Читать книгу Квадрат времени - Сергей Базанов - Страница 5

Из небытия меня вернул необычно глухой, какой-то растянутый, словно с приторможенной граммофонной пластинки голос жены:

– Костя! Просыпайся, уже двенадцать ночи. Пора ехать домой.

Я с трудом поднял тяжёлые веки, долго не мог сфокусировать взгляд; наконец бесформенное пятно перед глазами собралось в фигуру жены. Она продолжила уже нормальным голосом:

– Слава богу, очнулся. Гости уже давно разошлись, а тебя так и не смогли разбудить. Рядом лежала, какая-то непонятная деталька; Ксюша забрала вещицу домой, сказала, что давала тебе на сохранение.

– Не думал, что можно так крепко уснуть из-за микросхемы.

– Забудь про неё, ты отключился оттого, что много выпил. Давно такого не было. Пошли одеваться. Мама хочет спать, и нам тоже давно пора домой. Жаль, что здесь нет телефона, придётся ловить машину на дороге.

Сборы продолжались ещё минут двадцать: мама наложила несколько стеклянных банок салатов, завернула в целлофан пирогов, в результате получились два объёмистых пакета. Попытки отказаться, как всегда не увенчались успехом. После взаимных приглашений в гости, мы попрощались и вышли из подъезда под звёздное небо. Улица встретила темнотой, едва разгоняемой редким ночным освещением старого спального района. В лицо дул не по-весеннему холодный ночной ветер. До большого проспекта, где можно поймать такси, надо идти целый квартал. За каждым углом мерещились бандиты, может это и смешно, но за неделю до Нового года наших знакомых ограбили в двенадцать ночи, им обоим пришлось лежать в хирургическом отделении почти три месяца. Жену выписали лишь на пару дней раньше мужа, хорошо ещё инвалидами не остались. До родного жилища мы добрались в час ночи, хорошо, что опять обошлось без приключений, можно сказать – повезло; в наше время вероятность закончить ночную прогулку в больнице, даже в морге, значительно возросла. Дома я быстро скинул одежду и ушёл спать, Люба поставила салаты в холодильник и вскоре тоже забралась под одеяло.

Уснуть никак не удавалось. Я ворочался с бока на бок. Жена не выдержала:

– Всё о Ларисе думаешь?

– Ты опять ерунду городишь, просто не спится.

– Конечно, весь вечер её глазами сверлил.

– Помолчала бы, меня и рядом почти не было – валялся на полу в другой комнате. Не я, а ты проделала взглядом дырку во лбу у Серёги. Ира даже всерьёз ревновать начала.

– Твои Синицыны на людях просто Ромео и Джульетта, а дома чуть до драки не доходит.

– Откуда ты знаешь?

– Твоя сестрица каждый раз звонит, на жизнь жалуется. Как поругаются, так денег даже на питание не даёт. Ира обычно у меня в долг просит. Этот жлоб приходит домой пожрать, а как прокормить такого обжору вместе с ребёнком на зарплату твоей сестры. Замуж надо было выходить за кого-нибудь другого, лучше, конечно, пожениться с Серёгой Карабановым, следовало дождаться его из армии.

– Они оба ей нравились, выбрала того, кто остался на гражданке. Дело житейское, как говорил один симпатичный толстенький человечек с пропеллером.

– Карабанов её любил, а этот козёл не успел жениться, как стал ухаживать за другими.

– Не говори, чего не знаешь.

– Видела его тут с одной размалеванной пышкой с обесцвеченными волосами, нарядилась как попугай, даже клоуны не так пёстро одеваются.

– Это бухгалтер Лера. Вкуса у нее, конечно, нет, но своё дело знает. Синицыну по работе приходится быть любезным с коллегами, особенно с женщинами – они слишком легко обижаются на любое неловко сказанное слово, а если почувствуют безразличие, то вполне можно заиметь беспощадного врага.

– Хвати философствовать. Лишнее многословие меня раздражает. Скажи лучше: Сам где с ней познакомился?

– Не только у тебя глаза есть, мне тоже приходилось пору раз встречать Синицына вместе с Лерой на улице.

– Знаю вас, мужики всегда друг друга выгораживают. Пусть сменит бухгалтера, их теперь как собак не резаных, пока дело до развода не дошло.

