Читать книгу Кто ты, человек? - Семён Морозков - Страница 15

Вечерело. Состав медленно-медленно тянулся вдоль перрона. Из репродуктора доносилась знакомая мелодия. Бернес душевно пел: «…мы за мир, за дружбу, за улыбки милых, за сердечность встреч…». Но встречи никакой не было. Вернее, на станции царило какое-то странное оживление. Наконец поезд остановился. Только что прибывшие пассажиры заполняли перрон, постепенно загромождая его тюками и чемоданами. Безногий инвалид на низенькой тележке, с усилием загребая деревянными утюжками, катился по перрону вдоль состава. Из бокового кармана клетчатого, грязного и несоразмерно большого пиджака торчал бутылек «беленькой». На секунду возникший римский профиль калеки как-то совсем не вязался с тем жалким образом, который можно было себе представить для человека в его положении. Вероятно, это был один из первых пассажиров прибывшего поезда.

Вокруг нового здания вокзала¹¹ виднелись старые постройки: частью законсервированные, с забитыми окнами, частью – полуразрушенные. У одного из этих зданий буквально в нескольких десятках метров от железнодорожного полотна толпился народ. Некоторые из стоявших, видимо, только сошли с поезда. Рядом экскаватор с забранным под самое днище ковшом. Несколько милиционеров гуськом бежали по перрону. Еще несколько железнодорожников кричали что-то в сторону паровоза. На соседних путях состав с нефтяными цистернами двинулся, но тут же с лязгом остановился. Стало ясно – на станции только что произошло какое-то ЧП. Встречающих не было, и Сахаров направился к месту скопления людей.

Два милиционера орали на толпу, требуя, чтобы никто не приближался к зданию. Кто-то спешно отходил, но тут же появлялись все новые любопытствующие. Царила полная неразбериха. Подойдя поближе, Толя через головы зевак увидел обрушившуюся часть стены. Фундамент местами осел, и в образовавшемся котловане, зарывшись носом в строительный мусор, на боку лежал трактор. Его отвал¹² при падении уперся в разрушенные конструкции. Был слышен звук все еще работающего двигателя и скрежет механизма. Слетевшая левая гусеница дорожкой вела от самого края обрушения к трактору.

Внезапно по громкой связи объявили о чрезвычайной ситуации, потребовали срочно, но организованно покинуть привокзальную площадь. В наступавших сумерках народ стал спешно расходиться. Подъехал грузовик, потом завели и экскаватор. Свет фар, направленный на оставшуюся часть стены, высветил нечто страшное. Молодой парень-тракторист, кажется, без сознания, лежал на дне котлована под завалами. Он попал под обрушение и, выпрыгивая из падающего трактора, видимо, провалился в подвальное помещение. Деревянные балки перекрытия, обломившись, упали вниз, прикрыв его шатром. Напоровшись на арматуру, он лежал на спине в какой-то луже. Полная картина открылась, когда лучи света осветили целиком весь дом. Примерно в двух-трех метрах над пострадавшим в проеме сложившихся, как карточный домик, этажей, зацепившись стабилизаторами угрожающе свисала… большая авиационная бомба. По краям котлована местами предательски струился песок. В любой момент все осядет и тогда…

На территории вокзала постепенно зажигались фонари. Паники и давки удалось избежать, за несколько минут площадь почти полностью опустела. Лишь несколько чемоданов и узлов темными пятнами остались лежать у последних вагонов пассажирского состава. Перед разрушенным домом стояли три милиционера, пожилой водитель грузовика и Сахаров. Молоденький лейтенант милиции лет двадцати дрожащим от волнения голосом потребовал, чтобы Сахаров срочно покинул территорию. Анатолий, не сводя глаз с бомбы, спокойно ответил:

– Это самое, нет тут территории, парень. Если эта штука взорвется – не будет ни вокзала, ни составов с нефтью, ничего в радиусе двух-трех сотен метров. Я как механик и бывший командир танка заявляю: если в ближайшие полчаса-час не предпринять срочных мер – трагедии не избежать. Я знаю, что говорю. Ты понимаешь?

