Читать книгу Перестройка 1985—1991 гг. на Дону: лица, события, исторические итоги - Сергей Чуев - Страница 16

На рубеже 1970-1980-х гг. стали более активно проявлять себя некоторые криминальные тенденции. Приписки, взяточничество, хищения социалистической собственности набирали обороты. Так, Е. К. Лигачев на июльском пленуме 1984 года говорил о том, что в Ростовской области было выявлено приписок на 3,5 млн. рублей, 184 тыс. (!) квадратных метров жилья появились только на бумаге174. По данным прокуратуры Ростовской области, в регионе к середине 1980-х гг. наблюдался рост числа выявленных преступлений с коррупционной и экономической составляющей. За 1980—1984 гг. увеличение объема выявленных хищений было равно их приросту за все семидесятые. По сравнению с 1971 годом, число хищений государственной и общественной собственности увеличилось в 1980 году на 76,7%, в 1984 году – на 153,5%, по взяточничеству – на 191,3% и 471,7% соответственно, по спекуляции – на 43,1% и 100,2%. Особо быстрыми темпами нарастали хищения в особо крупном размере. В преступности усиливалась организованность, во все больших масштабах проявлялся подкуп должностных лиц175.

По коррупционным статьям в начале 1980-х гг. в финале эпохи И. А. Бондаренко был арестован ряд руководителей областного уровня. Директора «Ростовпассажиравтотранс» Н. Ф. Штокало, начальника управления торговлей облисполкома К. М. Будницкого и Госкомнефтепродукты П. Г. Битюцкого (получил 10 лет лишения свободы), руководителя Госторгинспекции Крояна привлекли к уголовной ответственности и исключили из партии. Были лишены должностей за многочисленные просчеты директор «Красного Аксая» М. П. Бойко, начальник Главсевкавстроя В. А. Оганесов (обнаружены приписки на миллион рублей), генеральный директор Ростовского производственного швейного объединения Г. А. Геворкьян (взятки за содействие в корректировке планов). За злоупотребления были сняты с должностей первые секретари Ленинского райкома г. Шахты Ю. Н. Иванов и Константиновского райкома – П. С. Каргин176, председатель комитета народного контроля Чертковского района – Гаджиев. Правоохранители выявили целые отрасли народного хозяйства, особенно страдающие от хищений и взяточничества: торговля и общественное питание, отдельные сферы промышленного производства и сельского хозяйства. Всего за хищения и взяточничество в 1984—1985 гг. было привлечено к уголовной ответственности около 1200 руководителей различного ранга, выявлено 25405 случаев хищений и недостач, приписок и очковтирательства – на сумму 4,8 млн. руб., а с учетом порчи имущества – на 7,4 млн. рублей177. Все участники были исключены из рядов КПСС178.

Одним из самых громких скандалов начала 1980-х гг., который приобрел всесоюзную огласку, оказалось дело бывшего начальника областного управления торговли Константина Будницкого. Разоблачение руководства торговли в Ростовской области стало очередным этапом показательной борьбы с коррупцией после «дела Медунова» и сочинской курортной мафии. В «краснодарском деле» были вскрыты многочисленные факты взяточничества, злоупотреблений, которые осуществлялись в торговле. Похожую картину следователи обнаружили и на Дону. Ростовская «торговая мафия», вести о разоблачении которой прозвучали по центральному союзному телевидению и в прессе, до сочинских масштабов не дотянула, однако дело было шумным и весьма резонансным. Будницкому в этом преступном сообществе отводилась роль «крестного отца», и по итогам судебного рассмотрения за получение взяток он был привлечен к пятнадцати годам лишения свободы с конфискацией имущества. Правоохранителями были арестованы и привлечены к ответственности заместители Будницкого, начальники ростовского, новочеркасского, таганрогского, батайского городских управлений торговли. Известный ростовский журналист и краевед Александр Оленев так описывает действовавшую схему работы: «Константин Будницкий стремительно делал карьеру. У него был талант находить нужные подходы к нужным людям. С должности директора магазина он перешел в городское, затем областное управление торговли. Тогда же начала складываться система взяток, озвученная позже на судебном процессе. Так, продовольственный магазин средней руки должен был платить „наверх“ тысячу рублей в месяц (при средней рабочей зарплате 120—140 рублей). Оставались ли деньги у Будницкого или шли наверх в более высокие эшелоны власти, осталось загадкой. Суд не дал ответа на эти вопросы.»179. В преступную группу по данным правоохранителей были вовлечены работники аппарата управления, магазинов, складов, баз и хранилищ, которые нанесли государству ущерб на миллионы рублей180. Но дело Будницкого имело и определенное продолжение. После судебного процесса в исправительно-трудовой колонии Будницкий скончался, а его пышные похороны, куда пришло большое количество людей, в том числе руководителей учреждений, известных людей города, бывших коллег по торговле, всколыхнули в очередной раз Донскую столицу и партийное руководство. Вопрос рассматривался на бюро и пленуме обкома в январе-феврале 1987 года. Николай Пивоваров – второй секретарь обкома КПСС в бытность работы Будницкого в органах власти – сказал: «Если как-то занимались подбором кадров высшего эшелона, то кто работает директорами магазинов, столовых, трестов, торговых объединений, заведующими цехами, ателье, мастерскими, соответствуют ли они занимаемым должностям, – все эти вопросы были отданы на откуп дельцам и преступникам из областных управлений, которые формировали за нас и формировали за подкуп касту взяточников, мастеров наживы и надувательства населения»181.

