Читать книгу Морбакка - Сельма Лагерлеф, Сельма Лагерлёф - Страница 6

Теперь, пожалуй, худшие тяготы путешествия остались позади. Незачем было бояться, что бричка опрокинется на Карлстадском тракте или что на Венерне их сразит морская болезнь, ведь они уже благополучно добрались до Гётеборга. И, отбросив все заботы, погожим летним днем отправились смотреть город.

Когда они вышли на Эстра-Хамнгатан, поручик Лагерлёф шагал впереди – с тросточкой в руке, сдвинув шляпу на затылок, на носу очки. За ним шла г-жа Лагерлёф, держа за руку Юхана, следом мамзель Ловиса вела за руку Анну, а замыкала шествие Большая Кайса, которая несла Сельму. Несла на руках, поскольку считала, что в городе носить ее на закорках не годится.

Поручик Лагерлёф был в коричневом сюртуке и светлой соломенной шляпе. Г-жа Лагерлёф и мамзель Ловиса надели белые панамы с широкими колышущимися полями и настоящие кашемировые шали, сложенные треугольником и почти закрывавшие просторные юбки черного шелка да красивые бархатные корсажи с белыми вставками и пышными белыми манжетами. Юхан – в черной бархатной курточке и брючках, Анна – в накрахмаленном ситцевом платье в мелкий синий горошек, с кринолином, в шляпке и с зонтиком, а Сельма – тоже в крахмальном ситцевом платьице синими горошками, но не в шляпке, а в белом, домашнего пошива капоре, без зонтика и кринолина.

Внезапно поручик обернулся, посмотрел на вереницу женщин и детей. Кивнул и рассмеялся, явно радуясь, что они здесь, при нем.

– Раньше ни вы, ни я здесь не бывали, – сказал он, – так что давайте осмотримся хорошенько.

И они пошли дальше по улице, разглядывали дома, и каналы, и мостики, и экипажи, и гуляющий народ, и вывески, и уличные фонари, а больше всего, конечно, витрины лавок и магазинов.

Поручик Лагерлёф их не торопил, наоборот. Ему хотелось, чтобы они побольше увидели и получили как можно больше удовольствия.

– Здесь нас никто не знает, – сказал он. – Смотрите сколько заблагорассудится.

Мамзель Ловиса подошла к витрине модистки и, увидев там шляпу, отделанную белым лебяжьим пухом и бутонами светло-красных роз, остановилась, не выпуская Анниной руки. Пришлось остановиться перед шляпой лебяжьего пуха и поручику Лагерлёфу, и г-же Лагерлёф, и Юхану, и Большой Кайсе с Сельмой на руках. Мамзель Ловиса о других не думала, стояла как завороженная, а поручик с удовольствием смотрел на охваченную восторгом сестру. Но в конце концов все-таки потерял терпение.

– Надеюсь, ты не намерена копировать эту шляпу, Ловиса? – сказал он. – Она, видишь ли, аккурат под стать семнадцатилетней барышне.

– Но ведь и старому человеку приятно полюбоваться этакой красотой, – отвечала тетушка Ловиса, которая была уже не первой молодости, хотя по-прежнему хороша собой и нарядна.

Оставив позади шляпу лебяжьего пуха, они подошли к ювелирному магазину, и тут остановился сам поручик Лагерлёф. Некоторое время он разглядывал перстни, браслеты, серебряные ложки, кубки и все прочее, выставленное на обозрение, потом тихонько чертыхнулся от удовольствия.

– Зайдемте-ка сюда, – сказал он.

– Но, Густав, – сказала г-жа Лагерлёф, – мы же не станем сейчас покупать такие вещи.

Она положила руку ему на плечо, хотела задержать, однако он уже отворил большую стеклянную дверь и шагнул внутрь. Хочешь не хочешь, все последовали за ним: г-жа Лагерлёф с Юханом, мамзель Ловиса с Анной и Большая Кайса с Сельмой на руках.

Когда они вошли, поручик Лагерлёф уже стоял у прилавка и беседовал с молодым приказчиком.

– Нет-нет, покупать я ничего не буду, – сказал он, – просто в витрине выставлено такое множество красивых вещиц, что мне захотелось зайти внутрь и полюбоваться всем, что есть в магазине.

Молодой приказчик, с которым он разговаривал, выглядел слегка огорченным и не знал, что ответить. А г-жа Лагерлёф и мамзель Ловиса, каждая взявши поручика за плечо, пытались снова вывести его на улицу.

