Читать книгу Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой - Сергей Беляков - Страница 13
Часть I. Зима Украина и украинцы накануне Первой мировой войны
«Ненужность» русской литературы
ОглавлениеВ 1878 году во львовском литературно-научном журнале «Правда» вышла большая анонимная статья под довольно беззубым названием «Сьогочасне літературне прямування» («Современное литературное направление»).
Оригинальное название статьи было и точным, и ярким, и запоминающимся: «Непотрібність великоруської літератури для України і для слов’янщини» («Ненужность русской литературы для Украины и славянства»). Журнал финансировало общество имени Шевченко, средства которого в те времена были очень скудными. Поэтому между выпусками случались большие перерывы. Вторая часть статьи будет напечатана «Правдой» лишь шесть лет спустя, в 1884-м.
Русский читатель, скорее всего, об этой статье даже не слышал. И на русский язык она никогда не переводилась.
Автор давно известен – украинский прозаик Иван Семенович Нечуй-Левицкий. Псевдоним Нечуй стал частью его фамилии, как некогда это произошло с основоположником современной украинской прозы Квиткой-Основьяненко.
По происхождению Нечуй-Левицкий вовсе не галичанин. Родился на Киевщине, жил в Полтаве, в Седлеце (Царство Польское), в Кишиневе. Мечтал перебраться в Киев, и это ему удалось. Последние тридцать три года своей жизни он проживет в этом прекрасном городе и станет городской достопримечательностью. О нем еще при жизни рассказывали анекдоты. Нечуй-Левицкий всегда ходил с зонтиком. Газеты и журналы читал не регулярно, а раз в год садился за подшивку и прочитывал весь комплект. Потом пересказывал друзьям прошлогодние новости. Жил небогато, но даже в самой маленькой квартирке у него непременно стояло пианино. Очень любил музыку, особенно «Аппассионату» Бетховена.
В 1918-м престарелый писатель окажется в богадельне. Ни жены, ни детей у него не было – Нечуй-Левицкий был суров и нелюдим. В богадельне Иван Семенович и умрет 15 апреля 1918 года. Говорили, что от голода, хотя на этот счет есть и другие сведения.
В молодости и в зрелые годы на жизнь Иван Семенович зарабатывал учительством и преподавал как раз русскую словесность. Как он к ней относился, мы скоро поймем. Если состав слушателей позволял, то учитель Левицкий откладывал в сторону русские книжки, доставал «Кобзаря» Шевченко и читал ученикам его гениальные вирши. Иногда читал и фрагменты собственных сочинений. Он писал исторические романы и реалистическую прозу из современной украинской жизни. Любил и розмовлять украинскою мовою с учениками.
Ивана Семеновича вполне справедливо считали «заядлым хохломаном», что не помешало его карьере. Он дослужился до статского советника (чин между полковником и генерал-майором) и был награжден несколькими орденами, включая высокую вторую степень ордена Св. Анны – для провинциального учителя словесности совсем неплохо. В украинском мире он был известным, популярным писателем, которого печатали и во Львове, и в Киеве. Свою статью о ненужности русского языка он не подписал, потому что в то время еще преподавал словесность в гимназии города Кишинева.
«Было время, когда у Великороссии и Украины могла быть одна литература. И это время тянулось сотни лет»[117], – начинал свою статью Левицкий. Некогда у русских (великороссов) и украинцев в самом деле был единый литературный язык, на котором писали и в Киеве, и в Новгороде, и во Владимире-на-Клязьме. Но это был не живой народный язык, а язык, как бы мы сейчас сказали, элиты, язык верхов общества – церковнославянский (Нечуй-Левицкий не отличал его от древнерусского). А вот народные языки отличались очень сильно, потому что сам психический склад русских и украинцев совершенно различен. Так считал Иван Семенович.
Гоголь однажды будто бы написал статью, где противопоставлял «нежные» славянские (в первую очередь украинские) песни «каннибальским» русским песням. Эта статья не сохранилась; неизвестно, существовала ли она вообще. Однако полвека спустя Нечуй-Левицкий в меру своих сил попытался именно такую статью и написать.
«Украинская муза, – утверждал Нечуй-Левицкий, – никогда не подбирает эпитетов и синонимов неграциозных; никогда не позволит себе сказать, к примеру, про соловья или про девушку такими словами, какими говорит великорусская народная песня: “Уж ты глупенький, нерозумненький дурак соловейко!” или “Уж ты пьяница, пьяница, душа красная девица!”»[118]
Дальше – больше. Украинская песня всегда оказывается у него и нежной, и красивой, изящной, полной духовности, в то время как русская песня грубо-материалистична. На Украине – «духовность и широкая свобода», а в России – «северный черствый практицизм»: «В великорусских песнях про гарного парубка говорится, что он “поглядит – как рублем дарит”. На Украине будет совсем наоборот: про злого человека говорят, что он “глянет – не иначе пятака даст”. <…> Про парубка поют: “Он из гривенки на гривенку ступает; с полтинничком <…> по улице гуляет, целковиком <…> ворота запирает, по пяти рублей девушек дарит!” Такая картина, где парубок ступает по гривнам, в украинских песнях невозможна, она не имела бы никакого эффекта»[119].
