Читать книгу Долгая дорога домой - Сергей Беер - Страница 6

Бранко Родригес открыл глаза, вокруг была кромешная темень и тишина. Боли не было, но что-то мешало не только подняться, но и пошевелиться. Искра сознания, лишь на миг посетившая тело, покинула его, и, закрыв глаза, он вновь погрузился в беспамятство. Сознание вернулось только на исходе следующего дня.

Глубокой ночью он выбрал момент, встал с кровати и на сильно дрожащих от слабости ногах, осмотревшись, попытался сделать пару шагов, отделявших его от окна. При первом шаге он держался за железную спинку кровати, а вот второй и следующий за ним были равносильны полёту. Так в раннем детстве дети учатся ходить, держась за палец родителя, и, наконец, отпустив его, делают свои самостоятельные шаги на дороге жизни. И тот самый момент перебирания ногами, отпустив палец, без какой-либо опоры, до шлепанья попкой об пол и есть настоящий момент полёта, первая победа над страхом. Схватившись за подоконник, чтобы не упасть, он осторожно выглянул в окно, почти прильнув к нему лицом.

На ночном небе сияли звёзды, не родные, знакомые с детства, а чужие в чужой стране. Луны не было, поэтому с большим трудом он разглядел силуэты незнакомых деревьев. Он рванул раму на себя, и она, жалобно звякнув запорами, настежь распахнулась, впустив в комнату свежий морской бриз, близкий шум набегающих на берег волн и громкий лай сторожевого пса откуда-то снизу под окном.

«Плевать, – подумал он. – Волки хвосты поджимали при встрече со мной, неужто я сейчас с собакой не справлюсь?»

И тут резкая боль в сломанной левой руке дала о себе знать. «Хочешь не хочешь, а гипсовать самого себя ещё никто не научился, придётся искать доктора. Гонсалес! Вот кто мне нужен».

С трудом взобравшись на подоконник, Родригес спрыгнул вниз. Злобно лаявший здоровенный ротвейлер бросился на него, но опешил, нарвавшись на разъярённый рык с лаем от человека, только что выпрыгнувшего из окна. От неожиданности пёс присел на задние лапы и пустил струю мочи под себя, после чего с жалобным скулящим лаем бросился удирать за дом.

«Жаль собаку, – подумал Бранко. – Сломалась психика у пса, был сторожевой собакой – стал подзаборной шавкой. Вот так и люди, сломаются, и уже ничем их не починишь. Жаль собаку, жаль…»

Никем не остановленный, Родригес крадучись прошёл по улице несколько кварталов, прежде чем ему удалось поймать такси.

Но у Гонсалеса Бранко ждал не только доктор, но ещё и агент АМБ Дени Спаковский.

…Человек, сидящий возле него на обшарпанном больничном стуле, расплылся в широкой улыбке и что-то быстро-быстро залопотал на своём непонятном языке. Какой-то горько-солёный горячий напиток осторожно по ложке влили ему в рот, но совсем немного, желудок сжался от боли и едва не выдал всё принятое обратно, наверное, просто не успел. Подошёл врач и с трудом поставил ему внутривенный укол. Говорил он негромко, так чтобы его не мог услышать никто из посторонних, но то, что он говорил, было знакомо, и лишь спустя какое-то время Бранко понял смысл сказанного.

– Держись, парень, ещё пара дней, и я вывезу тебя в Мехико, а там, даст Бог, и домой отправим…

– Послушайте, Гонсалес, как вы думаете, он русский?

– А вы спросите это у него самого, Дени.

– Вы смеётесь надо мной, доктор?! Лично у меня по этому поводу есть сомнения. Скрипаль сдал всю агентурную сеть в Никарагуа, однако сам постарался остаться в стороне так, чтобы слинять из страны и выйти сухим из воды. Скажу даже более того, он вернулся в Россию, и мы надеемся, что он нам ещё будет полезен.

– Зачем вы мне всё это говорите, Дени? Ведь я не сотрудник ЦРУ, и ваши шпионские игры мне не интересны. Я просто доктор.

– Тогда скажите как врач, он вообще хоть что-нибудь понимает или у него полная потеря памяти? У меня такое впечатление, что он просто не знает ни испанского, ни английского.

– А вы попробуйте на русском.

– Увы, но здесь, к сожалению, у нас нет переводчика с русского, Пентагон не выделил нам такого спеца.

– Я-то вам тогда чем помогу?

– Мне показалось, что он вас понимает, я видел, как вы что-то ему шептали, но вот по артикуляции не смог определить, на каком языке.

– Должен вас разочаровать, подполковник, это я просто пытаюсь выяснить уровень диапазона, в котором у пациента сохранился слух. К сожалению, у меня отсутствует необходимый набор инструмента, а случай чрезвычайно сложен и интересен, в связи с чем позвольте просить вас об одолжении.

– Просите.

– Я бы хотел вывезти больного для лечения в Мексику. Возможно, потребуется вмешательство нейрохирурга, больной интенсивно слепнет.

– Слепой, глухой и без памяти, м-да. Такой пленный никому не нужен. Может, просто шлёпнуть его во дворе и дело с концом?

– При попытке к бегству?

– Да, а что?

– Не поверят! В Пентагоне сидят далеко не дураки.

– Ну что ж, тогда подождём…

– Чего? Пока он что-нибудь вспомнит, могут пройти годы.

– Нет, конечно, так долго ждать мы не будем. Мне должны передать от Скрипаля последнюю фотографию. Агент утверждает, что на ней помимо него самого и Ортего есть ещё два русских офицера спецназа ГРУ из группы «Питон». У одного из них позывной El Yellow Pitón2 – «Жёлтый Питон», а у другого La Sombra – «Тень».