Нашумевшим похоронам была посвящена хлесткая «перестроечная» статья Владимира Фомина в «Литературной газете»: «Не так давно Будницкий был известным в городе человеком. Сидел в президиумах, выступал на совещаниях. Кто б мог тогда подумать, что под личиной степенного, рассудительного руководителя скрывается закоренелый взяточник! Беря с подчиненных, он делал богатые подношения вышестоящему руководству и поэтому чувствовал себя уверенно. Будницкий вместе с разнокалиберными сообщниками – от разрубщика мяса до начальника главка республиканского министерства – нагло и безнаказанно обворовывали в конечном итоге покупателей, расхищали государственное добро… Когда судили Будницкого, других торговых работников Ростова и области, не один раз в зале звучали слова о том, что они не виноваты, они жертвы сложившейся здесь системы. Чтобы „успешно“ решать производственные задачи, надо было, дескать, задабривать покровителей, брать для этого взятки у подчиненных. Без всякой, естественно, корысти для себя. Ни одна из „жертв“, как выяснилось на суде, все же не забывала при этом о себе.»182. Кладбищенская могила К. Будницкого стала еще одним поводом для размышлений Владимира Фомина: «Пользуясь связями, получили разрешение на „подзахоронение“ на участке, где уже десять лет нет захоронений. Мало того, протиснулись на более почетное место, в первый ряд, на центральную аллею. Это тоже стало стилем – почетным местом, богатым памятником воздавать „сотоварищам“ почести. При жизни им так недоставало почестей, которыми можно было пользоваться открыто! В старой части кладбища, где погребения давно запрещены, подобные захоронения бросаются в глаза, как свежие заплаты на старом платье. Десятки, сотни таких могил. Новые, богатые ограды буквально лезут на аллеи, затеняя и оттесняя старые могилы. Скажу искренне: жутко! Хочется в полный голос закричать: берегитесь, ОНИ наступают! Мне даже кажется, что хоронили они не Будницкого, а пытались схоронить все новое, что нарождается в нашей жизни, по существу, НАС»183.

Еще одним скандальным уголовным сюжетом стало положение дел на транспорте, в частности, в «Совавто-Ростов» – организации, осуществлявшей перевозки, в том числе в зарубежные страны. В середине 1980-х гг. были осуждены три начальника автоколонн, которые брали взятки от водителей за предоставление им возможности осуществить рейсы за границу. Размер взятки составлял от 25 до 200 рублей за рейс и выплачивался деньгами, либо привезенными из командировки импортными товарами и техникой (магнитофонами, радиоприемниками, джинсами, электрическими бритвами, одеждой). Водители за взятки нередко обеспечивали себе отпуска и отгулы в желаемое время. Коррупционный формат стал привычной практикой водителей на предприятии. По данным обкома КПСС, из 600 коммунистов, работавших в «Совавто-Ростов», 400 давали взятки184.

