Читать книгу Королева голод (сборник) - Сергей Антонов - Страница 4

Два старых партизана расположились на живописном склоне оврага, чтобы отметить премию, врученную сельсоветом по случаю годовщины победы, но гульнуть в узком кругу не удалось.

– С праздничком вас, дорогие ветераны! – из зарослей кустов высунулась рыжая голова колхозного водилы и, по совместительству тонкого ценителя самогона Дениса Бурканова.

– Нигде от него не спрячешься, – усмехнулся Матвей Кречет. – Нос у тебя, Динька, винцо за версту чует.

– Верно, Захарыч, – Бурканов бесцеремонно уселся между стариками, по-молодецки выхлебал поднесенный стакан и выудил из кармана смятую пачку «Астры».

– Председатель наш нынче не в себе, лучше на глаза не попадаться. Того и гляди, без выходного пособия уволит.

– И правильно сделает. Таких, как ты от колхозного добра подальше держать надо, – констатировал Василий Михайлович Морозов.

– Я тут вообще не при делах. Он из-за коров злится. Ночью паре буренок кто-то горло перегрыз. Прямо в стойле. Волки, что ли?

– Последнего волка в наших местах лет двадцать назад видели, – покачал головой Кречет.

– Тогда, хрен его знает! – Денис самовольно наполнил второй стакан. – А тут еще и менты, да саперы шастают. Черные копатели ночью подорвались – все трое насмерть.

– А где рыли-то?

– Да в старой дубовой роще.

Бурканов не заметил, как напряглись лица стариков, и продолжал таинственным полушепотом:

– Они не просто на ржавые гранаты напоролись. У каждого пацана на груди знак особый выцарапан. Буква английская, сам видел. Теперь маньяка-душегуба искать будут.

– Что за буква? – нахмурился Матвей Захарович.

Бурканов поднял сухую ветку и, сопя от усердия, вычертил на земле уродца, лишь отдаленно напоминавшего «дабл-вэ».

Старики одновременно встали. Морозов кивнул на две нераспечатанных бутылки вина.

– Хватай Денис, пока я добрый, и проваливай. Мне с Захаровичем поговорить надо.

Когда шофер испарился вместе с дармовым угощением, Кречет промокнул застиранным носовым платком вспотевший лоб.

– Думаешь, Вебстер?

– А ты?

– Мы ж этого урода в сорок четвертом угробили!

– Ага. И зарыли в той самой роще. Шевели мозгами!

* * *

– Я учился обращению с партизанами в Аусшвице, – стальной череп на фуражке Клауса Вебстера очень гармонировал с его мелово-бледным лицом. – Каждый день мои ребята будут расстреливать по десять человек. Так будет продолжаться до тех пор, пока я не узнаю точное местонахождение твоего отряда или … пока в деревне не закончатся жители.

– Сволочь, ты… Не солдат даже! – Матвей поморщился: каждое слово вызывало приступ боли в скуле, рассеченной ударом сапога.

– СС гораздо эффективнее действующей армии при решении таких деликатных проблем, как наша. Именно поэтому я предпочитаю служить здесь, но… Поверь мне на слово: перед тобой не просто офицер элитного подразделения победоносной армии рейха. То, что могу сделать я, страшнее пыток и самой смерти.

– Что же может быть страшнее?

– Вечная жажда и бесконечное скитание в ночи, друг мой. Я сделаю так, что твоими спутниками на этом пути будут только полная луна и ваши полесские гадюки.

– Очень поэтично. Герр полковник случайно не родственник Гейне? – до войны Кречет преподавал местным ребятишкам литературу, но не удивил Вебстера своей эрудицией.

– Будет куда поэтичнее, когда все это ты испытаешь на собственной шкуре. Впрочем, я передумал. Тебя расстреляют в первой десятке. Думаю, что после этой акции в вашей вонючей деревеньке найдется много желающих организовать мне встречу с бродягами из леса. А церковь сожгут сегодня вечером. Вместе с попом. Пастырю не пристало путаться с блудными овцами, которые подались в партизаны.

Полковник приоткрыл дверь и перекинулся парой фраз на немецком с конвоиром, который отвел Матвея в подвал. Дверь каморки, превращенной в камеру, захлопнулась.

