Читать книгу Навеяно дождём. Миниатюры - Серафима - Страница 7

День, как день – ничего особенного. Всё также, как и всегда – домашние дела, маленькие пробежки по магазинам, бесконечные звонки от старых клиентов, и ничего, какая-то серость и опустошённость в душе…

На улице светит солнышко, а мягкий тёплый ветерок несёт ароматы распустившейся вишни, радужная весенняя нега наполняет улицы, всё цветёт и радуется жизни, а я…

Какая это пакость – серость в душе. Вроде-бы, всё не так уж и плохо, можно даже сказать – хорошо, но, чего-то не хватает, словно, я что-то потеряла, что-то тяготит, какое-то предчувствие.

Наверное, это от того, что я просто устала. Бесконечная череда серых будней, вечно одно и то же, всё по кругу до бесконечности. Прогулка с собакой, потом пробежка на рынок за свежими овощами и фруктами к ужину, как Андрюша любит. Потом приготовить ужин и накрыть стол, подать всё на салфеточках, так, как любит Андрюша…

Кажется, в попытке угодить мужу – я просто потеряла саму себя, уже и не вспомню, что люблю я. Хотя, нет – это враньё, я всё помню.

Я люблю нашего пса Джека, обожаю долгие прогулки с ним. Люблю сидеть в парке на лавочке, прижавшись к его тёплому мохнатому боку и разглядывать плавающих уточек. Конечно потом, мой балбес обязательно сорвётся и нырнёт в воду, а я буду носиться по берегу с воплями «Вылезай оттуда немедля» и размахивать руками. А в душе – хохотать над его проделками, и смотреть, как он гоняется за бедными уточками, плавая в этой кошмарной зелёной луже. Люблю смотреть как он отряхивается от воды, и яркие капельки летят от него во все стороны, а он улыбается, потому что он проказник, и знает, что так делать нельзя, но ему за это ничего не будет, потому что хозяйка его всё равно любит. Люблю, когда он бесконечно мешается под ногами на кухне, и кладёт свою лобастую голову на стол, пытаясь дотянуться до съестного, но при первом же моём взгляде – делает совершенно отстранённый вид, демонстрируя полное безразличие к происходящему, словно говоря, что это не он, и вообще ему это не интересно. Люблю, когда он приходит в гостиную, где я читаю, лёжа на диване, и так скромно, кладёт одну лапу на мою руку, и пристально смотрит на меня, в ожидании окрика – «нельзя». И я смотрю на него, и говорю нельзя, и потом снова утыкаюсь в книгу, а в этот момент он весь, словно втягивается на диван, как большая мохнатая гусеничка, занимая своей тушкой всё пространство, спихивая меня на самый край. А ещё, он тяжело при этом вздыхает, будто бы неимоверно устал, и тётки тут всякие непонятные валяются, место занимают. И от него так славно пахнет, и он такой мягкий, тёплый, и уютный, с ним хорошо и спокойно…

А ещё, я очень любила своего мужа. Я ждала его каждую секунду, и не могла думать ни о чём, только о нём. Мы звонили друг другу по пятьсот раз на дню, урывали каждое мгновение, чтобы побыть наедине, и сорвать запретный поцелуй. Любила возиться на кухне, стараясь приготовить для него что-то необычное, чтобы сделать ему приятный сюрприз. Любила, когда ночью, во сне, он, буквально сгребал меня в охапку и подгребал под себя, уткнувшись в шею. И так хороши были эти объятия, и таким сладким казался сон… но, всё это было вчера…

Когда это успело закончиться, когда, и почему? Когда мы успели стать друг другу добрыми соседями, с вежливыми, дежурными фразами, сухим клевком в щёку – вместо жаркого поцелуя, и сном на разных краях кровати, будто между нами образовалась пропасть. Когда мы перестали быть вместе?

Она тяжело вздохнула, и автоматически смахнула нашинкованные овощи в салатницу. Даже готовлю теперь на автомате, без души, без трепета, без волнения, зная, что вечером будет всё то же самое. Вежливая беседа за столом, о том, как прошёл его день. Бокал вина, догорающие свечи. Потом он встанет и пойдёт к себе в кабинет, сославшись на массу дел, отметив, что ужин удался, рявкнет на пса, что будет крутиться у его ног… А потом, будет долгая, холодная ночь, на разных краях кровати. Что с нами случилось?

От грустных мыслей её отвлёк звук брошенных на стол ключей.

– Я дома – сухо констатировал он.

