Читать книгу Законы разведки - Сергей Бортников - Страница 14

…Если верить записи в военном билете, в Севастополе я прослужил шестнадцать месяцев. До 12 ноября 1977 года. Здесь я на время опять стал Кириллом Семеновым. Только не рядовым, а сержантом с замечательным денежным содержанием 13 рублей 80 копеек ежемесячно. Но недолго я тешился собственной фамилией и роскошным содержанием, которого при жизни на всем готовом и катастрофической нехватке свободного времени хватало на все про все. Только месяц, пока мы тренировались в дельфинарии. Да-да, в первом советском дельфинарии, в компании с веселым и умным зверьем…

Дело в том, что у американцев в те годы существовали программы по обучению животных борьбе с диверсантами. Двое советских «морских дьяволов» уже погибли, схватившись с ними во вьетнамской бухте Камрань.

В Севастопольском дельфинарии нас учили драться с прошедшими спецподготовку морскими животными.

Мне так и не придется встретиться с дельфинами в открытом бою, зато другим диверсантам в будущем эти тренировки ох как пригодятся! Все последующие попытки американцев применить боевых животных против нашего брата у берегов Никарагуа закончатся полным провалом и уничтожением последних. Сотни миллионов долларов вылетели в трубу. Русские люди-«дельфины» оказались сильнее подлинных обитателей морских вод.

Здесь же, в Севастополе, среди бойцов отряда проводилась специализация по регионам предстоящей боевой деятельности. Мне досталась Южная и Юго-Западная Африка. Так что Севастополь вскоре на несколько лет останется для меня лишь портом приписки, местом, куда будут приходить родительские письма, а я буду находиться за тысячи миль от города «славы русских моряков», в основном у берегов Анголы.

В 1956 году в этой стране организовалось Народное движение за освобождение Анголы, выступившее против «тяжелого гнета» португальских колонизаторов. Надо сказать, не единственное национально-освободительное или сепаратистское в этой стране, но вроде самое массовое и, уж во всяком случае, принимающее околомарксистскую фразеологию. С 1965 года оно, как сообщал наш политпросвет, «возглавило вооруженную борьбу трудящихся этой многострадальной страны». Как водилось в те годы, при первом же обращении вождя группировки – неплохого, кстати, мужика, общались мы с ним, – Советский Союз не мог не помочь братскому народу. С широким привлечением братьев по соцлагерю. Здесь были чехи, болгары, наши и конечно же кубинцы; кажется, как раз по поводу Анголы пламенный Фидель впервые и сказал, что Куба – страна не просто американская, но афро-американская.

Поначалу это были «советники», армейцы и летчики из среднего офицерства с безукоризненными анкетами, военные переводчики, связисты; потом, когда ситуация стала покруче, потребовалось бросать на помощь африканским братьям элитные части. В семидесятые годы под видом охраны посольства сюда стали прибывать бойцы различных спецподразделений СССР и Кубы. Впрямую в военных действиях «наши» участия почти не принимали. Братская помощь выражалась в основном в поставках оружия и обучении партизан. У нас же были совершенно другие задачи – обезопасить от подводных диверсантов зачастившие сюда корабли с различной боевой техникой, чаще всего шедшие под либерийскими флагами.

Со времен первого нашествия в Африку русских моряков, описанного Новиковым-Прибоем в легендарной «Цусиме», прошло немало времени. Первопроходцы-соотечественники имели куда больше свободы, чем их потомки, представляющие первое в мире государство рабочих и крестьян. Туземки были от них в восторге! Помните, «Европейские женщины, предпочитая офицеров, лишь в исключительных случаях заводили знакомство с командой. На долю матросов оставались туземки… Некоторые туземцы радовались, когда к ним приходили белые гости. У них была одна забота – побольше получить денег… Пока какой-нибудь матрос оставался в хижине с мимолетной своей подругой, чернокожий сакалав, иногда муж ее, терпеливо сидел на страже и жевал от скуки бетель».

Нас не то что к женщинам – на берег не пускали. Видимо, боялись, что, измученные длительным воздержанием, мы развратим и обесчестим тех, кто сохранил добропорядочность после первого нашествия. Смею заверить – ничего подобного мы бы себе не позволили: слишком идейно подкованы были, патриотизм так и пер из-под гидрокостюмов. Нас готовили сражаться, а не любить женщин, и любой из «дьяволов», не раздумывая особо, готов был положить буйну головушку за социалистическую Родину, прихватив с собою в последний путь побольше голов с другою идейной начинкой… Я не шучу. И с нами в те годы шутить не рекомендовалось…

Дежурили мы в несколько смен. Две смены отдыхали в каютах какого-нибудь очередного военного корабля, посетившего с дружественным визитом западно-африканскую страну, одна несла дежурство под водой – как в заурядном карауле. Впрочем, и это было не развлечение в курортной местности. Вместо смуглокожих красавиц, оставивших кое-кому из сухопутной братии романтические воспоминания, нам однажды довелось повстречаться с южно-африканскими боевыми пловцами. К счастью, обе стороны не жаждали крови. Ножи были отброшены в сторону, остались только кулаки. А они у русских самые крепкие в мире. Что на воде, что под водой. В общем, навешали мы им основательно. Больше в охраняемый нами порт никто не заплывал!

Впрочем, тот подводный кулачный бой мы, в отличие от южно-африканцев, воспринимали как всего лишь тренировку, показушное мероприятие. Если бы мы не были уверены в своей победе, то не подпустили бы противника так близко. Попросту расстреляли бы из АПС. С этим автоматом мы чувствовали себя под водой неуязвимыми. Подобного оружия до сих пор нет ни в одной стране мира!

Конечно, не все заканчивалось так мирно. Пришлось и убивать, но об этом мне вспоминать не хочется…

С годами ко мне пришло понимание того, что не Отчизне мы служили, а правящей верхушке…

«Нос» – это образное выражение. Под ним подразумевались мы – бойцы спецподразделений. Мы верно служили этой самой верхушке. Почти все из нашего выпуска навсегда остались в ГРУ. Добрая половина «осталась навсегда» в самом прямом смысле этого слова. Остальные продолжают служить. В том числе и ваш покорный слуга.

…Отгуляв месяц на гражданке по окончании срочной службы, я вернулся в Балхаш, где занимался подготовкой молодежи, заочно повышая собственную квалификацию в Академии ГРУ. В моем военном билете в то время было записано: «присвоено звание прапорщик», но, как я уже говорил, в центре никто не знал званий ни курсантов, ни инструкторов. Практически не использовались и свои имена. Так что меня по-прежнему называли Шнобелем.

Теперь уже далеко не каждый салага мог устоять после нанесенного мной удара, да что там – удара, многие не выдерживали взгляда! Я делал из них головорезов, каким был сам. Делал настойчиво и рьяно. Ибо от качества моего обучения зависела их жизнь…

Так продолжалось два года. В 1979-м я получил приказ легализоваться под собственной фамилией в родном городе, устроиться на работу, завести семью. В общем, наслаждаться спокойной и мирной гражданской жизнью.

Хотя вряд ли можно назвать спокойной и мирной жизнь ВАГО – внутреннего агента глубокого оседания…