Читать книгу «Почему Анчаров?» Книга IX - Сборник, Авраам Линкольн, Билл Гейтс - Страница 5

Повесть «Страстной бульвар» была опубликована в «Студенческом меридиане» в №1 за 1978 год. По ней Анчаров сделал сценарий телефильма «Москва. Чистые пруды», премьера которого состоялась 21 февраля 1979 года на втором канале ЦТ. Это был тогда московский канал (В. Юровский).

Когда мы, друзья Анчаров в Вологде выбирали фильм для встречи «Чистые пруды», член Анчаровского круга Олег Моисеев стал нас критиковать, ибо «Чистые пруды» не самый лучший фильм. Хочу ответить Олегу Моисееву, который критикует нас за выбор фильма. Да, возможно есть другие, более совершенные киноленты, связанные с именем Анчаров. Но «Москва. Чистые пруды» – фильм с хорошим, очень светлым финалом, он проникнут радостным ожиданием, даже тревога – нет от горя, а от приближения счастливой развязки. Это очень рождественский по настроению фильм. И люди там красивые, посмотрите на их наивные советские лица. И опять же это в духе Рождества. А о том, что фильм часто слабее литературной первоосновы – это понятно, вся глубина повести трудно достижима. Хочется доброты, сказки. У Анчарова лирическая тема всегда на первом месте. Социальный фон в конце 17 – начале 18 ужасен, люди ищут опоры и позитива. И в «Чистых прудах» все это есть.

Галина Александровна говорит:

– Юра, скажи что-нибудь?!

Я молча улыбаюсь и отрицательно мотаю головой. Мне пока нечего сказать; пока эмоции не улеглись, пока в голове не выстроилась четкая картинка, пока на поверхности одни пузыри, как в стакане с пивом, проводя аналогию с фамилией главного героя. Пена должна осесть, чтобы можно было насладиться вкусом.

1. Книга лучше?

На следующий день после фильма прочитал книгу. В отличие от фильма, ее название – «Страстной бульвар» подразумевает некую страсть. И в книге она есть, возможно, сокрытая до поры, но есть, чего не скажешь о фильме, возможно, потому название и поменялось.

Если в двух словах – книга понравилась. Текст, как пшенная каша с изюмом, как я люблю: сплошной, сумбурный, с постоянными скачками во времени, с не менее сумбурными, схематичными диалогами, живой текст.

Все персонажи просты и ясны. Про Жигулина все понятно уже в четвертом абзаце: «Всё так складно получалось у Жигулина в воображении». Он там и живет, в своем воображении, как, впрочем, до сих пор делают многие – реальность, она не всегда красива, и жить в ней сложно. И вот он такой, идеалист. Добавляют штрихов к портрету и его размышления о том, что на войне юноши не взрослеют, а сразу становятся старыми, и не представляют, какова она, взрослая мирная жизнь. Он и не представлял – его работа со взрывами, как продолжение войны, а кроме работы ничего нет. Да и просто есть такие люди, энтузиасты, так и написано про него.

Валя не оставила никаких впечатлений, притом что подробно описана в самом начале. Ну да, смелая, бесшабашная девочка, но и время такое было. А как по мне, вот в этой конкретной книге можно было и вообще не описывать никого, за исключением отдельных значащих деталей – лысина, например, или ноги нет. Какую ценность для всей истории представляет то, была ли Валя рослая женщина в очках с высокой грудью, или маленькая худенькая и без очков? По-моему – никакой. Говорят, фильм/книга о том, что мужчины измельчали, и всё взвалилось на ее хрупкие женские плечи. Но ведь так и было, мужчин после войны не хватало в принципе, вот и пришлось.

А вот Мызин – самый сложный и интересный персонаж. Он не главный герой, он уже стар и у него все позади. Но с высоты своего опыта он не старается, как это бывает, научить всех вокруг уму-разуму, а даже напротив – сам может поучиться у молодых. И только надеется на благополучный исход. Молодец же дед!

Говорят, так не бывает. Серьезно, не бывает фильмов/книг с хэппи-эндом? Конечно, это сказка, а сказка – она и должна быть с хорошим финалом.

Единственное, что не понравилось в книге – это заигрывания с читателем. «Вы спросите, почему…», «Вы, конечно, хорошо знаете…», «Помните, как она сидела…» и так далее. Такие вещи всегда портят картинку, разрушают иллюзию погружения».

