Читать книгу Серебряный век русской поэзии - Сборник - Страница 2

Я устал от нежных снов,

От восторгов этих цельных

Гармонических пиров

И напевов колыбельных.

Я хочу порвать лазурь

Успокоенных мечтаний.

Я хочу горящих зданий,

Я хочу кричащих бурь!

Упоение покоя —

Усыпление ума.

Пусть же вспыхнет море зноя,

Пусть же в сердце дрогнет тьма.

Я хочу иных бряцаний

Для моих иных пиров.

Я хочу кинжальных слов

И предсмертных восклицаний!

Как испанец, ослепленный верой в Бога и любовью

И своею опьяненный и чужою красной кровью,

Я хочу быть первым в мире, на земле и на воде,

Я хочу цветов багряных, мною созданных везде.

Я, родившийся в ущелье, под Сиэррою-Невадой,

Где лишь коршуны кричали за утесистой громадой,

Я хочу, чтоб мне открылись первобытные леса,

Чтобы заревом над Перу засветились небеса.

Меди, золота, бальзама, бриллиантов, и рубинов,

Крови, брызнувшей из груди побежденных властелинов,

Ярких зарослей коралла, протянувшихся к лучу,

Мной отысканных пределов жарким сердцем я хочу.

И, стремясь от счастья к счастью, я пройду по океанам,

И в пустынях раскаленных я исчезну за туманом,

Чтобы с жадной быстротою аравийского коня

Всюду мчаться за врагами под багряной вспышкой дня.

И, быть может, через годы, сосчитав свои владенья,

Я их сам же разбросаю, разгоню, как привиденья,

Но и в час переддремотный, между скал родимых вновь,

Я увижу Солнце, Солнце, Солнце красное, как кровь.

Я сбросил ее с высоты,

И чувствовал тяжесть паденья.

Колдунья прекрасная! Ты

Придешь, но придешь – как виденье!

Ты мучить не будешь меня,

А радовать страшной мечтою,

Создание тьмы и огня,

С проклятой твоей красотою!

Я буду лобзать в забытье,

В безумстве кошмарного пира,

Румяные губы твои,

Кровавые губы вампира!

И если я прежде был твой,

Теперь ты мое привиденье,

Тебя я страшнее – живой,

О, тень моего наслажденья!

Лежи искаженным комком,

Обломок погибшего зданья.

Ты больше не будешь врагом…

Так помни, мой друг: до свиданья!

Я люблю далекий след – от весла,

Мне отрадно подойти – вплоть до зла,

И его не совершив – посмотреть,

Как костер, вдали, за мной – будет тлеть.

Если я в мечте поджег – города,

Пламя зарева со мной – навсегда.

О, мой брат! Поэт и царь – сжегший Рим!

Мы сжигаем, как и ты – и горим!

Ангелы опальные

Ангелы опальные,

Светлые, печальные,

Блески погребальные

Тающих свечей, —

Грустные, безбольные,

Звоны колокольные,

Отзвуки невольные,

Отсветы лучей, —

Взоры полусонные,

Нежные, влюбленные,

Дымкой окаймленные,

Тонкие черты, —

То мои несмелые,

То воздушно-белые,

Сладко онемелые,

Легкие цветы.

Чувственно-неясные,

Девственно-прекрасные,

В страстности бесстрастные,

Тайны и слова, —

Шорох приближения,

Радость отражения,

Нежный грех внушения,

Дышащий едва, —

Зыбкие и странные,

Вкрадчиво-туманные,

В смелости нежданные,

Проблески огня, —

То мечты, что встретятся

С теми, кем отметятся,

И опять засветятся

Эхом для меня!

Я буду ждать тебя мучительно,

Я буду ждать тебя года,

Ты манишь сладко-исключительно,

Ты обещаешь навсегда.

Ты вся – безмолвие несчастия,

Случайный свет во мгле земной,

Неизъясненность сладострастия,

Еще не познанного мной.

