Читать книгу Время памяти - Сергей Александров - Страница 5

Оторвав от буханки ещё один кусочек, тщательно прожевав его, Фёдорыч вздохнул и посмотрел на меня.

– Ведь Лукич по доброй воле, сам бомжевать ушёл.

Жил он с семьёй – а семья у него большая была – в кирпичном послевоенном бараке. В двух комнатушках. Но что такое две комнаты на девять человек? Да и удобства – на улице. Я сортир имею в виду. А мыться – в баню ходили. Вот так и жили.

А потом это место, где барак стоял, приглянулось кому-то.. Ктой-то землю эту купил, значит, чтоб, это, центр какой-то там построить. Начали барак расселять А вокруг него уж копают вовсю!

Лукичу с семьёй тоже дают новое жильё. В таком же старом бараке, тока на другом конце Солнышка.

Ну, Лукич надевает все свои награды – аж целый иконостас на груди – на свой старенький пиджачок – и в администрацию. Мол, так и так, по закону мне положено то-то и то-то. Сам президент тот закон писал. А ему – на заборе тоже многое чего написано. Бери, что дают – и не рыпайся. Всё одно – помрёшь скоро. А то вишь как зажился – права качать начал. Много, мол, вас тут таких, жалобщиков…

И выкинули из администрации. И охране наказали больше его не пускать.

Но Лукич не сдаётся.

Написал в местную газетёнку. Пригрозился до губернатора дойти…

А через день загорелся барак-то. Ночью загорелся. Всех оттудова уж выселили, тока Лукич с семьёй и остался.

Ну, все повыбегали, кто в чём. Еле успели. Хоть стены и кирпичные, да крыша деревянная. Вот и рухнула внутря. И всё там выгорело. Ниччё не осталось. Ни мебели. Ни одёжи. Тока документы успели взять, да Лукич свой пиджак с медалями и орденом успел выхватить.

Утром подъезжает чиновник какой-то – из прихлебал в администрации. Важный весь такой. Чё, говорит, доупрямился, газетный писака? Некуда из-за своего упрямства, законник хренов, тебе уж идти. Ваше место уже другим отдали. Осталось тока на кладбище, за оградой…

Старшая дочка Лукича – а их у него трое, дочек-то – запричитала, мол куда ж нам теперь деваться-то? С детьми да с внуками?

А тот гад улыбается. Есть, грит, в полуподвале комнатка одна. Пока там поживёте. А потом видно будет. Вот адрес. Ручкой сделал, сел в машину и – фьють! Благодетель, мать его!

Переехали в ту комнатёнку. Соседи и знакомые пособили, кто чем мог – кто табуретку дал, кто кровать железную, кто из одёжки что. Люди хорошие завсегда вокруг есть.

Но Лукич там жить не стал.

– Нет, – говорит, – без меня и так тесно, а со мной ещё теснее будет. Поеду я в Москву. У меня там знакомец один, мичманок, – ещё с сорок четвёртого, когда его по ранению вчистую списали – живёт, бобылюет один. Правда, года три уж не виделись. Но, вспомнит меня, думаю… Да и Правды там добиваться буду – ведь, небось, в столице, к власти достучаться легшее будет. Никак, президент там, и Дума… Да и вам без меня забот меньше…

И уехал в Москву.

А знакомец-то Лукича, оказалось, уж год как помёр. И в квартирке его уже совсем чужие люди живут. И где тут Лукичу приткнуться? Негде…

Фёдорыч закашлялся.

– Чёй-то горло пересохло, – пожаловался он.

– Возьмите, пожалуйста. – Бутылочку с детским соком протянула женщина вначале отсевшая от нас. – У меня ещё есть.

– Благодарствую…