Читать книгу Выжженная трава - Сергей Федоранич - Страница 9

Совсем не удивительно, что в моей голове прочно поселилась мысль бросить все к чертовой матери и заняться «Большим братом». Правда, для этого нужно решить важный вопрос: ресурсы. В это емкое слово вкладывалось многое – и люди, и помещение, и техника, и деньги на все это. И если предположить, что мой развод с «Передовыми технологиями» может пройти удачно, быстро и принести мне немало денег, то их явно не хватит на то, чтобы сосредоточиться только на «Большом брате».

Я перестал писать Кате, перестал думать о ней специально, и понемногу тревога отпускала, но приходила тоска. Я не знаю, почему она пришла только сейчас, а не раньше, – например, в первые дни нашей трехлетки, – но это случилось сейчас. Я думаю, это как-то связано с тем, что трехлетку я воспринимал как перерыв, а теперь это расставание.

И, казалось бы, ведь она не мертва, ведь она мне не жена и даже не девушка, не сестра и не мать. Но отчего так больно? Этому вопросу я посвятил несколько дней, и все равно ответ пришел ко мне извне – от мамы.

Мы созваниваемся каждый день. Иногда в обед, но обязательно – по вечерам. В один из таких звонков мама сама подняла вопрос о Кате.

– Вы так и не стали общаться снова? – спросила она.

Конечно же, мама была в курсе, что у меня есть Катя. И она знала, что три года назад мы решили сделать в наших странных (для нее) отношениях перерыв. Она так их называла потому, что не видела ни у меня, ни у Кати тяги в сексуальном плане, не было влюбленности и того, что обычно происходит между мужчиной и женщиной. Мы – друзья, и это было видно всегда и невооруженным глазом.

Но мама не знала, в чем смысл этого перерыва. Тогда я не рассказал ей, потому что даже не подумал, что ей может быть понятна цель такого решения. А сейчас, когда три года минуло и уже давно не кажется, что мама глупее меня, мне стыдно признаться, что мы с Катей посягнули на святое: испытать дружбу временем.

– Нет, мы не общаемся. Раньше было какое-никакое общение, но и оно иссякло.

– Дай угадаю: ты удивляешься, почему тебе это причиняет… м-м-м… душевную боль?

Вот в чем мама неумолима, так это в стереотипах. В ее понимании мужик – черствый сухарь, в котором нет ничего тонкого. Нет того самого вещества, которое есть в каждой женщине и которое в народе называется «тонкой душевной организацией». По ее пониманию, у женщин эта организация выглядит как сложная система сообщающихся сосудов, в которых плавает невесомая бледно-розовая эфирная душа, а у мужиков вместо этого – огромный закопченный ломоть из окаменелых слюней и слипшихся волос.

– Да, мама, – с раздражением ответил я, – я испытываю нечто такое, что женщины могли бы назвать «душевной болью». Представь себе.

– Не хами матери, – строго сказала мама, – вы с отцом взяли в последнее время моду мне дерзить. Отхожу вас обоих солдатским ремнем, оптом. Отсыплю по первое число при первой же встрече, запомни мои слова.

– Мама!

– И не мамкай, давай я лучше помогу тебе с этой твоей болью.

Я приготовился слушать какую-нибудь отповедь вроде того, что сросшиеся души людей при разрыве кричат от боли, и люди это слышат. Мужчины, конечно же, слышат хуже, чем женщины, ведь у женщин более утонченный слух на такие вещи. Но я всегда был немного более ранимый, чем полагается настоящему мужику, и в моем ломте слюни отливают розоватым…

Но мама сказала совсем другое.

– Нет ничего странного в том, что ты ощущаешь боль. Я помню, как вы с Катенькой дружили. У вас было по-настоящему. Хотя сомневаюсь, что к дружбе можно применить «настоящая». Дружба или есть, или ее нет. Такие чувства не могут исчезнуть бесследно, это понятно. Это ведь то, что люди называют любовью, только без секса. Я бы так определила дружбу – любовь без сексуальной составляющей. Уважение, взаимный интерес, эмпатия, доверие, готовность делить горести и радости… Все то же самое. Считай, что ты потерял любовь. И не удивляйся, что тебе больно. Так и должно быть. Это означает, что ты человек. И что у тебя есть чувства.

В горле набух ком. Я не ожидал, что мама так глубоко понимает мои чувства, если даже я не осознаю их до конца. Мне захотелось поделиться с ней всем, что происходит в моей жизни. И я рассказал ей о работе, о своих мыслях бросить все и начать свое дело. И, на удивление, нашел в маме союзника.

– У твоего отца дела идут совсем неплохо, – сказала она мне. – А тебе скоро тридцатка: ни ребенка, ни котенка. Начинай что-то свое, это гены, сына. Ты не сможешь работать «на дядю», пожалей свою будущую жену – найди себя до того, как найдешь ее. Уж я-то наелась этих поисков за жизнь. Лучше бы за военного замуж вышла, там хотя бы понятно, куда и зачем мы постоянно переезжаем.

– Мама, ты переехала всего раз.

– Мне хватило. Как вспомню этот ужас, так руки трястись начинают от злости. Чего я только ни пережила с этим переездом! Твоему же отцу было на все плевать: какие обои, да какая грузовая компания, да во что чайный сервиз упаковать. Все – я, все на моих хрупких плечах.

Тут я спорить не стал. Переездом действительно целиком и полностью занималась мама. От сборов до ремонта дома. Отец был в полубезумном состоянии, озабоченный проектами и новыми клиентами, а вся эта хлопотня легла на маму.

– И с деньгами мы поможем, – сказала она, – поддержим твои штаны, когда совсем исхудаешь.

– Спасибо, мама.

Этот разговор, длившийся на удивление недолго, вселил в меня какие-то силы. И я начал разводить бурную деятельность прямо с утра. Первым делом сообщил начальнице, что хочу уйти. Она восприняла новость спокойно и только спросила: «Когда?» Я сказал ей, что у меня нет предложений и я хочу заниматься своим делом, поэтому срок особого значения не имеет.

В конце дня со мной связались из HR и предложили побеседовать. Я ожидал, что они будут уламывать остаться, но ничего подобного. Мне разъяснили процедуру, спросили мнение по поводу выходного пособия и предложили подписать бумаги. Я прочитал их внимательно и подписать отказался.

– Можете объяснить причину? – спросила девушка из HR. У нее были очень красивые глаза, и я загляделся. Она смотрела на меня ласково и участливо, и, зная нашу компанию, я понимал, что ей от меня что-то нужно.

– Елизавета, в бумагах написано, что все исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности, которые я создал, отходят к работодателю.

– Верно, так по закону.

– Если бы это было по закону, не потребовалось бы ничего подписывать, – возразил я. – А если вы что-то просите подписать, значит, это не по закону, и я могу забрать права с собой.

На том разговор закончился, и мы вернулись к нему только спустя неделю. В более обширном составе: присутствовали юристы, много важных шишек и директор по персоналу. На встречу я пришел с адвокатом, которого нашел по объявлению в интернете. Там-то и выяснилось, что принадлежащие мне права, которые я действительно мог забрать с собой, стоят ни много ни мало целых двадцать пять моих окладов! Ошарашенный, я согласился передать все права и подписал бумаги. Мне пришлось отстегнуть адвокату целый оклад, но, учитывая, что я рассчитывал только на три, плюсов оказалось больше.

Теперь я был свободен и мог заняться «Большим братом».