Своей усмешкой вечно-кроткою,

Лицом, всегда склоненным ниц,

Своей неровною походкою

Крылатых, но не ходких птиц,

Ты будишь чувства тайно-спящие, —

И знаю, не затмит слеза

Твои куда-то прочь глядящие,

Твои неверные глаза.

Не знаю, хочешь ли ты радости,

Уста к устам, прильнуть ко мне,

Но я не знаю высшей сладости,

Как быть с тобой наедине.

Не знаю, смерть ли ты нежданная

Иль нерожденная звезда,

Но буду ждать тебя, желанная,

Я буду ждать тебя всегда.

Запах Солнца? Что за вздор!

Нет, не вздор.

В Солнце звуки и мечты,

Ароматы и цветы

Все слились в согласный хор,

Все сплелись в один узор.

Солнце пахнет травами,

Свежими купавами,

Пробужденною весной

И смолистою сосной.

Нежно-светлоткаными,

Ландышами пьяными,

Что победно расцвели

В остром запахе земли.

Солнце светит звонами,

Листьями зелеными,

Дышит вешним пеньем птиц,

Дышит смехом юных лиц.

Так и молви всем слепцам:

Будет вам!

Не узреть вам райских врат.

Есть у Солнца аромат,

Сладко внятный только нам,

Зримый птицам и цветам!

О, краски закатные! О, лучи невозвратные!

Повисли гирляндами облака просветленные.

Равнины туманятся, и леса необъятные,

Как будто не жившие, навсегда утомленные.

И розы небесные, облака бестелесные,

На долы печальные, на селения бедные,

Глядеть с состраданием, на безвестных – безвестные,

Поникшие, скорбные, безответные, бледные!

Необозримая равнина,

Неумолимая земля,

Леса, холмы, болота, тина,

Тоскливо-скудные поля.

Полгода – холод беспощадный,

Полгода – дождь и душный зной,

Расцвет природы безотрадной

С ее убогою весной.

Полупогаснувшие взоры

Навек поблекшего лица,

Неизреченные укоры,

Порабощенность без конца.

Невоплощенные зачатья, —

О, трижды скорбная страна,

Твое название – проклятье,

Ты навсегда осуждена.

О, тихий Амстердам,

С певучим перезвоном

Старинных колоколен!

Зачем я здесь, – не там,

Зачем уйти не волен,

О, тихий Амстердам,

К твоим церковным звонам,

К твоим, как бы усталым,

К твоим, как бы затонам,

Загрезившим каналам,

С безжизненным их лоном,

С закатом запоздалым,

И ласковым, и алым,

Горящим здесь и там,

По этим сонным водам,

По сумрачным мостам,

По окнам и по сводам

Домов и колоколен,

Где, преданный мечтам,

Какой-то призрак болен,

Упрек сдержать не волен,

Тоскует с долгим стоном,

И вечным перезвоном

Поет и здесь и там…

О, тихий Амстердам!

О, тихий Амстердам!

1

И да, и нет – здесь все мое,

Приемлю боль – как благостыню,

Благославляю бытие,

И если создал я пустыню,

Ее величие – мое!

2

Весенний шум, весенний гул природы

В моей душе звучит не как призыв.

Среди живых – лишь люди не уроды,

Лишь человек хоть частию красив.

Он может мне сказать живое слово,

Он полон бездн мучительных, как я.

И только в нем ежеминутно ново

Видение земного бытия.

Какое счастье думать, что сознаньем,

Над смутой гор, морей, лесов, и рек,

Над мчащимся в безбрежность мирозданьем,

Царит непобедимый человек.

О, верю! Мы повсюду бросим сети,

Средь мировых неистощимых вод.

Пред будущим теперь мы только дети.

Он – наш, он – наш, лазурный небосвод!

3

Страшны мне звери, и черви, и птицы,

Душу томит мне животный их сон.

Нет, я люблю только беглость зарницы,

Ветер и моря глухой перезвон.