– Они не один год вместе работают, а хороших специалистов не так много, придёт какой-нибудь лох, вся прибыль на налоги уйдёт. Наше государство, не стесняясь, грабит мелких предпринимателей.

– Твои любимые бизнесмены тоже обирают нас, как могут, в этом они не уступают нашим правителям.

– Помнишь, я в начале девяносто второго года пробовал торговать посудой и едва продержался три месяца, не такое это простое занятие, некоторые открывшие в то время дело сейчас побираются в мусорных бачках. Давай лучше помолчим, может, удастся заснуть, иначе поругаемся не хуже Синицыных.

Я уже почти заснул, когда жена спросила:

– Твой брат в последнее время какай-то странный.

– Опять выдумываешь. Лучше успокойся, спать пора.

– Помнишь, он рано утром приходил.

– Склероза у меня пока нет.

– Я сегодня попросила его так рано больше не приходить, а он стал утверждать, что в этот день не был у нас. Не знаю, что у Володьки с головой, но мне стало как-то не по себе. Хорошо Синицын подошёл и прервал наш разговор.

– Наверно он вечером тогда выпил и забыл, что было утром. Спи.

Человек весьма странное создание – даже перед неизбежной гибелью продолжает жить, как бессмертное существо. Завтра мне придётся навсегда покинуть моих самых близких людей, но даже в такие моменты люди умудряются ссориться по пустякам. Жаль, что я не могу всё рассказать и нормально попрощаться, но может так лучше. Жена будет считать меня умершим, постепенно привыкнет и жизнь продолжится. Может ещё встретит хорошего человека и будет счастлива. От подобной мысли возникает чувство ревности, но нельзя требовать от женщины вечной преданности покойнику.

На следующий день домашние встали очень поздно, делать совершенно ничего не хотелось. После завтрака, который по времени совпал с обедом, я включил видеоплеер, и оставшиеся до вечера часы мы посвятили просмотру фильмов. Кассет с кинокартинами довольно много, ими забита почти половина книжного шкафа, большая часть коллекции ещё не просмотрена. В семь часов вечера всей семьёй поужинали. Дочь после долгих утомительных сборов ушла на свидание к давнему ухажёру. Мы с женой остались вдвоём перед телевизором, на экране показывали очередной концерт. Из-за почти полного отсутствия слуха музыкальные передачи я смотрю только чтобы составить компанию супруге, чаще всего сижу рядом и читаю, свежую газету или книгу. Выходные дни, в отличие от долгой трудовой недели, пролетают очень быстро. Чтобы выспаться перед рабочим днём, мне надо заснуть не позднее одиннадцати часов вечера. В этот раз я немного задержался и улёгся на кровать только в половине двенадцатого. Сон очень долго не приходил, томило тоскливое предчувствие того, что пришла последняя ночь, проведённая дома…

Звонок будильника раздался неожиданно, как взрыв, пора вставать. Надо ещё взять в запас чистую одежду и зайти в круглосуточный ларёк, купить еды на три дня. Я быстро встал, пошёл на кухню, поставил чайник и сковороду с макаронами по-флотски на плиту, прошёл обратно в комнату, взял большой старый пакет, положил туда четыре футболки, спортивный костюм, джинсы, несколько пар носков, нижнего белья, летние кроссовки, на всякий случай сунул ещё и старый свитер, который уже давно не надевал. Собрав необходимые вещи, вернулся на кухню, намереваясь плотно позавтракать – когда ещё представиться возможность поесть нормальной пищи. Даже на маленьком огне макароны уже успели сильно поджариться, впрочем, такие мне даже больше нравятся, но в этот раз аппетита совсем не было. Я нехотя поковырял вилкой на сковородке, с трудом поглотил несколько макарон и, поняв, наконец, что поесть нормально не удастся, ограничился стаканом сладкого чая с парой сдобных баранок с маком…