– Что же делать, – лейтенант вдруг как-то сник, – мы знали о бомбе, и нач. станции, и руководство города. Саперов ждали буквально со дня на день. Они на учениях, а в области еще два похожих случая в эти же дни. Территория была огорожена, выставлен пост. При этом держали все пока в секрете, о таком решили не трубить на весь город, чтобы панику не создавать. Движение-то по всей железной дороге не закроешь на несколько дней. Сократили время остановок, убрали в депо все, что могли убрать, закрыли пару близлежащих магазинов и рынок у вокзала. Все, что могли, сделали. Наутро понедельника, как прибудут саперы, планировали эвакуацию жителей. А тут оказалось, кто-то распорядился – и милиционера убрали, а этого дурня отправили на работы у самой стены дома. И чем только думали?

– Когда завалился трактор? Сколько времени прошло? – спросил Сахаров.

Лейтенант только развел руками:

– Тридцать четвертый пассажирский был уже на подходе, когда это случилось. Ефимова – ну, начальника станции – найти не можем! Руководство города, вроде как, оповещают. Вокруг вокзала сейчас организуют оцепление силами милиции, но десять минут назад мало кто знал, что тут еще и бомба! И что она теперь…

Двое других служивых топтались в нерешительности, ожидая приказа старшего по званию. Сахаров уверенно продолжил объяснять:

– Моя фамилия Сахаров. Под мою ответственность заявляю при свидетелях, еще раз повторяю – времени нет. Решать нам!

Толя присел на корточки. Ноги не держали. Он вдруг почувствовал себя так же, как пятнадцать лет назад в бою под Ново-Буда. Тогда, под огнем вражеской пехоты, вылезая из подбитого танка, он должен был решать: выживать самому или вытаскивать из горящего танка раненого механика. Им обоим повезло. Если бы младший лейтенант Коля Кулиев не выкатил орудия своего взвода на открытую позицию и не отсек вражескую пехоту, не было бы сейчас на белом свете Анатолия Петровича Сахарова.

Он с усилием встал, взял лейтенанта под локоть:

– Составы на станции не двигать с места, население прилегающих кварталов срочно эвакуировать. Сколько, по-твоему, ждать саперов?

Лейтенант, выслушав его, вдруг пришел в себя и совершенно преобразился:

– Так, слушать мою команду.

Лейтенант повернулся к подчиненным.

– Сержант Синицын, рядовой Пятаков, бегом в здание, если нач. станции Ефимов на месте – сообщить о бомбе. Если его нет, Синицын, сам еще раз срочно звони в горсовет и в Управление¹³. Сообщи по форме, скажи, что я остался с двумя гражданскими специалистами непосредственно на месте. Да, оба поезда ни в коем случае не пытаться двигать, тяжелую технику на территорию не заводить! Объяснишь – тут здание оседает. Спроси о том, что делать, и скоро ли прибудут саперы. Пошел-пошел, давай! Да, у литерного вагона посмотрите, все ли в порядке. Пятаков, крикни там, что ЧП, пусть тихо сидят. Найдите начальника поезда. Выполнять!

Он повернулся к Анатолию:

– Товарищ Сахаров, произведите визуальный осмотр здания по периметру. Доложите о выводах. Будем принимать решение о дальнейших действиях.

С прилегающих улиц доносился шум толпы, свистки. По всей видимости, началась эвакуация населения из жилых домов. Анатолий обошел здание, внимательно осматривая все, что еще можно было увидеть в наступившей темноте и в лучах фар. Вскоре Сахаров уже знакомил лейтенанта с первыми выводами.