В эту минуту из дальней комнаты вышел сам ювелир. Наверно, услыхал, что в магазин зашли сразу несколько человек, и решил, что намечается крупная сделка. Он стал подле молодого приказчика, оперся ладонями на прилавок и приглашающим тоном произнес:

– Чего желаете, господа?

Поручик Лагерлёф еще раз объяснил, чего он хочет. Дескать, подумал, нельзя ли полюбоваться красивыми вещицами в магазине, просто полюбоваться, купить их он не может.

Ювелир слегка повернул голову, искоса взглянул на поручика.

– Вы, сударь, наверное, вермландец? – спросил он.

– Конечно, вермландец, разрази меня гром, – отвечал поручик Лагерлёф, – а то кто же!

Тут все рассмеялись, все-все, кто находился в большом магазине. Все приказчики и конторщики, смеясь, обступили поручика Лагерлёфа, а из дальних комнат вышла нарядная дама, жена ювелира, которой тоже захотелось узнать, по какому поводу в магазине такое веселье.

Однако г-жа Лагерлёф и мамзель Ловиса Лагерлёф до того сконфузились, что предпочли бы дрожать от страха в бричке или плыть на пароходе по штормовому Венерну, лишь бы не стоять здесь, в роскошном магазине. И обе снова попытались вывести поручика на улицу.

– Идем, Густав! – твердили они. – Ради Бога, нам пора уходить!

– Нет-нет! – самым любезным тоном сказал ювелир. – Останьтесь, ради Бога! Мы с радостью покажем, что у нас есть!

Он отдал распоряжения приказчикам, и те принялись открывать шкафы, взбираться по лестницам и доставать с полок все, что там было, и вскоре прилавок сплошь был заполнен золотыми и серебряными вещицами. А ювелир и его жена брали каждую в руки, показывали посетителям и сообщали, для чего она потребна и как сделана.

Поручик Лагерлёф снял очки и, чтобы лучше видеть, протер их шелковым платком. Он хвалил и восхищался, брал в руки тяжелые серебряные кофейники, изучал узоры.

– Смотри-ка, Ловиса! – говорил он. – У самого суннеского пробста ничего подобного не найти.

В другой раз он поднес серебряный поднос к глазам Большой Кайсы:

– У осбергского великана посуда наверняка не лучше, Кайса.

Приказчики фыркали и хихикали, посмеиваясь над ними. Ювелир с женой тоже держались бодро-весело, но на иной манер. Они были приветливы, и поручик Лагерлёф явно вызывал у них симпатию. Немного погодя они уже знали, кто он и все остальные и что направляется он в Стрёмстад с надеждой вылечить ребенка, у которого что-то приключилось с бедром и который не может ходить.

Когда увидели, что все идет хорошо, г-жа Лагерлёф и мамзель Ловиса успокоились и тоже принялись восхищаться. Г-жа Лагерлёф очень обрадовалась, узнав старинный узор, украшавший серебряные ложки у нее в доме, а мамзель Ловиса пришла от сахарницы в неменьший восторг, чем от шляпы с лебяжьим пухом.

Когда они наконец вдоволь насмотрелись и стали прощаться, всем казалось, будто расстаются они со старыми друзьями. Ювелир с женой и все приказчики вышли с ними на улицу, так что прохожие могли подумать, будто они сделали покупки на много тысяч крон.

– Н-да, пожалуй, мне следует извиниться, – сказал поручик Лагерлёф, протягивая на прощание руку.

– Даже и не думайте, поручик! – воскликнул ювелир.

– Мы доставили вам столько хлопот, – виновато сказала г-жа Лагерлёф.

– Что вы, мы так приятно провели время! – сказал ювелир. – Не беспокойтесь! Позволительно ведь что-то сделать ради собственного удовольствия, даже в магазине!

Когда поручик Лагерлёф продолжил путь по Эстра-Хамнгатан, шляпа сдвинулась на затылок еще дальше обычного. Он шагал, помахивая тросточкой, и вправду гордился своим приключением.

А г-жа Лагерлёф очень-очень тихо сказала мамзель Ловисе:

– Слов нет, как я напугалась. Думала, нас вышвырнут за дверь.

– Да, так бы и случилось, будь на месте Густава кто-нибудь другой, – отозвалась мамзель Ловиса. – Но у Густава особый талант – никто против него не устоит.