– Я рада – слабо улыбнулась она. Ужин будет готов через пятнадцать минут, можешь пока переодеться.

Он стоял в коридоре и пристально смотрел на неё.

– Что-то случилось? – она повернулась к нему и сделала шаг навстречу.

– Нам нужно поговорить. – мрачно сообщил он.

Вот оно, то, что тревожило душу. Теперь всё стало на свои места. Она всё поняла с одной-единственной фразы. Случилось то, чего она всегда так боялась – именно такого прихода, и именно этой фразы. Это конец.

– Присядь. – он указал ей на диван, слегка смягчился и добавил, – пожалуйста.

Она послушно прошла в холл и присела на краешек дивана. Джек тут же оказался рядом и сел у её ног, по обыкновению навалившись на её ноги всем своим немалым весом.

– Я слушаю. – едва выдохнула она.

– Убери собаку! Я не могу с тобой говорить, когда он на меня смотрит.

– Андрюш…

– Хватит, Вика! Я тебе не пятнадцатилетний подросток, я взрослый человек, называй меня, как и все – Андреем, хватит сюсюкать!

– Но… – оторопев от его гневного напора было начала она.

– Собаку убери, я сказал.

Она посмотрела на пса, он заглянул ей в глаза и слабо завилял хвостом.

– Иди на место, Джек, пожалуйста.

Раньше на пса это не оказывало никакого влияния, он попросту игнорировал команду, делая вид, что ничего не слышит. Но не в этот раз. Джек встал, и печально повесив хвост, поплёлся на свою лежанку.

– Ты даже собаке не можешь нормальную команду дать, тоже сюсюкаешь! – со злобной ухмылкой констатировал он. – В общем, я не вижу смысла превращать этот разговор в скандал. Поэтому, давай без истерик. Я ухожу.

– Да – тихо ответила она.

– Не понял, что ты сейчас сказала?

– Я сказала, да.

Его лицо вытянулось от удивления. На секунду ей показалось, что сейчас он рассмеётся, и скажет, что всё это глупая шутка, но в эту секунду его лицо изменилось, побагровело и перекосилось от гнева.

– В смысле, да? Ты поняла, что я сейчас тебе сказал? Я повторю, я ухожу от тебя, насовсем, слышишь?

– Да. – она безучастно сидела на диване, и смотрела на абсолютно постороннего, чужого человека, которого так сильно любила, целых тринадцать лет. В какой-то миг, он показался ей незнакомцем, совсем не её трепетным, заботливым мужем – перед ней стоял другой человек, которого она совсем не знала.

– Я же просил, давай без истерик! – он сорвался на крик. – Не смей сейчас рыдать, слёзы не помогут! Ты же понимаешь, между нами, уже давно всё кончено, где ты, и где я, и я терпел, да! Я долго терпел, думал ты изменишься, а ты! Ты посмотри на себя, ты стала скучной, старой, неухоженной бабой. Тебя вообще ничего не интересует, кроме плиты и собаки. Ты никуда не ходишь, даже своей дурацкой гимнастикой занимаешься дома. Я устал от тебя, от твоих бесконечных приставаний и сюсюканья. Ты даже истерику толком закатить не можешь, уходишь со своим псом, и рыдаешь у него на шее. Тебе вообще надо к психиатру!

– Да. – тихо ответила она.

– Что ты заладила, да, да! Мне не нужна такая жена! Мы с Аллой… – он осёкся на полуслове и заметался по комнате.

Она спокойно смотрела на его метания и не могла сдвинуться с места.

– Да, а… – он махнул рукой. – Да, мы с Аллой решили пожениться. Вот только не надо делать такие глаза. Нормальная женщина, давно бы уже догадалась, что у мужа любовница, если он приезжает домой поздно, уходит к себе в кабинет, и по утрам за ним заезжает его помощница. Но ты же не видишь ничего, кроме своей плиты и собаки! А надо было бороться за своё счастье!

Такие хлёсткие слова… раньше, она бы просто разревелась от ужаса, что он вообще может такое сказать, а сейчас – всё равно, абсолютно всё равно. Она прислушалась к себе – тишина, даже отзвуков боли нет, всё умерло. Она улыбнулась. Шок прошёл. Так вот, как это называется, это было счастье, всё это время было счастье, а она даже и не замечала…

– Что ты улыбаешься? – он остолбенел.

– Ничего, продолжай пожалуйста.