– Это самое, бомба немецкая, фугасная, метра два с полтиной в длину. Светло-голубого цвета с желтой полосой на стабилизаторе. Диаметром стерва эта около полуметра. Значит, как я предполагаю, фугас где-то около тонны! Такая дура вообще чуть ли не весь квартал разнесет, а от станции останутся только воспоминания.

Лейтенант заметил:

– Не долетела несколько километров до ярославского автомобильного. Тут у нас в сорок третьем бомбежка страшная была¹⁴.

Тягостное ожидание закончилось, когда вернулись Синицин с Пятаковым:

– Товарищ Лейтенант, докладываю. Ефимова нигде нет. Здание вокзала полностью эвакуировано, включая технический персонал. По внешнему периметру – двойное оцепление силами дружинников и сотрудников ближайшего отделения. Доступ на территорию полностью закрыт. Сказали обходиться наличествующим составом. Там, как про бомбу узнали от зевак, начали эвакуировать население. А вообще, наверное, половина городского руководства на рыбалке, суббота же, вечер. Пока то-се… На площади кроме пьяного инвалида и нет никого. Я его погнал. Да, у вагона четырнадцать «А» спокойно. Машинисты и какая-то часть поездной бригады покинули состав, вышли за периметр оцепления. Остались ли пассажиры в самих вагонах – вряд ли. Проводники одни. В Управлении сказали, что через час-два эвакуация закончится, ну а саперы будут только под утро. Приказали пытаться оказать первую помощь пострадавшему, медиков уже вызвали.

– Нельзя сюда никому, – повторил Сахаров.

Лейтенант распорядился:

– Так, Синицын, Пятаков, приказываю выставить охранение у литерного вагона с обеих сторон состава в пределах обоюдной видимости. Еще из оцепления одного с собой возьмете. Что бы ни происходило – до моего личного указания от вагона ни ногой. Даже ссать и срать – и то на месте. Выполнять! В смысле – в охранение.

Он нервно улыбнулся. Невольная грубоватая шутка немного сняла напряжение.

– Есть! – милиционеры спешно направились в сторону состава.

Лейтенант сосредоточенно продолжал:

– Мы с вами, товарищ Сахаров, попробуем вытащить пострадавшего.

– А мне-то что делать? Мальчонку жалко, – напомнил о себе стоявший рядом пожилой водитель ЗИС-а.

– А вы не уходите, пожалуйста, товарищ. Ждите указаний. По ситуации.

– Ну, я тут и есть. Покурю тогда, – и старик присел на подножку автомобиля. Что– то бормоча себе под нос, спокойно закурил.

Лейтенант и Сахаров осторожно полезли в котлован. И тут духоту прорвало, начался сильный дождь, вспыхнула близкая молния, раскатисто шарахнул гром. Шел оползень котлована, пришлось отказаться от немедленных действий и не спускаться на самое дно. Решили подползти к краю, ограничиться детальным осмотром.

– Это – песочные часы. Время вскоре закончится, и понять не успеем, – просипел лейтенант.

Возможно от раската грома, тракторист внизу пришел в себя и громко застонал. Из его левого бока торчал металлический штырь. Через мгновение парень повернул голову и вновь потерял сознание. Было очевидно – долго не протянет. Если срочно не доставить в больницу – умрет до приезда саперов. Дай бог, чтобы успели… Толя пытался в темноте рассмотреть лицо. Оно показалось знакомым. Он где-то его сегодня видел. Мелькнула мысль: «нет, невозможно. Показалось». Сахаров представил, как стало страшно пришедшему в себя на какое-то мгновение парнишке. Одной лишь тени сознания достаточно, чтобы почувствовать близость смерти и абсолютное собственное бессилие перед ее властью, безграничной и безразличной холодной мощью.

Сейчас Толя не думал о своих любимых книгах и механизмах. Его не мучил и всегдашний утомительный вопрос «что есть жизнь», он лишь видел беззащитного хрупкого человека, только начинающего жить.