Мне было невыносимо тяжело покидать родной дом. Я с трудом подавлял желание вернуться в спальню, боялся разбудить жену, иначе трудно вразумительно истолковать наличие внушительного пакета с одеждой. Ещё вообразит со сна, что собираюсь её бросить. Впрочем, по большёму счёту, это правда, но устраивать напоследок глупые скандалы не стоит. Всё же тело на какое-то время взяло власть над разумом, ноги сами привели в спальню, губы поцеловали жену. Она приоткрыла глаза, что-то недовольно пробурчала, повернулась и вновь уснула. Тяжело уходить, зная, что это возможно в последний раз. Говорят, что пережить смерть близкого человека легче, если рядом есть кошка или собака, вообще сгодится любое другое домашнее животное, требующее постоянного внимания. Надо было подумать об этом раньше, но теперь уже поздно. Может кто-нибудь догадается купить хотя бы попугая или хомячка. Я собрался с духом, прошёл в прихожую, по пути захватив собранный пакет, медленно подошёл к двери, мысленно навсегда прощаясь с родным домом. Только взялся за ручку, как услышал голоса на лестничной клетке. Два человека разговаривали на первом этаже.

Обычно мы с женой пережидаем, если кто-то идёт по лестнице – неохота лишний раз сталкиваться с соседями. Я прислушался. Один из беседующих, низким, неприятно грубым голосом, показавшимся очень знакомым, спросил:

– Ты не путаешь, точно здесь?

– Век воли не видать. Фраер сюда заходил.

– Мог по пьяни обознаться, сам говорил, что далеко было.

– Я этого гада теперь за километр узнаю, даже ночью.

– Подкараулил бы и отбил ему печень – слабо?

– Чтобы он опять мне сотрясение мозгов устроил? Одному с этим типом лучше не встречаться.

– Зачем в такую рань сюда припёрлись? Башка раскалывается.

– Фраер должен на работу идти, бдительность потерял, самое время отправить на пару месяцев к лепилам. Пусть знает, как честным людям по голове стеклом бить.

Мысли о путешествии в прошлое, как-то сразу отошли на второй план. Необходимо выйти из дома, а внизу караулят два, мягко говоря, недружелюбно настроенных «товарища». Простое решение – вызвать милицию, даже не пришло в голову. Видно подсознательная боязнь связываться с властями у наших людей уже в крови. Сейчас бы автомат, который мы с братом нашли у деда в огороде. Оружие было густо смазано, завёрнуто в промасленную бумагу, ещё в тряпку, а сверху закрыто большим перевёрнутым тазом. Мы просто хотели похоронить мертвую мышку и в вырытой ямке упёрлись в стальное донышко. Я один раз даже пострелял в лесу из автомата, мне было десять лет, и бешено трясущаяся железка едва не вырвалась из детских рук. Не знаю как, но одна глухая деревенская бабка услышала стрельбу. Участковый потом долго ходил по домам в поисках оружия. Я тогда сильно испугался и утопил автомат в озере. Спустя пять лет долго нырял в этом месте, но ничего не нашёл.

Представив себя бегающим с автоматом по подъезду, я чуть не рассмеялся. Кажется, у меня тряслись руки, события последних дней могли вывести из равновесия и гораздо более закалённого человека. Воображение может увести очень далеко, а надо было найти реальную возможность выбраться из дома. Хорошо, что живём на втором этаже. Если упаду слишком неудачно Сол подлечит. Я завернул на кухню, выпил не меньше пятидесяти капель настоя валерьянки, затем прошёл на балкон, скинул пакет, перелез через перила, повис на нижнем крае и отпустил руки.

Земля приняла тело, словно мешок с песком. До ниндзя мне далеко; слава богу, ноги были в порядке, но правая рука и бок сильно болели, когда я поднялся с пожухлой прошлогодней травы. Хорошо, что в месте падения не оказалось стекла и других твёрдых предметов, просто повезло, если учитывать «помойку» под окнами. Пусть теперь Кич с собутыльником ждут хоть до завтра, хотя такие типы не приспособлены к долгим ожиданиям, им подай всё здесь и сейчас.

Я отряхнулся, поднял пакет и пошёл на работу. По пути купил в одной из многочисленных торговых палаток десять плиток шоколада, две упаковки подкопчённых сосисок, три пачки печенья и двухлитровую пластиковую бутылку минеральной воды. Выйдя из ларька, я быстрым шагом, почти бегом, поспешил на работу. Велика сила привычки, можно было и не торопиться, ни разу не слышал, чтобы покойника лишили премии за опоздание. Впрочем, и на работу можно было не ходить, ведь и за прогулы теперь никто не сможет уволить. Видимо даже перед лицом смерти человеку невозможно вырваться из привычной колеи «дом-работа». К сожалению, а может и к счастью, прежние проблемы скоро исчезнут вместе со старой жизнью.

