Читать книгу Ищу человека - Сергей Довлатов - Страница 33

Однажды Котельников попросил на время мои рассказы.

– У меня есть дядя, – сказал он, – главный редактор эстонского Кинокомитета. Пусть ознакомится.

– Пусть.

Я дал ему «Зону». И забыл о ней.

И вот пронесся слух – у Котельникова обыск.

Вообще наступила тревожная пора. Несколько молодых преподавателей ТПИ уволили с работы. Кому-то инкриминировали самиздат, кому-то – чистую пропаганду. В городе шли обыски. Лекторы по распространению грозно хмурили брови.

Чем это было вызвано? Мне рассказывали такую версию.

Группа эстонцев направила петицию в ООН. «Мы требуем демократизации и самоопределения… Хотим положить конец насильственной русификации… Действуем в рамках советских законов…»

Через три дня этот меморандум передавали западные радиостанции.

Еще через неделю из Москвы поступила директива – усилить воспитательную работу. А это значит – кого-то уволить. Разумеется, помимо следствия над авторами меморандума. Ну и так далее.

У Котельникова был обыск. Не знаю, в чем он провинился. Дальнейших санкций избежал. Не был привлечен даже в качестве свидетеля.

Среди прочих бумаг у него изъяли мои рассказы. Я отнесся к этому спокойно. Разберутся – вернут. Не из-за меня же весь этот шум. Там должны быть горы настоящего самиздата.

То есть я был встревожен, как и другие, не больше. Ждал верстку.

Вдруг звонит Эльвира Кураева:

– Книжка запрещена. Подробностей не знаю. Больше говорить не могу. Все пропало…

Примерно час я находился в шоке. Потом начал сопоставлять какие-то факты. Решил, что между звонком Эльвиры и обыском Котельникова есть прямая связь.

Мои рассказы попали в КГБ. Там с ними ознакомились. Восторга, естественно, не испытали. Позвонили в издательство – гоните, мол, этого типа…

Видно, я из тех, на ком решили отыграться.

Звоню Котельникову:

– Кто тобой занимается?

– Майор Никитин.

Я пошел в КГБ. Захожу. Маленькая приемная, стул, две табуретки. Постучал в окошко. Выглянула женщина.

– К майору Никитину.

– Ждите.

Минут десять прошло. Заходит тип в очках. Среднего роста, крепкий, на инженера похож.

– Товарищ майор?

– Капитан Зверев.

– А где майор Никитин?

– В командировке. Изложите ваши обстоятельства.

Я изложил.

– Должен навести справки, – говорит капитан.

– Когда мне рукопись вернут?

– Наберитесь терпения. Идет следствие. В ходе его станет ясно, какие бумаги мы приобщим к делу. Позвоните в среду.

– Когда Никитин вернется?

– Довольно скоро.

– А почему мою книжку запретили?

– Вот этого я сказать не могу. Мы к литературе отношения не имеем.

Ладно, думаю, подожду.

Зашел в издательство. Эльвира страшно перепугалась. Увела меня на пожарную лестницу. Я говорю:

– Объясните мне, что происходит?

– Не могу. И более того, не знаю. Просто намекнули, что книга запрещена.

– Намекнули или дали соответствующее указание?

– Это одно и то же.

– Я пойду к Акселю Тамму.

– Не советую. Что вы ему скажете? Я же сообщила вам о запрете неофициально.

– Что-нибудь скажу. Мол, ходят слухи…

– Это несерьезно. Ждите, когда он сам вас известит.

Уже в издательстве мне показалось, что люди здороваются смущенно. На работе – то же самое.

День проходит, второй, третий. Звоню капитану.

– Пока, – говорит, – никаких известий.

– Пусть мне рукопись вернут.

– Я передам. Звоните в пятницу…

Эльвира молчит. На работе какая-то странная обстановка. Или мне все это кажется…

Пятница наступила. Решил не звонить, а пойти в КГБ. Чтобы им было труднее отделаться.

Захожу в приемную. Спускается новый, в очках.

– Могу я видеть капитана Зверева?

– Болен.

– А майор Никитин?

– В командировке. Изложите свои обстоятельства мне…

Я начал понимать их стратегию. Каждый раз выходит новый человек. Каждый раз я объясняю, в чем дело. То есть отношения не развиваются. И дальше приемной мне хода не будет…

Я как дурак изложил свои обстоятельства.

– Буду узнавать.

– Когда мне рукопись вернут?

– Если рукопись будет приобщена к делу, вас известят.

– А если не будет приобщена?

– Тогда мы передадим ее вашим коллегам.

– В секцию прозы?

– Я же говорю – коллегам, журналистам.

– Они-то при чем?

– Они – ваши товарищи, пишущие люди. Разберутся, как и что…

Товарищи, думаю. Брянский волк мне товарищ…

Я спросил:

– Вы мою рукопись читали?

Просто так спросил, без надежды.

– Читал, – отвечает.

– Ну и как?

– По содержанию, я думаю, нормально… Так себе… Ну а по форме…

Я смущенно и горделиво улыбнулся.

– По форме, – заключил он, – ниже всякой критики…

Попрощались мы вежливо, я бы сказал – дружелюбно.

В понедельник на работе какая-то странная атмосфера. Здороваются с испугом. Парторг говорит:

– В три часа будьте у редактора.

– Что такое?

– В три часа узнаете.

Подходит ко мне дружок из отдела быта, шепчет:

– Пиши заявление.

– Какое еще заявление?

– По собственному желанию.

– С чего это?

– Иначе тебя уволят за действия, не совместимые с престижем республиканской газеты.

– Не понимаю.

– Скоро поймешь.

Дикая ситуация. Все что-то знают. Один я не знаю…

Написал как дурак заявление. Захожу в кабинет редактора. Люди уже собрались. Что-то вроде президиума образовалось. Курят. Сурово поглядывают. Сели.

– Товарищи, – начал редактор…