– Знаете, подполковник, этот ваш Пит Элеллоу, как вы его называете, погиб при миномётном обстреле, его ведь опознали сами сандинисты.

– Да, но Ла Сомбра жив, – зло сплюнул Дени. – В этом я сам убедился. При попытке взять его живым он угробил почти пятьдесят человек, и это без единого выстрела.

– И…

– Он исчез, словно тень, блуждающая на закате. Из тех, что остались в живых, его никто не видел.

– Да, не зря он носит такое имя. Интересно было бы на него взглянуть.

– Я его покажу вам, доктор.

– Зачем?

– Может быть, вы опознаете его в своем пациенте.

– И?..

– А мы вам хорошо заплатим.

– Очень хорошо! Я согласен, но Боже упаси подписывать какие-либо бумаги.

– Обойдёмся и без бумаг.

– А если мой пациент не тот, кто вам нужен?

– Тогда я не буду чинить вам препятствия, а даже помогу переправить его в Мехико. Я прекрасно вас понимаю, науке тоже нужны подопытные кролики.

– Буду очень вам признателен за такую любезность.

На следующий день Гонсалесу доложили, что его подопечный самостоятельно вставал с постели. «Что ж, по крайней мере, двигательные функции мозга в порядке, но вставать всё равно рановато. Надо увеличить дозировку люминала до 80 кубиков в сутки. На памяти это скажется, но другого выхода нет. И надо бы его предупредить, чтобы говорил на англо-испанской смеси, если, конечно, не забыл языков, а лучше бы помолчал», – подумал доктор, направляясь в отдельную палату интересного больного.

С больным он разговаривал, разрывая свою речь резкими прыжками с испанского на английский, пытаясь тем самым показать своему подопечному, что для него других языков нет. И нужно разговаривать на одном из них либо просто молчать. И больной молчал. Это одновременно и тревожило, и успокаивало Гонсалеса. Тревожила непроницаемая маска полного дебила, абсолютно ничего не понимающего человека, а это могло означать всё, что угодно, вплоть до полной потери памяти. И успокаивала тем, что раз молчит, то, может, и не сболтнёт ничего лишнего. Впрочем, действие так называемой «сыворотки правды» уже закончилось. Родригеса теперь не тянуло говорить.

Вскоре после покушения контрас на Даниэля Ортега в 1990 году сандинистская власть в Никарагуа решила провести свободные выборы и проиграла. Проведённые после голосования опросы показали, что изрядная часть избирателей поддержала кандидата либеральной оппозиции Виолету Чаморро, поддержала назло, чтобы проучить правящую партию. Никто не верил, что сандинисты просто так отдадут власть. И тем более не верили, что перевес Чаморро (очередной представительницы всё той же достойной фамилии) окажется столь весомым. Но сандинисты признали своё поражение.

И первым следствием этого стала легализация бывших контрас и агентуры ЦРУ в Никарагуа. Страна пошла своим нелёгким путём. СССР вынужден был свернуть свою деятельность в этой ранее дружественной ему стране, но на нелегальную работу переводить было уже практически некого, нужны были новые люди.

Как бы то ни было, а от агента АМБ нужно было срочно избавляться, а заменить доктора могла только медсестра Нерея.

Эта пышногрудая 22-летняя метиска давно и всячески выказывала ему своё расположение, но Гонсалес как-то умудрялся, не портя отношений, держать её на некотором расстоянии, соблюдая субординацию. Иногда он приглашал её поужинать в один из местных ресторанчиков, но дальше этого дело не шло. Однажды она даже спросила, уж не голубой ли он? На что доктор весело рассмеялся и, когда приступ смеха прошёл, поманив к себе пальцем, тихо шепнул: «Нет, дорогуша, я красный! И у меня есть жена».

Поначалу это несколько остудило пыл её влюблённости, но его жены Нерея никогда не видела и решила про себя, что не всё гладко в семье доктора, а значит, возможна и некоторая перемена. С этой надеждой на перемену в их отношениях она и жила.

Нерея согласилась помочь Гонсалесу выходить больного, а затем и вывезти столь ценного «для науки» пациента в Мехико.

– Единственное, о чём я вас попрошу, читайте ему вслух любую книгу или просто пересказывайте последние новости. Но главное, он может говорить только на двух языках: испанском и английском. Все попытки заговорить на другом языке должны вами сразу же пресекаться. Я думаю, что вам можно доверять. Это мой друг из международной интернациональной бригады, что работает в Никарагуа с 1979 года. Он один из её членов, разбросанных по всей стране. Всего пару лет назад приехал в нашу страну помогать становиться ей на ноги. Зачем ему приспичило перебраться из Эстели в Чинандега, знает только он. Вы ведь видели подполковника Спаковского, он хочет переправить его в Гондурас, а уже оттуда доставить больного в Пентагон.

– И вы намерены ему помочь в этом?

– До Манагуа он может просто не добраться, пока ещё слишком слаб, а из Гондураса есть надежда, что получится перебраться с ним в Мехико. И в этом мне поможет всё тот же Дени Спаковский. А пока присматривайте за больным, Нерея. Если вы поедете с нами, обещаю, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы ваша жизнь в Мексике была лучше здешней.

– Вы меня не боитесь, доктор?

– Нет, милая моя, я прекрасно знаю, как вы меня любите, и наверняка не захотите моей смерти.

В Мексике Гонсалес изменил внешность и имя. Позже в качестве судового врача вместе со своим подопечным больным благополучно вернулся в Россию на торговом судне одной из стран Латинской Америки.