Первая половина рабочего дня прошла как обычно, чувствовал я себя хорошо и стал надеяться, что сегодня всё обойдётся. Человеку всегда было трудно привыкнуть к мысли о близости собственной смерти.

В обеденный перерыв мы, как всегда, играли в шахматы по десять минут на партию; доска всего одна, а любителей интереснейшей из настольных игр четверо.

Подходила моя очередь, вдруг сердце сильно сжалось так, что от боли невозможно стало дышать, но через пару секунд стало легче. Товарищи, увлечённые событиями, происходящими на черных и белых клетках, ничего не заметили.

– Пора.– Послышался голос пришельца.– Истекают последние минуты жизни, надо поторопиться. Я медленно, словно во сне, поднялся и, с трудом переставляя внезапно потяжелевшие ноги, пошёл в душевые на второй этаж. Наверху у каждого работника имелся шкафчик для одежды, в проходах между рядами стояли деревянные скамейки.

– Ложись и старайся не двигаться, буду тебя исцелять.– Сказал Сол.

Осталось только подчиниться, всё вокруг скрылось в светящемся тумане, тело закололо множество иголок, в голове зашумело, кожа покрылась холодным потом, и сознание на несколько мгновений отключилось…

– Можешь вставать, теперь у тебя здоровое сердце, надо скорее переодеться.

Рядом стояла моя точная копия, только безо всякой одежды. Я быстро скинул рабочий костюм и надел обычный повседневный наряд. Двойник уже стоял полностью одетым, ничем не отличаясь от меня несколькими минутами ранее.

– Я создал вокруг особое поле, которое делает тело и одежду невидимыми для постороннего взгляда, оно находится на расстоянии полуметра, в пределах этой границы ты скрыт от случайных глаз. Только старайся ни с кем не сталкиваться, будь очень осторожен. Встретимся через три дня, а сейчас надо изобразить твой последний сердечный приступ. До свидания.– Попрощался пришелец и вышел.

Вот и всё. Прежняя жизнь закончилась навсегда, скоро я перемещусь в далёкое прошлое, возвращение назад, в наше время, станет невозможным. Впереди ждёт новая жизнь, полная опасности, а ведь я всегда стремился к спокойному размеренному существованию и приключения не в моём характере. Большинство людей не склонны пускаться в авантюры по собственному желанию, они попадают в переделки лишь по стечению обстоятельств. Их называют обывателями, вкладывая в эти слова какой-то презрительный смысл. Самое поразительное, что это говорят такие же мещане, почему-то считающие себя выше других. Если рассудить по справедливости то именно на людях просто выполняющих ежедневную рутинную работу и держится вся цивилизация. Мир состоящих из одних героев моментально бы превратился в хаос. Пожалуй, пришелец сделал неудачный выбор, но в противном случае этот день стал бы последним в моей жизни, не всегда безмятежной, но по большей части тихой и скучной. Скоро произойдёт кардинальное изменение в жизни. Такое потрясение слишком велико для человека, который, если не считать редких поездок за город, лишь пару раз выбрался в Петербург и один – в Москву. Я почему-то слишком спокойно реагирую на происходящее, раньше меня мог вывести из равновесия даже простой звонок во входную дверь. Конечно в критических ситуациях, когда не было другого выхода, я действовал достаточно решительно, но потом меня просто трясло от запоздалого страха. После встречи с пришельцем реакция на происходящее начинает меняться в лучшую сторону. Возможно это следствие психологического шока от фантастической встречи; также нельзя исключить прямого вмешательства в мою психику, это в пределах возможностей таинственного инопланетянина, он мог изменить нейронные связи моего мозга для того, чтобы сделать предсказуемым поведение в любой возможной ситуации. Эти размышления привели меня к выводу о том, что Сол, вероятно, воздействовал на способности реагировать на окружающую действительность, изменения в характере просто необходимы, даже неизбежны, чтобы повысить шансы на выживание в древнем мире. Впрочем, для подобных размышлений будет много времени, пойду, посмотрю со стороны на свою смерть. Подойдя к двери, я машинально заглянул в близко висящее у выхода зеркало и резко остановился: из-за поверхности стекла глядел незнакомый человек, он, конечно, был похож на меня, но несколько моложе, кожа была темнее, и лицо чуть более вытянуто, чем прежде, карие глаза почернели. Чёрт бы его побрал! Пришелец поколдовал над моей внешностью, наверно у него были какие-то причины, но мог и предупредить. Впрочем, какая разница, теперь уже всё равно. С родными и друзьями встретиться уже никогда не удастся, а будущие знакомые никогда не узнают, как выглядело моё лицо до встречи с ними.