– Кречет, ты? – хриплый голос, донесшийся из темноты, принадлежал настоятелю местной церкви, отцу Иоанну.

– Я…

– Клаус Вебстер… Я долго говорил с ним…

– А он неплохо шпарит по-русски.

– Вебстер – не немец. Он вообще не человек.

– Просто садист, – Матвей решил, что из-за пыток разум старика помутился. – Так-то, батюшка…

– Клаус Вебстер – не человек! – продолжал настаивать священник. – Он служит не Гитлеру, а самому дьяволу. Эта тварь, само существование которой оскорбляет Всевышнего, должна быть уничтожена!

– Боюсь, что мне не доведется приложить к этому руку, а хотелось бы…

– Убить Вебстера обычным оружием нельзя, – отец Иоанн сунул руку под сорочку и снял с шеи нательный крестик. – Держи, Матвей. Может быть, у тебя появится шанс им воспользоваться. Мне его из самого Иерусалима привезли…

* * *

Матвей Захарович сам удивился тому, что ухитрился заметить крестик, валявшийся среди сосновых игл. Старик давно пользовался очками, и был уверен в том, что без них сможет отличить шуруп от гвоздя только на ощупь. Однако факт оставался фактом: на его ладони лежал затейливо вырезанный из кипариса крест, который Кречет узнал бы из тысячи.

Старики стояли на краю глубокой воронки, оставшейся после ночного взрыва. Свежая глина пестрела следами милицейских ботинок, но перещеголять в зоркости близорукого деда сыщики не смогли.

– Копатели эти его и освободили, – покачал головой Морозов. – Теперь жди беды. Что делать-то будем?

– Не нам же за этим бесом гоняться, – проворчал Кречет, – Отпартизанили свое.

– А кому, по-твоему? Он с коров начал, а дальше за людей примется.

– В милицию заявить, что ли?

– Хватит молоть чепуху. Только мы знаем, что за птица этот Вебстер. А в деревне он по твоей милости, Матвей, оказался. Как думаешь, где его логово?

– Откуда мне знать? Давай так: завтра утречком к тебе зайду и, все спокойно обдумаем.

– Я, кажется, знаю, где герра Клауса искать, – задумчиво пробормотал Морозов.

– Значит до завтра, народный мститель?

Василий не ответил и пошел по дороге в деревню. Взглянув на его сутулую фигуру, Кречет хотел окликнуть старого друга, но сдержался. В тот момент он не подозревал, что они расстаются навсегда.

* * *

Штурмбанфюрер Вебстер наблюдал за горящей церковью, прогуливаясь неподалеку от шеренги из десяти человек, приговоренных им к расстрелу. Кречет заметил, что рядовые эсэсовцы предпочитают держаться подальше от начальника, да и сам герр Клаус не слишком нуждается в их компании.

Рухнул чугунный крест, гулко ударился о землю колокол – предмет особой гордости настоятеля, уже погребенного под горящими обломками своего храма.

Каратели приехали в деревню из-за истории с самолетом, который лихо подстрелил Матвей. В тот злополучный день они с Морозовым не получали никакого задания, а просто пришли за самогоном и на обратном пути его попробовали. Это и подвигло Кречета пальнуть по «мессеру» из винтовки. Самолет, получивший незначительное повреждение, благополучно приземлился неподалеку от деревни, которой теперь только оставалось ждать приезда карателей.

Василию чудом удалось добраться до леса, а Кречету пришлось прятаться от облавы в церкви. Он рассчитывал уйти, как только стемнеет, но два, крытых брезентом грузовика с эсэсовцами и черный «бенц» Вебстера приехали раньше. Теперь Матвею казалось, что штурмбанфюрер обладал сверхчеловеческим чутьем. А иначе, почему каратели сразу окружили церковь?

По команде штурмбанфюрера эсэсовцы сняли автоматы с плеч и выстроились напротив приговоренных. Вместо того чтобы смотреть в черные зрачки направленных на него стволов, Кречет не сводил глаз с полковника. Лязгнули затворы и Матвей сжал кулак так, что острые края крестика впились в ладонь. Он не услышал треска очередей, а лишь почувствовал сильный удар в плечо и провалился в прохладную тьму забытья.