Наступило время литературы народной и национальной, и литература украинская должна быть литературой на родном, украинском языке. И украинцы-де много раньше русских начали такую литературу создавать, доказательством чего стала «Энеида» Котляревского: «…под его пером и появился Эней – украинский парубок, а Дидона – дивчина, и получилась перелицованная на украинский лад “Энеида”». Вот только Нечуй-Левицкий не знал, что образцом для Котляревского, «батька» украинской литературы, была не «Энеида» Вергилия, а «Енейда» русского поэта Осипова.
Забыв собственную пословицу, что насильно мил не будешь, Москва навязывает Украине свою русскую литературу, но что это за литература, спрашивает Иван Семенович. И отвечает: «Недостаток элегантности, эстетичности, фантазии и глубины сердца сразу позволяет узнать великорусские поэтические сочинения, по большей части холодные как лед и монотонные, как снежное полярное поле. Поэмы Пушкина не иначе как диковинные цацки, вырезанные изо льда, и они такие же холодные, как лед»[120].
Величайший русский писатель – это, вне всякого сомнения, «украинец Гоголь», который только и сумел направить русскую литературу на верный путь развития – Нечуй-Левицкий имел в виду реализм «натуральной школы». Что делать, не для одного лишь украинского писателя автор «Носа» и «Записок сумасшедшего» был тогда реалистом. Мнение о реализме Гоголя утвердилось надолго. Только русский Серебряный век откроет его заново. Зато мысль о героях Гоголя как украинских типах не так уж банальна: «Манилов, мягкий, деликатный, с богатыми мечтами в голове, никудышный и одновременно сердечный, – это щирый украинец, а не кацап. Таких сладких людей мы не найдем в русской литературе после Гоголя»[121]. Что уж говорить о Собакевиче и Коробочке – настоящие полтавские помещики! И только противный Ноздрев скорее великоросс.
Русские же писатели постгоголевской эпохи по-своему, может, и неплохи, но Украине совершенно чужды и абсолютно не нужны украинцам.
Льву Толстому в «Анне Карениной» и «Войне и мире» «не хватает общей идеи», поэтому читатель не знает, любить ему героев этих книг или нет. Из романов Льва Толстого не выносишь «высокой идеи, не набираешься мыслей ни общественных, ни политических, <…> не поднимаешься разумом ввысь, как будто прочитал какой-нибудь французский роман старой школы вроде “Монте-Кристо” или “Парижские тайны”»[122].
Словом, аристократическая, «панская» литература Толстого и Гончарова ни уму, ни сердцу украинцев ничего дать не может.
В поэзии Некрасова слишком мало поэтичности – даже его лучшая, с точки зрения Нечуй-Левицкого, поэма «Кому на Руси жить хорошо» «неэстетична и даже грубовата». В романах Достоевского, «при глубине психологического анализа», нет элегантности, а «фантазия такая убогая…».
Больше всего нравится Нечуй-Левицкому русская реалистическая проза (от тургеневских «Записок охотника» до сочинений Николая Успенского, Глеба Успенского, Федора Решетникова) и драматургия Александра Островского. Это всё хорошая литература, потому что без прикрас изображает все ужасы жизни москалей и все самые дурные их свойства.
«В комедии (Островского. – С.Б.) “Свои люди – сочтемся” главное действующее лицо – очень богатый московский купец-банкрот Самсон Силыч Большов; это тип московского купца-самодура, для которого нет никаких законов на свете. Он человек непросвещенный, темный, как мужик, а в семье такой деспот, о каком славянство и Украина даже не слышали. <…> Самодуры очень религиозны, но по-московски, они только постятся, то есть едят очень дорогую рыбу, а не мясо, и исполняют только внешние обряды религии, целуют чудотворную <…> икону Богоматери, а Бога совсем не боятся. <…> Жёны этих самодуров – рабыни, как турецкие гаремницы. Дочки и сыновья – несчастные люди, которых они женят и выдают замуж за кого хотят»[123].
Украинское мещанство, по словам Нечуй-Левицкого, совсем не похоже на русское, украинская буржуазия не так груба и жестока, как русская, ее нравы мягче, ведь «Украина старше Московщины», цивилизация пришла на украинскую землю непосредственно из Византии и, через Польшу, из Европы.
Пьесы Островского, сочинения Успенского, Решетникова очень полезны для русских: пусть узна́ют самих себя, может, устыдятся. Но для «цивилизованных» украинцев и для других не менее «цивилизованных» славянских народов это просто «зверинец, полный всяких монстров».
Словом, Нечуй-Левицкий не только убежден в национальном превосходстве украинцев над русскими, украинской литературы над русской, но и уверен: России и Украине нечего делать вместе.
117
Нечуй-Левицький I.C. Сьогочасне літературне прямування, або Непотрібність великоруської літератури для України і для слов’янщини. Павлоград: Народна книжка, 2010. С. 8.
118
Нечуй-Левицький I.C. Сьогочасне літературне прямування. С. 22.
119
Там же. С. 23–24.
120
Нечуй-Левицький I.C. Сьогочасне літературне прямування. С. 16.
121
Там же. С. 29.
122
Нечуй-Левицький I.C. Сьогочасне літературне прямування. С. 34.
123
Там же С. 41, 42.