Я вышел из душевой и спустился вниз. Не далеко от лестницы лежал двойник, дежурная из медпункта делала искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Немного в стороне стояли товарищи по работе. Все подавленно молчали – смерть человека, общавшегося с тобой совсем недавно, производит сильное негативное впечатление. В это время подошёл, вызванный кем-то, начальник:

– Что здесь произошло?

– Я возвращалась из столовой и увидела, что Костя сидит у стены, держится за сердце и хрипит. Я сразу побежала за медсестрой, когда мы вместе с ней вернулись, он уже не дышал. Так жалко – ему только недавно тридцать пять лет всем цехом справляли, совсем молодой.– Ответила, стоявшая ближе всех, секретарь нашего руководителя.

Дальше я слушать не стал – тяжело быть свидетелем своей кончины. Захотелось быстрее покинуть мрачный коридор. В месте, которое мне пришлось пройти за годы работы не одну тысячу раз, вдруг стало абсолютно невозможно находиться. Воздух казался таким тяжёлым и вязким, что буквально выталкивал меня словно воздушный шарик из воды. Я тихо прошёл, прижавшись к стене, стараясь никого случайно не задеть, вышел на улицу.

От резкого перехода из полутьмы помещения к дневному свету заболели глаза. Здесь ярко сияло весеннее солнце, по высокому небу плыли, клубясь, белоснежные облака. Кое-где ещё таяли последние, накопившиеся за долгую, снежную зиму, сугробы. На деревьях ещё несмело распускались первые листочки. Весело щебетали, радующиеся весне птицы. Природа живёт по собственным законам, не замечая разной мелочи вроде отдельного человека. Просыпающаяся от зимней спячки жизнь отодвинула куда-то на задворки сознания тягостное впечатление от вида собственного мёртвого тела.

Неожиданно из-под ног выскочила кошка, одновременно я ощутил удар под колени и сел на влажную землю; рядом, неуверенно преступая передними лапами, стоял ошеломлённый лохматый пёсик, с трогательным выражением больших глаз разглядывая человека, появившегося перед ним словно из воздуха. Я догадался, что животное меня видит потому, что находится очень близко, голова проникла за границу невидимости. Надо быть осторожнее, на территорию собачка попала случайно, а в городе их много, придётся три дня пробыть здесь, звери не люди, от них за полем не скроешься, и не все такие спокойные. Собачонка между тем отошла, оглянулась, возмущённо тявкнула и убежала по своим делам.

Недалеко от входа остановилась машина с алым крестом на борту, вышли два красноносых, круглолицых, похожих на близнецов, санитара с носилками, медбратьев сопровождал врач, несший в руке небольшой саквояж. Процессия быстро скрылась в здании. Несколькими минутами позже они вернулись с печальной ношей, погрузились и увезли пришельца дописывать последние страницы моего легального пребывания на белом свете. Никогда не думал, что когда-нибудь увижу, как меня уносят вперёд ногами, такое только в страшном сне может привидеться.

Постояв немного, глядя в след уехавшей машине, я медленно повернулся и вошёл обратно в здание, заглянул в бывший красный уголок, где на стеллажах лежало много старых пожелтевших газет. На некоторых даже ещё были потемневшие лики вождей застойных лет, взял несколько штук и поднялся наверх в душевые. Там, рядом с моечным отделением есть небольшая комната, которую три года назад начали перестраивать под сауну, но вскоре бросили, оставив два десятка досок и с полсотни старых кирпичей. Поговаривали, что само строительство затевалось для прикрытия сооружения чьей-то дачи, но на злые языки замок не повесишь. После пережитых волнений, излеченное пришельцем тело требовало отдыха; стараясь не поднимать пыль, скопившуюся толстым слоем на грязном полу, я соорудил из забытых строительных материалов подобие кровати, постелил принесённые с собой газетные листы, закрыл дверь и лёг.