* * *

Кречет долго ходил вокруг дома Морозова, поочередно заглядывая во все окна и окликая хозяина, но так и не дождался ответа. Недаром после соединения с регулярными частями Красной Армии Морозов служил в полковой разведке. Он, конечно же, позабыл о том, что при ходьбе из него давно сыплется песок, решил вспомнить молодость и мог попасть в серьезную передрягу. Надо было его выручать, но при воспоминании о двух последних встречах с Вебстером Матвей Захарович страстно желал избежать третьего свидания.

Старик присел на лавку, закрыл глаза и отчетливо услышал омерзительные хлюпающие звуки. Прошедшим десятилетиям так и не удалось стереть их из памяти. Как и ощущение ночного холода, острой боли, пронзающей плечо и тяжести лежащего сверху трупа.

Той жуткой ночью он поначалу решил, что уже находится в аду, уготованному всем атеистам. Однако быстро сообразил, что багровые сполохи вовсе не пламя геенны огненной, а зарево углей догорающей церкви.

Несколько минут, которые понадобились Матвею, чтобы столкнуть с себя тело мертвого односельчанина, показались вечностью. Он стиснул зубы, подавляя рвущийся из груди стон и начал карабкаться вверх по откосу рва, ставшего братской могилой. Несмотря на головокружение, Кречету удалось встать сначала на четвереньки, а затем и во весь рост. Он посмотрел туда, откуда доносились странные звуки, и застыл с раскрытым ртом.

После расстрела удалось выжить не только Матвею. Правда, молодому односельчанину Кречета повезло куда меньше. Его тело содрогалось в конвульсиях, скрюченные пальцы скребли землю. Фуражка с черепом на околыше и очки валялась в метре от блестящих сапог Вебстера. Эсэсовец лежал на своей жертве и, приникнув ртом к шее парня, мотал головой как собака, пытающаяся разгрызть неподатливую кость.

Герр Клаус сразу почувствовал, что за ним наблюдают. Он резко поднял голову и, Кречету стало понятна причина, по которой полковник никогда не снимал темных очков: из-под прилипших ко лбу волос, на мир смотрели желто-зеленые кошачьи глаза, пересеченные вертикальными зрачками.

На коленях и полусогнутых руках Вебстер с поразительной быстротой пополз на Кречета, а тот машинально вскинул руку. Испачканное в крови лицо эсэсовца исказила гримаса бессильной ярости. Изо рта вывалился непомерно длинный, мокрый от слюны язык. Вебстер, не отрываясь, смотрел на руку партизана.

Матвей проследил за этим взглядом и все понял. Черный шнурок, на котором висел кипарисовый крестик, обвился вокруг запястья и большого пальца.

Вебстера зашипел, а его тело начало менять форму. За считанные секунды оно съежилось больше чем на три четверти. Напоенный запахом гари воздух рассекли черные перепончатые крылья. Кречету не доводилось видеть живых летучих мышей. Впрочем, существо, взмывшее в ночное небо, могло быть чем угодно.

Матвею же было не до размышлений на тему зоологии. Он осторожно обошел эсэсовскую форму, из которой подобно змее, сбросившей кожу, выскользнул Вебстер.

По дороге в лес комсомолец Кречет бормотал только что придуманную им самим молитву.

…Из мира воспоминаний старика вырвал рокот автомобильного двигателя. Грузовик Бурканова остановился у обочины.

– А я, Захарыч, грешным делом подумал, что и ты Богу душу отдал! – высунулся из окна кабины Денис. – Но вижу – шевелишься.

– Помер кто-то?

– Ну, ты даешь! Сам же у морозовской хаты сидишь, а того не знаешь, что дружбана два часа назад в морг увезли!

– Васька?! – Кречет бросился к шоферу и, схватив его за отвороты куртки, начал трясти. – Что с Васькой?!

– Отпусти, старый придурок! – Денис с трудом вырвался. – Убили Михалыча. Горло с корнем, как давеча коровам, вырвали. Утром бабы нашли. Кровищи там…

– Где? – ответ на свой вопрос Кречет знал заранее.

