассказы наши слушал,

Как на войне…

Но вот последняя ватрушка

Досталась – мне.

И я своё сжевала счастье,

Кусок тепла.

Потом спокойно попрощалась —

И в ночь ушла…

– О нет, я – не из побирушек!

Соль по лицу.

Но если захочу ватрушек —

Приду к отцу.

Он стар. Ему своих болячек

Не занимать.

Но он один (а как иначе?)

Заменит – мать…

И мысль свербила:

«Что такое? Всему – конец?»

…А из окна махал рукою

Живой отец.

Как тяжело душить в себе стихи —

Любви незабываемые вехи,

Они, как травы летние, мягки.

И высоки, как тополь островерхий.

Они дрожат – как древо на ветру,

Но их черты жестоко время стёрло…

Они умрут – и с ними я умру,

Тугой петлёй захлёстывая горло…

И я кормлю голодных кукушат.

Не мне судить, что им Судьба напела!

Не мне решать – там, наверху, решат.

А что пишу, кому какое дело?

И отблеск рифм как стебель золотой.

Мы ввысь стремимся, сколько нас ни вешай!

И бабочкой летает над плитой

Душа родная матери умершей…

Холодным дымом стала и золой.

Цветами, что к ногам её упали…

И где-то там порхают над землёй

Мои стихи – любовь моя и память.