Нет, я люблю только мертвые горы,

Листья и вечно немые цветы,

И человеческой мысли узоры,

И человека родные черты.

4

Лишь демоны, да гении, да люди,

Со временем заполнят все миры

И выразят в неизреченном чуде

Весь блеск еще не снившейся игры, —

Когда, уразумев себя впервые,

С душой соприкоснутся навсегда

Четыре полновластные стихии:

Земля, Огонь, и Воздух, и Вода.

5

От бледного листка испуганной осины

До сказочных планет, где день длинней, чем век,

Все – тонкие штрихи законченной картины,

Все – тайные пути неуловимых рек.

Все помыслы ума – широкие дороги,

Все вспышки страстные – подъемные мосты,

И как бы ни были мы бедны и убоги,

Мы все-таки дойдем до нужной высоты.

То будет лучший миг безбрежных откровений,

Когда, как лунный диск, прорвавшись сквозь туман,

На нас из хаоса бесчисленных явлений

Вдруг глянет снившийся, но скрытый Океан.

И цель пути поняв, счастливые навеки,

Мы все благословим раздавшуюся тьму,

И, словно радостно-расширенные реки,

Своими устьями, любя, прильнем к Нему.

6

То будет таинственный миг примирения,

Все в мире воспримет восторг красоты,

И будет для взора не три измерения,

А столько же, сколько есть снов у мечты.

То будет мистический праздник слияния,

Все краски, все формы изменятся вдруг,

Все в мире воспримет восторг обаяния,

И воздух, и солнце, и звезды, и звук.

И демоны, встретясь с забытыми братьями,

С которыми жили когда-то всегда,

Восторженно встретят друг друга объятьями, —

И день не умрет никогда, никогда!

7

Будут игры беспредельные,

В упоительности цельные,

Будут песни колыбельные,

Будем в шутку мы грустить,

Чтобы с новым упоением,

За обманчивым мгновением,

Снова ткать с протяжным пением

Переливчатую нить.

Нить мечтанья бесконечного,

Беспечального, беспечного,

И мгновенного и вечного,

Будет вся в живых огнях,

И, как призраки влюбленные,

Как-то сладко утомленные,

Мы увидим – измененные —

Наши лица – в наших снах.

8

Идеи, образы, изображенья, тени,

Вы, вниз ведущие, но пышные ступени, —

Как змей, сквозь вас виясь, я вас люблю равно,

Чтоб видеть высоту, я падаю на дно.

Я вижу облики в сосуде драгоценном,

Вдыхаю в нем вино, с его восторгом пленным,

Ту влагу выпью я, и по златым краям

Дам биться отблескам и ликам и теням.

Вино горит сильней – незримое для глаза,

И осушенная – богаче, ярче ваза.

Я сладко опьянен, и, как лукавый змей,

Покинув глубь, всхожу… Еще! Вот так! Скорей!

9

Я – просветленный, я кажусь собой,

Но я не то, – я остров голубой:

Вблизи зеленый, полный мглы и бури,

Он издали являет цвет лазури.

Я – вольный сон, я всюду и нигде: —

Вода блестит, но разве луч в воде?

Нет, здесь светя, я где-то там блистаю,

И там не жду, блесну – и пропадаю.

Я вижу все, везде встает мой лик,

Со всеми я сливаюсь каждый миг.

Но ветер как замкнуть в пределах зданья?

Я дух, я мать, я страж миросозданья.

10

Звуки и отзвуки, чувства и призраки их,

Таинство творчества, только что созданный стих.

Только что срезанный свежий и влажный цветок,

Радость рождения – этого пения строк.

Воды мятежились, буря гремела, – но вот

В водной зеркальности дышит опять небосвод.

Травы обрызганы с неба упавшим дождем.

Будем же мучиться, в боли мы тайну найдем.

Слава создавшему песню из слез роковых,

Нам передавшему звонкий и радостный стих!