– Развалины панской усадьбы помнишь? Рядышком, в лощине лежал…

– На ящик водки заработать хочешь?

– Хм…Лады! Что делать-то надо?

– Канистру бензина найдешь?

– Ради тебя, Захарыч, хоть сейчас из бака солью!

Кречет нащупал в кармане кипарисовый крестик.

– Чего расселся? Сливай!

* * *

– Стой, стреляю! – Матвей, резко вскинув трофейный «шмайсер» и медленно заживавшее плечо тут же напомнило о себе вспышкой боли.

– Только не забудь последнюю пулю себе оставить, горе-часовой!

Морозов выскользнул из кустов с присущей ему кошачьей грацией. Плюхнулся на траву рядом с Кречетом.

– Дай курнуть, аж челюсти сводит. Теперь всю жизнь меня табачком снабжать будешь!

– С какой это радости?

– Сейчас увидишь! – Василий хитро прищурил глаза. – Ведите нашего борова, мужики!

В сопровождении двух партизан на поляну вышел Вебстер. Он был едва ли не с ног до головы опутан кольцами толстой, черной от копоти веревки. Ей же к спине пленного был изобретательно приторочен продолговатый ящик. Нахлобученная на самые брови черная фуражка скрывала глаза, чему Матвей искренне обрадовался. Он выслушал повествование о том, что эсэсовец имел неосторожность разгуливать у развалин деревенской церкви в гордом одиночестве.

– Здоровый, бычара! Петьку моего в бараний рог скрутил, – улыбался Василий. – Я уж думал, что не мы его, а он нас в плен возьмет. Вовремя мне церковный крест под руку попался. Им я герра Клауса и перекрестил.

Оставалось только позавидовать везению Морозова. Вебстера оглушили крестом, а связали веревкой от церковного колокола. Бог, в существовании которого Матвей уже не сомневался, ниспослал партизанам именно то, против чего не могло устоять чудовище.

– Все путем, – продолжал Морозов. – И твоего старого дужка заарканил, и ящик с ручными гранатами раздобыл, почти полный. Что молчишь?

– Отпусти своих молодцев. Мне с полковником проблему решить надо, – Кречет приблизился к эсесовцу на несколько шагов. – Нашу проблему. Так вы изволили когда-то заметить, герр Клаус?

Поначалу Василий наотрез отказался выполнить просьбу друга. После того, как подчиненные ушли, они долго спорили.

– Да с меня командир три шкуры за самоуправство сдерет! Это ж офицер СС!

– Брось, Васька. Ты ж знаешь, как все обставить. При попытке к бегству… Ну?

Вебстер орудовал саперной лопаткой в молчаливой сосредоточенности. Он не пытался ни протестовать, ни просить пощады. Морозов возился со своим ППШ, а Матвей беззаботно вертел в руках обгоревшую веревку.

Все изменилось за считанные секунды. Острие лопатки вонзилось в ствол дуба, под которым сидел Кречет. Словно вытолкнутый невидимой пружиной, Вебстер выпрыгнул из ямы и двинулся к Матвею. Застигнутый врасплох Василий лихорадочно совал диск в автомат, а Кречет дергался, тщетно пытаясь освободить пригвожденную к дереву гимнастерку.

Бледное лицо Вебстера на глазах приобрело зеленый оттенок, черные волосы поседели, а два изогнутых клыка, не вмещавшихся во рту, торчали по краям губ.

Ткань гимнастерки с треском порвалась, но у Матвея не оставалось времени на то, чтобы встать. Зато Морозов, наконец, справился с автоматом.

– Стоять, сволочь!

Длинная очередь вспорола материю эсэсовского кителя, но не остановила чудовище. Вебстера и Кречета разделяло меньше метра, когда Матвей почувствовал жжение в области груди, вспомнил о крестике, с которым не расставался и рванул ворот гимнастерки.

Монстр заметил это движение и остановился. Рощу наполнил утробный хохот.

– Кусок дерева никогда не станет святыней в руках того, кто по собственной воле отказался от Бога!

За спиной Вебстера Василий отбросил бесполезный ППШ и поднял ящик с гранатами.