2. Фильм

Хорошо, что прочитал книгу после фильма, иначе впечатление о нем было бы гораздо хуже, хотя, казалось бы – куда уж. В книге Жигулин, хоть и плешивый, но живой. Тут же все время ходит с одной и той же гримасой на лице, а точнее – с полным их, гримас, отсутствием. Ну да, в молодости он немного поживее, посмеялся несколько раз, но все равно не то. Как и все прочие актеры. Что это – задумка режиссера, неудачный актерский состав, либо же просто за сорок лет настолько поменялись требования публики? Современный фильм – это всегда масса подробностей и натуральных деталей, даже если это битва Оптимуса Прайма с Воландемортом на лазерных костылях. Но нет, в дни январских каникул я успел посмотреть и Иронию судьбы, и Ивана Васильевича, и Бриллиантовую руку, и много чего еще из советского фонда кино. Да, в них есть заметные современному искушенному зрителю шероховатости и недостатки, но они не затеняют сути: это хорошие фильмы. «Москва. Чистые пруды» – фильм неудачный, хотя и у него есть один плюс – талантливый актер Невинный, который единственный смотрится гармонично.

Вообще, сама манера повествования книги, на мой взгляд, совершенно не подходит для экранизации; ладно повествования, но диалоги! В тексте они смотрятся гармонично, там весь текст такой, он сметан белой ниткой, широкими стежками, записан разноцветными ручками на салфетках; он этим живет и дышит, и ничего не надо другого, и все понятно. В кино – не понятно, там нет авторского текста, и те же самые слова повисают в пустоте. Потому что люди так на самом деле не говорят, в книге – говорят, а в жизни и в кино это смотрится фальшиво.

Вот так увидел эту историю зритель Юрий Головченко.

Хочу сказать, что слово главный герой имеет несколько значений. Хочу сказать, что герой как автор подвига – это одно. А герой как персонаж – другое.

И если сначала Человек по фамилии Жигулин предстает как автор подвига – сапер, подрывник, – то потом он просто персонаж. Непонятно, как себя ведет этот лихой вояка забыл жену? В стране было много солдат, но ни один из них не забыл жену. Да еще такую жену как Валю – вообще дико. А это завязка действия…. Забыть он не мог, значит, когда они сталкиваются все у Мызина и накрывают на стол – Жигулин цепляется – а где я вас видел? Да как где? В постели у себя видел. В этой неловкой сцене Валю жалко, равно как и героя – персонажа, который струсил… И тут мне становится ясно, почему в киноварианте реплики Жигулина отданы его дружку Чугунову. И когда именно Чугунов начинает якобы вспоминать, где это он ее видел, то это естественно выглядит – Валя красавица, чувственная женщина и умница, к тому же.

Вот ошиблись два человека и не узнали друг друга. Так уж и ошиблись? Чушь. Они все понимали оба – и тогда, на вокзале, и за эти чаем, который они так и не выпили. Но кто оказался героем? Не Жигулин, а Валентина…. Она.

Женщина, в анчаровских историях всегда мудрее, человечнее, не о себе же думала, а о нем. Куда же он, дурачок, пойдет, если его дом тут? Прямо под носом.

Чем же отличается повесть от фильма? Мне кажется, в повести Жигулин глубже. Он сам волнуется и встречи хочет, а в фильме чурбан чурбаном. В повести его чувства поданы сильнее: «Потом Жигулин услышал музыку из дома напротив и включил приёмник. Ему показалось, что это музыка из её окон. Он поискал волну и нашёл, и два приёмника заиграли в унисон. Потом там переменили волну, и Жигулин понял, что его испытывают. Он нашёл и эту волну. Сердце его бухало, как ему не полагается бухать. Там снова переменили волну, и теперь Утёсов пел старую песню о сердце, которому не хочется покоя. Жигулин заметался по шкале, потом догадался и кинулся из комнаты».

Может, действительно – советский человек обязан работать до полусмерти, но счастье ему не положено? И Саня Жигулин честно воевал и честно работал, и Валя так… Но когда пришло время счастья – они растерялись.

