Читать книгу В сумраке зеркала - Сергей Анатольевич Кулаков - Страница 2

1781 год. Богато убранная комната в доме Сальери. Гости Сальери – знатные аристократы Вены.

Сальери: Мюнхенская опера Моцарта и вправду имела успех?

Цинцендорф: Курфюрст пфальский и баварский остался доволен. Он удивлялся, как такие большие мысли могли уместиться в маленькой голове этого Моцарта.

Ван Свитен: Все были в восторге…

Зейлер: Господа, Вы слышали историю, которая произошла между Моцартом и оберкамергером архиепископа Зальцбуржского?

Присутствующие говорят, либо показывают, что им ничего не известно.

Зейлер: Как?

Цинцендорф: Что же стряслось?

Зейлер: Моцарт принёс прошение об отставке. Граф знал, что архиепископ зол на музыканта, и резко обошёлся с Моцартом. Мало того, когда тот уходил, граф Арко подскочил и закатил ему пинка.

Сальери: Какое варварство!

Цинцендорф: Нынешние слуги напрашиваются на грубость! Впрочем, Арко – болван.

Ван Свитен: Что же Моцарт?

Зейлер: Пинок – не удар шпагой!

Розенберг: Многие приглашают нынче господина Моцарта…

Ван Свитен: На днях я записался на его академию и в списке был далеко не первым.

В комнату входит слуга, подходит к Сальери, что-то говорит ему.

Сальери: Господа, я позабыл о сюрпризе: моё новое сочинение исполнит госпожа Кавальери, а я

попробую скромно аккомпанировать нашей знаменитой певице.

Розенберг: Ах, Сальери, Сальери, как Вы можете говорить о каких-то низких вещах и забыть о музыке?

Все уходят. Остаются Ван Свитен и Зейлер.

Зейлер: Вы видели лицо Сальери, когда Вы, барон, стали нахваливать оперу Моцарта?

Ван Свитен: Думаете, Сальери завидует?

Зейлер: Зачем Сальери завидовать? Успех его музыки у императора и при дворе столь велик, а итальянец так умело пользуется этим успехом, что никто из придворных музыкантов, не может составить конкуренции Сальери, не говоря уже о провинциальном музыканте. Однако, господина итальянца задевает, когда в его присутствии начинают хвалить другого музыканта и, по-человечески, я его понимаю.

Ван Свитен: Моцарта хвалят многие в Вене…

Зейлер: Любовь и ненависть Вены не значат ничего, если они не рождаются в Гофбурге, а мнение Гофбурга зависит от одного человека! Сальери умеет пользоваться доверием этого человека… Впрочем, с Вашим именем и состоянием, какое Вам дело до Сальери?

Ван Свитен: Граф, мы, кажется, слишком долго беседуем; не истолковали бы наше отсутствие превратно.

Зейлер: Мне приятно убедиться, что Вы умный человек.

Уходят. Где-то вдали раздаются звуки, точно кто-то пробует инструмент. В комнату входит слуга и тушит освещение.