– Именем Христа! – Матвей разорвал черный шнурок и поднял крест над головой.

На долю секунды кипарисовая святыня вспыхнула ослепительным розовым светом. Неведомая сила отшвырнула Вебстера к краю ямы. Он замахал руками, пытаясь восстановить равновесие, но вовремя подоспевший Василий швырнул в Вебстера свой ящик.

Вурдалак рухнул в яму и, пронзительно завывая, барахтался среди рассыпавшихся гранат.

– Ты научил меня вере! – с этими словами Кречет швырнул в лицо чудовища подарок отца Иоанна.

Казалось, что от неистового вопля Вебстера могут лопнуть барабанные перепонки. Два партизана одновременно прикрыли уши ладонями. Тело Вебстера напряглось, выгнулось дугой и обмякло. Матвей и Василий долго не могли поверить в то, что возвратившаяся в рощу тишина не была иллюзией.

* * *

– Сам смотри! – Матвей Захарович указал Бурканову на пролом в кирпичной кладке, который был почти незаметен из-за буйно разросшейся крапивы. – Есть здесь подвал! Я, Динька, перед расстрелом в нем сиживал.

Дениса, который тащил тяжелую канистру, согревала только мысль об обещанном ящике водки.

– Ну и что с того, Захарыч? Какого лешего ты меня по этим развалинам таскаешь?

Старик оперся на потрескавшиеся кирпичи, чтобы отдышаться перед последним рывком.

– Если боишься со мной идти, давай сюда канистру!

– Ничего я не боюсь, – пристыженный шофер начал спускаться вслед за стариком по скользким деревянным ступенькам. – Фу! Дохлятиной воняет!

Через десяток метров Кречет остановился, вытащил из кармана заранее приготовленный лоскут ткани и спички.

– Открывай!

В ноздри ударил запах бензина. Старик швырнул в темноту горящую тряпку.

– Бросай подальше, Денис!

Вместо того чтобы выполнить команду, Бурканов попятился. Под ногами монстра, медленно выходившего из подвала, захрустел битый кирпич. От черного кителя остались только жалкие лохмотья. Они почти не прикрывали страшно худых, жилистых рук. Чудовище подняло голову, и Кречет увидел глаза, которые не раз снились ему в ночных кошмарах.

– Ты-ы-ы?! – острый кадык стремительно двигался под зеленой чешуйчатой кожей.

– Я, герр Клаус! – старик вырвал из рук парализованного ужасом Дениса канистру и с размаху зашвырнул ее в Вебстера. – Со свиданьицем!

Бурканова пришлось тащить наверх чуть ли не силой. Добравшись до пролома в стене, старик и его спутник рухнули на обломки кирпича. Вырвавшийся из подвала поток раскаленного воздуха ударил по кустам крапивы.

Денис вскочил на ноги первым и помог подняться Кречету.

– Захарыч, что это?!

Окутанный клубами дыма по ступенькам лестницы поднимался тот, кто в далеком сорок четвертом скрывался под личиной полковника СС.

Матвей Захарович повернулся лицом к Вебстеру. В правой руке он держал заветный крестик и очень надеялся на то, что вспышка розового света повториться вновь.

– В сторону, Денис! Мне со штурмбанфюрером НАШУ ПРОБЛЕМУ решить надо!

Крест даже не вспыхнул, а взорвался нестерпимым для глаз светом, который мгновенно окутал чудовище плотным розовым коконом.

– Именем Христа! – прошептал Кречет перед тем, как зажмуриться.

* * *

– Ну, Денис, ты свой ящик водки честно отработал, – старик поддел носком сапога жирную золу, устилавшую круг выжженной травы. – Потопали к машине, а то сельмаг закроется, а тебе, вижу, выпить не помешает.

– Спасибо, Захарыч за водку, но я завязал, – Бурканов с вздохом встал. – Допился. Черти уже мерещатся.

– Как знаешь, – усмехнулся старик. – Мне больше достанется.

Устроившись на пассажирском сиденье, он протянул Бурканову старый крестик.

– Держи. От меня, на память.

– Зачем он мне?

– Как сказал когда-то один очень хороший человек, у тебя может появиться шанс им воспользоваться.