Читать книгу Ключ под ковриком - Сергей Александрович Падалкин, Роман Газета - Страница 3

Отец мог работать много и сумасбродном ритме. «Вкалывать» – так он это называл. Ещё он мог много и сумасбродно пить. В 1975-м, о котором речь, отцу было двадцать пять, и он одновременно делал и то, и другое.

Однажды летом в областном центре появились три гражданина: отец, мать, и пятилетний я. Зачем нас туда занесло, я совершенно не врубался, взрослая жизнь мне уже тогда казалось странной и непонятной, а сейчас кажется ещё страннее и непонятнее. Ну да ладно, короче, шатались мы по проспекту по самым скучным магазинам – ювелирным. Из игрушек там была только блестящая сабля с бесцветными камушками, абсолютно непригодная для игры во дворе, девчачья какая-то. Я даже не стал просить родителей купить. Впрочем, я почти никогда ни о чём родителей не просил. Благородство и скромность присущи мне с детства и, как видите, сейчас присущи ещё больше. Но именно в этот суматошный день я потребовал мороженого, интуитивно понимая, что ежели для себя они выбирают подарки, значит и мне чегой-то (как говорил дед Коля) положено. Может быть, даже не фруктовое за семь копеек, а шоколадный пломбир за двадцать. Отец рассеянно отмахнулся, потерпишь, мол, оно на каждом углу продаётся. Странно, думал я, что же в такую жару может быть важнее шоколадного пломбира? Мы как раз чапали к магазину «Рубин», что был на углу Ленина и Чекистов.

– Чем не каждый угол? – попытался я скаламбурить. Острить, надо сказать, я начал с двух лет, и последующие лет двенадцать мне это всегда сходило с рук. Как раз в два годика, когда меня крестили, я уже неплохо болтал на русском. Нынче это иностранный, мог бы зарабатывать переводами. Гости церемонии крещения начали посмеиваться, когда я попытался отговорить батюшку окунать меня в эту странную ванночку. Но вся процедура чуть не расстроилась из-за бурных оваций, вызванных моей следующей репликой: «Не то поёшь, спой «Не плачь, девчонка». Батюшка, смеясь в окладистую бороду, всё-таки проигнорировал мои намёки, и допел, и выкупал, хорошо хоть недолго и не вычёсывал голову колючим костяным бабушкиным гребнем.

Как и батюшка тогда, так и батя через три года на углу Ленина, нагло проигнорировал мои намёки и оставил меня без мороженого. Ну и пусть, подумал я, буду гордый навсегда.

Внутри ювелирного были очереди, и я тоскливо топтался среди огромных взрослых туловищ, размышляя, ну зачем люди занимаются такой ерундой, ведь дома у нас чистое синее море, и купаться куда интересней и никаких денег не надо. Тут мамка отвлекла меня посоветоваться – какое? Я выбрал массивное жёлтое кольцо с огромным бордовым камнем, который удивительно переливался непонятным внутренним светом. Голос мой оказался решающим, отец пошёл в очередь в кассу, мамка получила кольцо, а я остался и без мороженного в этот день и, конечно, без пляжа. Ведь нашу неунывающую троицу ожидало ещё путешествие в душном автобусе обратно к морю, в умытый летним дождиком провинциальный городок.

Сорок два года назад это было. И вот сегодня меня занесло в этот областной центр.

Присел я на том же углу в какой-то фаст-фуд, где зонтики наизнанку с надписью что-то вроде SHIT FOR YOU. Или наподобие, я-то в школе немецкий учил. Выбора не оставалось – ни перекусить, ни выпить тёплой абрикосовой больше было негде. А крайняя необходимость иные преступления оправдывает, не то, что посещение чизбургерной. В общем, жевал я американскую полусинтетику, запивал отечественной («пиво» это называется в меню), и пялился по сторонам. Всё поменялось. Фонтан разрушен, безголовые гипсовые пионеры в центре композиции рассеянно застыли посреди непривычного пейзажа, окруженные лотками с шаурмой и ломбардами. Вокруг бродят колоритные алкаши, гопники, наркоманы и полицейские в лоснящейся от сорокаградусной жары чёрной униформе. Сквер вырублен почти полностью, аптеки, игровые автоматы и рюмочные гордо расположились на месте тенистых аллей. И только вывеска «Рубин», которая на углу, осталась та же самая.

Родители в конце девяностых перебрались из приморского городка в этот областной центр. Отец «вкалывал» на заводе, который жутко коптил и без того грязное небо. На заводе под чёрным небом отец заболел и вскоре умер, несмотря на операцию, пушку и химию. Все его оборотные капиталы ушли на безуспешные попытки жить дальше.

Из семейных сокровищ оставался только плотный детский бежевый носок. Там хранилось золото. Массивные советские кольца, печатки, цепочки. Мамка постоянно перепрятывала его в какие-то неожиданные нычки. Однажды, вскоре после похорон отца, разбитая горем мать была одна в квартире, и по обыкновению смотрела в окно на разбитую же дорогу. В дверь позвонила цыганка. По старой привычке, со времён, когда на окнах не было решёток, а ключи прятались под ковриком, мамка впустила их, галдящих, то ли попить воды, то ли ещё за чем. В общем, не заканчивающие курсов НЛП и даже не умеющие читать гости вымутили у неё все ценное, что оставалось. Такой себе тяжёленький свёрток. Где хранилось и массивное кольцо с огромным бордовым камнем. Которое было куплено вскоре после победы "Динамо" Киев в кубке УЕФА, в магазине на углу, где и сегодня, через сорок два года, крепко держится всё та же вывеска.