Сон, несмотря на пережитые волнения, был удивительно долгим и глубоким до утра следующего дня. Я даже не слышал гомона десятков людей пришедших на рабочую смену, в это время в душевой достаточно шумно, хотя люди и видятся практически каждый день, но всегда находят, о чём рассказать друг другу. При отсутствии свежих новостей жажда общения заставляет вспоминать старые анекдоты, смеяться над ними и вновь выслушивать истории, уже ранее рассказанные по многу раз.

Пробуждение встретило болью во всём теле, жёсткие доски далеко не самая лучшая кровать. Из-за пыли появилась ужасная сухость во рту и жжение в носу. Комната не имела окон, сквозь щель в двери пробивалась узенькая полоска света. Я вышел из несостоявшейся сауны, первым делом взял старое полотенце, которым ранее вытирал ноги после душа и вернувшись, по возможности убрал всю пыль в импровизированной спальне. Завершив это важное дело, подошёл к своему шкафчику, достал из него пакет с продуктами, съел сосиску с двумя печеньями, плитку шоколада, запил роскошный обед бездомного минеральной водой. Жаль, что пришелец не предусмотрел возможности на время отключать поле, можно было выбрать столовую, где не бывает знакомых и там нормально пообедать. Прошло два дня: я ходил по территории предприятия или сидел в красном уголке, вспоминая лучшие минуты жизни, иногда перечитывал старые газеты, ночью спал в той же комнате, только наученный опытом первой ночи поверх газет стелил дополнительно старую куртку, чтобы утром не болела спина от сна на непривычно твёрдом подобии кровати.

В последнюю ночь я ни как не мог уснуть. Появилось чувство страха и сильного беспокойства перед неведомым будущим. Накатывали волны острой жалости к себе и близким людям. Хотелось проснуться у себя дома в кровати и услышать ежедневное ворчание жены. Перед неизбежностью предстоящего путешествия вся прошедшая жизнь теперь казалась чередой бесконечно счастливых дней. Проворочавшись на твёрдом ложе до часу ночи, я окончательно понял, что уснуть уже не удастся. Меня совершенно не прельщала перспектива провести долгие бессонные часы в тёмной пыльной комнате, появилось острое желание поскорее покинуть замкнутое помещение. Я спустился вниз, вышел на улицу, опустился на деревянную скамейку у входа.

В небе светились знакомые созвездия – в школе довелось провести много незабываемых часов перед телескопом в учебной обсерватории. Старенький учитель астрономии был просто влюблён в науку о вселенной и сумел передать интересное увлечение большинству своих учеников. Мы узнали много нового о нашей Вселенной, изучили созвездия обоих полушарий, научились пользоваться астрономическими инструментами.

Постепенно небо на востоке начинало светлеть, звёзды гасли одна за другой. Взошло солнце, начался новый, и для меня, к сожалению, последний, день настоящего времени. Возникло сильное желание присутствовать на своих похоронах, но я, всё же, справился; иначе пришлось бы идти почти двадцать километров пешком через оживлённый город в роли невидимки.

Меня вновь охватило острое чувство тоски по прежней жизни. Захотелось где-нибудь спрятаться, выждать время, и, когда силовое поле, исчерпав запасы своей внутренней энергии, исчезнет, вернуться домой, сославшись, чтобы ничего не объяснять, на потерю памяти. Но поступить так совершенно невозможно, мне во второй раз подарена жизнь, которая нужна для выполнения планов моего воскресителя; кроме того, в случае отказа Сол имеет полное право вернуть меня на законное место в деревянный ящик под землёй.

Конец сомнениям положил знакомый голос пришельца:

– Счёты с жизнью в этом мире завершены, пора двигаться в прошлое.

– Согласен, ничего не поделаешь, здесь я мертвец.

– Не печалься. Впереди нас ждёт новая судьба, надо встретить её во всеоружии. Надеюсь, ты готов?

– Всегда готов!

– Правильно, нельзя здесь больше оставаться, не сожалей о том, что оставляешь и не бойся того, что впереди, пора в путь.