Читать книгу Трагизм и парадоксальность бытия. «Грусть от того, что не видно добра в добре». (Н. Гоголь) - Сергей Безыменный - Страница 5

Сознание человека предполагает отношения субъекта и объекта. Но само противоположение субъекта и объекта уничтожает бытие. В объективировании умирает всякая жизнь и бытие исчезает. Рациональное познание это объективирование, но в объективировании цель познания не достигается, в этом его трагедия, которую многие философы отлично сознавали и формулировали так: бытие иррационально и индивидуально, познаю же я всегда рациональное и общее. Таким образом, объект оказывается совершенно чуждым субъекту и противоположным ему. Они находятся в состоянии логической коррелятивности*, то есть, друг без друга не существуют и вечно противополагаются и противопоставляются. Именно объективирование будет уничтожением смысла, так как к смыслу нужно приобщиться.

Таким образом, основной вопрос познания это вопрос об отношении между трансцендентальным сознанием и человеком, живой и конкретной человеческой личностью. Однако, остается совсем непонятным как трансцендентальное сознание овладевает психологическим сознанием, и наоборот, как психологическое сознание возвышается до трансцендентального.

Итак, основной, изначальной проблемой философии является проблема человека и его познания, его свободы и его творчества. Именно в человеке скрыта загадка бытия и загадка познания. Человек и есть то самое загадочное существо из мира необъяснимое и невероятное, через которое только и возможен прорыв к самому бытию. Человек сам является носителем смысла, несмотря на то, что он и падшее существо, в котором смысл поруган. Однако, падение возможно лишь с высоты, и потому, падение человека является знаком его высоты и величия. И даже в падении человек сохраняет печать своего высокого положения, оставляя за собой возможность высшей жизни, возможность познания, возвышающегося над бессмыслицей мира. Как уже было отмечено, антропологизм не преодолим в философии и человек не устраним из познания, но он должен быть повышен в своем качестве, от человека физического и психического до человека духовного. Я-познающий – изначально пребываю в бытии и составляю его неотъемлемую часть. Только бытие в состоянии познавать бытие. И если бы философское познание не было уже бытием, то доступ к нему был бы ему закрыт. Познание в бытии является внутренним событием и изменением бытия. Оно есть внутренний свет в бытии. И потому такое познание имеет космогонический* характер. Когда философ ищет интуиции, то он ищет познания, которое есть проникновение в глубину бытия, и приобщение к нему. То есть, философское познание это духовная активность в бытии. Объективирование же в познании означает отчуждение между познающим и познаваемым и ведет к тому, что как первый, так и последний перестают быть «чем-то», и становятся «о чем то». То-есть, познающий субъект, которому противостоит бытие, как объект всегда изъят из бытия. И потому, невозможно поставить в глубине вопрос о его онтологической* реальности и ценности. При историческом или психологическом исследовании идей совершенно исчезает вопрос о том, реален ли мир, который эта идея выражает.

Итак, основной вопрос познания вовсе не является познанием идей о Боге, а познание Самого Бога, то есть познание в духе и самого духа. В науках естественных объективирование не убивает предмета познания, ибо природа – предмет естественных наук – есть продукт объективации. Познание же самого духа, а не человеческих мыслей и душевных состояний не может быть объективированием. В познании духа, которое и есть философия, должно быть внутреннее родство познающего со своим предметом, должно быть признание реальности духа, должен быть творческий духовный опыт. Познание истины есть приобщение к истине и жизнь в ней. Познание духа есть «что то», а не «о чем то». Но так как сознание предполагает отношение субъекта и объекта., философское познание, преодолевающее объективацию и относительность, корнями своими погружено в бессознательное и восходит к сверхсознанию. Этике же принадлежит очень важное, и даже, центральное место в познании духа. И вот познание этическое менее всего может быть объективированием, познанием о чуждом, противостоящем мне предмете. Ибо при такой установке совершенно исчезает та нравственная реальность, которую я хочу познать.