Нет, развязка должна быть счастливой. «За одного битого двух небитых дают… А кому он нужен, человек-отбивная? Пора перестать копить опыт беды. Пора копить опыт радости…» Никак не иначе. Иначе, зачем эта победа, эта работа, зачем тогда все? Я смотрю, в нынешних книгах, все любовные истории идут на разрыв. Неправильно. Анчаров же говорил – хватит уже изучать опыт беды, пора изучать опыт радости. А у нас и до сих пор его нет…

Конечно, Сан Саныч тут уже не герой – автор подвига. Это все осталось за кадром. Он здесь герой персонаж. А Валя, наоборот, герой как автор подвига.

И вот Мызин не герой – автор подвига, он герой-персонаж. Но он их заново свел. Потому что душа у него больше за Сан Саныча, и вообще за других болела душа, не за себя. И он единственный ведет себя естественно, и ему веришь как никому. Да, он повар, он пил и воровал, он просит песню, и он клянется не воровать, потому что к Сан Санычу привязан. И он молодец, конечно…

Страстной бульвар

Книга чудо. Это не просто история про любовь, а про то, что все зависит от человека. И кого схватить за руки на подножке, и кому отдать свою комнату, если уходишь на войну. А кому вообще верить в жизни? Книга короткая, но она про главное. Анчаров – любимый писатель, я это поняла в 16 лет. А потом, когда поехала к нему на разговор, увидела, что в книгах не обманывает.

Вот такое же ощущение от повести «Страстной бульвар», ощущение правды и остроты жизни. Не у всех, правда. Один зритель воскликнул: «Да не любил он ее! За 17 лет, пока он болтался по стране, уж можно было понять». Остальные завозмущались, защищая нашего героя. Человек, показавший себя героем на войне и на взрывной работе, испугался встречи с женщиной, то есть повел себя далеко не как герой. «Где я ее видел? – Да у себя в постели, дорогой товарищ (хочется ему подсказать)». Лукавит Сан Саныч. Много пережили на войне солдаты страны. Но такого еще не бывало, чтоб жену забывали.

Внезапную панику перед любовью объясняют так: «Мальчики на войне не взрослели, я сразу старели (Ю. Головченко). Помните кино «Простая история» (1960), Героиня Саша Потапова с горечью бросает своему несостоявшемуся любимому, секретарю райкома Данилову: «Хороший ты мужик. А не орел». Вот этот не орел в нашем случае Сан Саныч, ведет себя аналогично. Да, не хочет Вале на шею инвалида. Да, пасует перед настоящей красавицей. Но ведь сам пришел…

Направление судьбы, которая ведет куда надо, безошибочно. И сильнее тут оказывается женщина. Валя, Валентина Михайловна. Она, накрывая стол у соседа, может дерзить и егозить, но когда видит, что свидание не получилось, сбивается на шепот и лепет: «Но как же, Санечка?». И переходит к решительным действиям.

Тут надо учитывать – герой как автор подвига и герой как к персонаж. Разные они. Саныч на войне герой как автор подвига, а в мирное время, с людьми – герой как персонаж.

А еще самый тут удивительный герой – Мызин. Он вообще не герой – повар, пьет, ворует. А в итоге видим – теплее его нет никого, и именно он познакомил Сан Саныча заново. Это аспект житейский. А теперь более важный литературный. Негеройский герой – маленький человек важный для Анчарова.

У все на слуху – песня об органисте: Рост у меня не больше валенка. Вот когда этому музыканту суждено взлететь, и стать выше других – мы видим Анчаров покатывает высоту не физическую, а духовную, это убеждает окончательно. Маленький музыкант становится героем автором подвига, возносится надо всему внутренне.

Литературная первооснова может быть истолкована так. Герой Жигулин, появившийся в 1978 году, был странный и обозначал героев более позднего времени. Возможно героев чудиков Шукшина. Герой Жигулин странный, так как отходит от привычного героя соцреализма. Ведь Анчаров любил ломать шаблоны и не стал бы описывать то, что подходит под понятие советского шаблона. На войну уходили или приходили, героя могли убить (Баллада о солдате), а если нет он возвращался. Тут же – не убили, но не вернулся.

После войны утвердился герой как в романе Николаевой «Битва в пути», или, например, «Повесть о директоре МТС и главном агрономе». Социальный фон – преодоление разрухи. Но когда в 70-х годах появился герой Анчарова, соцфон фон изменился и герой и сложнее, он уж сильно отличался от николаевского Бахарева, он стал более сложным и неправильным. Вот это уже ближе к Жигулину. Такое объяснение образа Жигулина можно дать, чтобы объяснить его как не героического, но дорого нам человека.