– Что? Ты вообще меня слышишь? Я тебе говорю, что у меня другая женщина, и я ухожу от тебя к ней! И да, она лучше тебя, она яркая, молодая, сексуальная, она – не ты, она не просит, когда ей что-то нужно. Она просто говорит, и всё. И все делают так, как она хочет! Мне приятно показываться с ней на людях. Я люблю проводить с ней время, и да, в отпуск я тоже ездил с ней.

– Да, конечно. – она снова улыбнулась и кивнула головой.

Он замер посреди комнаты и недоумённо уставился на неё.

– Это что, шок? Ты улыбаешься, потому что ты в шоке, или ты не в себе? Вот документы о разводе, тебе надо их подписать. – он швырнул папку на стол. Значит так, дом, я так и быть оставляю тебе.

Это мой дом, подумала она. Его подарили мои родители на свадьбу.

– Машина тоже остаётся у тебя.

Потому что, это моя машина, подарок от довольных клиентов.

– Собаку, тоже можешь оставить себе.

И собака, тоже моя – мысленно ответила она ему.

– Завтра я приеду за вещами. Постарайся подольше гулять в парке, я не хочу, чтобы Алла тебя видела.

– Конечно. – она искренне улыбнулась ему.

Увидев её улыбку, он дёрнулся, как от удара

– Так вот оно что! У тебя есть любовник! Какой же я болван, я всё жалел тебя, а ты, ты! Кто он, я его знаю?

– Да, – ответила она, – ты его знаешь, но не так хорошо, как знаю его я. В отличии от тебя, он – настоящий мужчина, он меня любит, и жалеет, и проводит со мной практически всё своё время.

– Заткнись! Заткнись немедленно! – заорал он и бросился на неё.

В следующую секунду, случилось что-то невероятное. Откуда-то из-за её спины, метнулась золотистая тень и бросилась на мужа. Раздался грохот падающего стола, звон разбившейся вазы и страшный, звериный рык.

Её разгильдяй, балбес и душка пёс, стоял всеми четырьмя лапами, на поверженном наземь супруге, рычал и скалился.

– Джек! Отпусти его. – тихо дала команду она, – иди ко мне, мой хороший.

Пёс послушно подошёл, и сел возле её ног, не сводя пристального взгляда с бывшего хозяина.

– Ты! – разъярённо зашипел Андрей, поднимаясь с пола.

Пёс зарычал сильнее.

– Я хочу знать, кто он, как его зовут?! – он зло смотрел на неё.

Она снова улыбнулась, посмотрела на него и качнула головой.

Он резко развернулся и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.

– Джек, его зовут Джек – ответила она закрывшейся двери и обняла собаку.

Утром следующего дня, по своему обыкновению, они с Джеком пошли на прогулку в парк. Ласково пригревало солнышко, молодая листва блистала капельками росы, небо было неимоверно голубым. Ей было больно, такой острый осколок засел в её сердце, но отчего-то было легко, словно, с её плеч свалился тяжёлый груз. Она снова могла дышать полной грудью и радоваться новому дню, и солнышку, и проделкам Джека, послушно трусившему рядом.

А вот и их любимое болотце, гордо именуемое озером, и уточки в нём, и…

– Джек, нет! Ну нет, не смей купаться в этой луже! Вылезай, вылезай немедля! – она бегала вдоль берега и отчаянно размахивала руками. Потом споткнулась о какую-то кочку и шлёпнулась на траву.

Джек, как ни в чём не бывало, словно не слыша, рассекал зелёную гладь болотца, пытаясь поймать мечущихся в ужасе уток.

Наблюдая за этой картиной, она вдруг расхохоталась во весь голос.

– С Вами всё в порядке, Вы не ушиблись?

Она стремительно повернулась и увидела мужчину в спортивном костюме, с маленькой собачкой на поводке. Он подал ей руку и помог подняться.

– Спасибо. – улыбнулась она.

– Всегда пожалуйста. – улыбнулся в ответ он. Маленький пёс, торжественно тявкнул. —Это он с Вами поздоровался.

В эту секунду со стороны озера, с шумом надвигающегося цунами, под громкие крики уток, на берег выбежал Джек, и начал отряхиваться.

– Ваш? – спросил мужчина.

– Мой. – согласилась она.

– Красивый! – восхищённо протянул он. – Ретривер?

– Голд. – любуясь разлетавшимися во все стороны брызгами, добавила она.

– А Вы… замужем?

– Уже нет, это было вчера.

Под ласкающими лучами весеннего солнца, идя под руку шли двое, впереди них гордо шествовали две собаки, большая и маленькая.