Рецепты, которые выписывались партийным руководством области, были просты185. На местах требовалось совершенствовать воспитательную работу с кадрами – бороться с пьянством, хищениями, взяточничеством, стяжательством (!) и мещанством (!). Только моральная стойкость, идейная убежденность, классовая закалка, ненависть и презрение к классовому врагу могли, по мнению руководства Ростовского обкома КПСС, дать необходимый результат. С партийной трибуны звучали оценки: беспринципность, легковесный подход, запущенность работы по воспитанию резерва, «всепрощение», отсутствие нужного уровня требовательности, попустительство, либерализм и протекционизм. «Да и первый секретарь обкома обязан был проявить больше требовательности к вопросам проведения ленинской кадровой политики в жизни», – саморазоблачительно сокрушался И. А. Бондаренко на партийной конференции в январе 1984 года186.

По мнению руководителя обкома, «в современных условиях, когда воинствующий империализм развязал невиданную по своим масштабам идеологическую войну против Советского Союза»,187 следовало находить новые формы мотивации трудящихся через живую инициативную работу, своевременную постановку актуальных вопросов. На конференции И. А. Бондаренко в подтверждение своих слов цитировал звеньевого совхоза «Северный» Владимира Михайловича Ломиногу: «Руководители часто бывают у нас, но о чем они говорят с нами? Все больше о центнерах, о нормах выработки, а что на душе лежит у человека – редко кто интересуется»188. Но было уже очевидно, что данными технологиями управления многие проблемы преодолеть невозможно. Требовались иные механизмы мотивации руководителей, стимулирования трудящихся, новые способы создания конкурентоспособной продукции и решения по насыщению потребительского рынка товарами массового спроса.

К середине 1980-х годов стало заметно стремление как рядовых граждан, так и руководящего состава к так называемому «хозяйственному обрастанию». Аскетизм все больше выходил из моды, а граждане оказались «заражены стяжательством и накопительством», «частнособственническими устремлениями» несмотря на всю мощь агитационно-пропагандистской машины, которая ставила в пример скромность и, казалось, заслоняла общество от потребительской гонки. Граждане усиленно стремились к приобретению имущества (украшений, посуды, мебели, автомобилей, дач, квартир), преодолевая для этого существующие преграды. Так, в садовых товариществах под Ростовом-на-Дону, несмотря на запреты, вместо летних домиков выросло 420 капитальных жилых домов, почти 250 гаражей, около 100 теплиц и бань. Это у партийного руководства вызывало раздражение.

Спекулянты, фарцовщики, тунеядцы все чаще становились героями разоблачительных публикаций в партийной печати. С трибуны пленума обкома звучал тревожный сигнал: «Вещизм побеждает!». Асоциальные с точки зрения социалистической морали явления бросали вызов господствующей идеологии, обладая собственной привлекательностью. Увлечение молодых людей фантастикой, чтением «вредной литературы», знакомство их с видеофильмами, музыкальными записями «с клеветой на идеологическую политику КПСС», «проникновение аполитичности и слепого подражания западной культуре», «критическое отношение к творчеству советских писателей», «пропаганда антигуманных идей, пессимизма», рост религиозных настроений, наряду с дискредитацией государственных органов, пьянством и наркоманией (на учете к 1984 году стояло около 1900 наркоманов в возрасте 14—29 лет) беспокоили партийных руководителей189.

Партийные накачки и гнев с начальственной трибуны не всегда давали необходимый эффект. Без должной системы мотивации, обновления идеологического багажа значимость слов уменьшалась, стирался смысл поручений, все больше и больше наблюдался разрыв между той семантической картиной, рисуемой в выступлениях партийных руководителей, и реальными нуждами граждан. Не случайно генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов, которому приписывают одну из определяющих ролей в процессе запуска глубоких преобразований в советском обществе, ставших предвестником перестройки, в июле 1983 года произнес широко известную фразу: «Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной мере общества, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным методом проб и ошибок»190.

Сложности на рынке товаров и услуг породили специфичный профиль теневой экономики, реализующий коррупционные схемы распределения и доставки дефицита. Элементы психологии общества потребления проникали в среду советских граждан, несмотря на идеологическую работу партийно-государственной машины, разлагали былой энтузиазм и готовность мириться с элементарной бытовой необустроенностью, нехваткой базовых продуктов. Специфичность теневого рынка была предопределена особенностями и плановой экономики.