Читать книгу Знаки-собаки. Знаки-собаки - Сергей Cупремов - Страница 13

Хозяин застыл, не шелохнется. Уже час он не проронил ни слова, не произвел малейшего движения. Со сложенными у груди руками он сидел, не шелохнувшись. Первое время Дара могла видеть необычное движение его глаз, – как если бы Хозяин смотрел на пробегающий мимо поезд. Слезы скатывались по его щекам и потом высыхали.

Наблюдая эту сцену, собака сама вошла в некое оцепенение. Закрыла пасть и, незаметно для себя, стала очень осторожно дышать через ноздри. Вокруг Серафима во всей его комнате, гостиной и дальше, распространялась ароматная субстанция. Дарин чуткий нос мог уловить лишь краешек этого запаха. То был тончайший аромат на границе ощущения как такового и запаха кислорода. Почти неощутимый – как порой можно одним носом определить приход холодов или едва заметный ветер. Другая собака могла и не обратить на это внимания. Дару отличала наблюдательность, и этот запах она подметила давно. Порой аромат усиливался, но всегда возникал только в присутствии хозяина. Сейчас собака осознала, что его-то и учуяла, когда оборвалась шторка. Но тогда ей было невдомек.

Мысли в ее голове стали занимать самую незначительную часть восприятия. В сознании собаки нашло себе приют таинственное очарование, аромат и… пустота! Последнее показалось Даре таким страшным, что она слегка взвизгнула, и на ее холке поднялась щетина. Но тут накатила волна покоя, поскольку с пустотой пришел мир и отчужденность. Взгляд стал терять контуры, поплыли пятна, и незаметно Дара уснула. Провалилась глубоко – ниже или дальше снов с привычными сражениями с немыслимыми врагами. Специалисты назвали бы это глубоким сном без сновидений. Последние события стали для Дары гигантским разрывом между мировосприятием, к которому она привыкла, и новым способом ощущения дома, хозяина, Лоры, других обитателей привычного мира.

Проснувшись, она плохо помнила случившееся. Хозяин лег спать. За окном было темно. Дара побрела на кухню и вылакала всю чашку воды, по-прежнему ощущая жажду.

Лежа с открытыми глазами, она пустилась в необычное путешествие: перед неспящим взором выстраивались картинки с Серафимом. Хозяин возникал в разных ракурсах. Вот он сидит каменный, потом читает книги, готовит еду, кормит ее, Дару. Все это выглядело сто лет знакомым, хотя у этого человека она совсем недавно. Еще мгновение, и она без усилий проникла в мысли Хозяина, когда он занимался своими делами.

Собака могла различить чуть слышные, не понятные ей слова. Но за каждой словесной мыслью стояла мысль летучая, и ее Дара могла приспособить к своему восприятию. Идеи Серафимовы были куда сложнее способа, каким думала собака. Простые импульсы, как намерение хозяина ее накормить или когда он сам ел или готовил, не представляли сложности. Но в чтении книг мысли Хозяина приобретали незнакомые очертания и необыкновенную скорость. Ум собаки вообще отказывался это воспринимать.

Мысли обладали собственными запахами – преимущественно утонченные и не связанные с едой. Понемногу Дара стала осваивать необычный мир ароматов, царящих в хозяйском жилище. Прошло немного времени, и собаку наполнили ароматы: ей казалось, что нос утопает в различных цветочных лепестках и терпких травах.

У Лоры дома парфюмные испарения водили хороводы. К ее маленькому столику с пузырьками и коробочками вообще невозможно было подступиться. Те запахи были слишком резкими и всегда стояли фоном для остальных, более приятных для собаки обонятельных ощущений.

Попадая на улицу, Дара удивлялась, как можно жить в таком удушливом месте. Улица несла массу невероятно притягательных ароматов, и голова собаки сама крутилась по сторонам в поисках источников сильных запахов.

Мысли по запаху разительно отличались ото всего, к чему она привыкла. Мысль передавала прямой безукоризненный тон, примеси к которому были невозможны. Тон мог быть тревожным или радостным, порхающим и томным. Вспомнив о Лоре, собака уловила ее умственные колебания и заключила, что Лорин поток мыслей бежал много быстрее, чем Серафимов. Никакого сравнения. Лору невозможно было «слушать обонянием» – один аромат вытеснял другой и мгновенно перекрывался третьим. От такого сумбура восприятие притуплялось, и чувства собаки отказывались давать характеристику – хорошие это мысли или плохие. Был просто шум.

Намного проще пахли тоны хозяина. Они ложились в ту часть понимания Дары, которая помещала в себе все цветочные, растительные и слабо уловимые запахи. Длина волн тонких ароматов была огромной. Земные запахи всегда имели некое непостоянство, будто пунктирная линия. Запах мог быть сильным, но всегда приостанавливался, чтобы возникнуть с новой интенсивностью. Так пахла еда, Дарино собственное тело и тела всех-всех людей. Запахи всего, что оставляли после прогулки другие собачки, животные и птицы. Также сильнейшие запахи из больших ящиков, куда люди относили пакеты.

Куда интереснее для собаки было разобраться с запахами тонкими. Некоторые места на земле, асфальте или траве, помимо запаха, излучали ток. Дарин нос улавливал и токи, но совсем иначе. В одних местах ток щекотал нос, в других ощущал движение, подобное воде.

Стоять в том месте, где от тока трепетала шерсть, было неприятно, и Дара инстинктивно перебегала в другое место, которое давало водяную вибрацию или походило на сухую траву, неся чувство теплоты и здоровья.