Совершенно очевидно, что невозможно установить ценность как предмет познания, если не произвести оценки, то есть не совершить творческого духовного акта. Теоретический и практический разум в этом нераздельны, познание ценности неотделимо от оценки, от жизни в мире ценностей. И, конечно же, нравственная жизнь совсем не является явлением природы, и она неуловима, как явление природы. Нравственная жизнь всегда предполагает свободу, нравственная оценка всегда стоит перед свободой, которая не может быть только в познаваемом, но и в познающем., как основа бытия. Самый этический предмет раскрывается лишь тому, кто производит оценивающие творческие акты. Тайна же познания заключается в том, что познающий в акте познания возвышается над предметом познания и творчески овладевает им. Это следует уже из того, что познание должно изливать свет, распространять его в бытии и над бытием. Поэтому в познании бытие возрастает. А познание этическое неизбежно стремится к нравственному улучшению бытия. Это значит, что познающий должен иметь нравственный опыт и через него добывать себе свет. С такой теорией познания связан глубокий трагизм познания. Потому что, познание Бога нам трудно и в известном смысле даже невозможно, так как оно неизбежно должно прийти к методу апофатическому* и обнаружить тщетность метода катафатического*. Бог не может быть предметом познания, потому что человек в акте познания не может возвыситься над Ним. Нельзя пролить свет на Бога, можно только получать свет от Него. В познании этическом мы не только впускаем в себя и отражаем этическую правду, мы неизбежно и создаем ее, творим мир ценностей. Бога же мы не можем создавать, мы можем только к нему приобщиться, можем служить ему своим творческим деянием, отвечать на его призыв.

Таким образом, познание это великое дерзновение. Это всегда победа над древним, изначальным страхом. Страх делает невозможным искание истины и познание ее. И потому, познание это бесстрашие. Кто испытывает страх перед традиционными нравственными понятиями и оценками, всегда имеющими общественный источник, тот не способен к этическому познанию, которое является нравственным творчеством. Итак, победа над страхом есть духовный познавательный акт. Это не значит, конечно, что опыт страха психологически не переживается. Прохождение через опыт страха может быть очень глубоким. Но творческое достижение познания это победа над страхом.

Этика также не является кодификацией* традиционных нравственных норм и оценок. Этика это дерзновение в творческих оценках. И еще необходимо сказать о познании, что оно горько и что на эту горечь нужно согласиться. Кто любит лишь сладкое, не может познавать. Познание может давать минуты радости и высочайшего подъема, но плоды его горьки. Познание человека в нашем мировом эоне* это уже изгнание из рая, утеря райской жизни. И особенно горько познание этическое, познание добра и зла. Но горечь лежит также в самом бытии, в его падении. И этим нимало не подрывается ценность самого познания. Но для определения характера этического познания нужно сказать, что само различение добра и зла есть самое горькое различение в мире. Достоевский говорил, что «это чертово добро и зло нам слишком дорого стоят».

Таким образом, познание это бесстрашие, победа над страхом. И познание горько и является согласием на горечь. «Потому, что «во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь», (библейская кн. Екклесиаста). Из всех родов познания, этическое познание есть наиболее бесстрашное и наиболее горькое, ибо в нем раскрывается ценность и смысл жизни и в нем же разверзается грех и зло. Есть смертельная печаль в самом различении добра и зла, ценного и лишенного ценности. И нельзя успокаиваться на том, что это различение последнее. Тоска по Богу в человеческой душе как раз и есть тоска от возможности остаться навеки с различением добра и зла, со смертельной горечью оценки. Центральное значение этики в философском понимании связано с тем, что она имеет дело с грехом, с возникновением добра и зла, с возникновением различения и оценки. Но различение и оценка имеют универсальное значение. И этика шире той сферы, которую ей обычно отводят. Таким образом, этика это учение о различении, оценке и смысле, то есть, к ней, в сущности, относится весь мир, в котором совершается различение, делается оценка и ищется смысл.