Читать книгу Роман с феей - Сергей Фомичёв - Страница 4

На ночную дорогу, на бегущие навстречу светоотражающие столбики и разметку он мог смотреть вечно. Так смотрят на пламя, на течение воды, на работу автоматической стиральной машины. Хорошее медитативное средство, если ты не за рулём, конечно. В кабине тепло, уютно, весёлые огоньки на приборной доске, запах сигарет и доброе ворчание мотора… Покой в движении. Нирвана.

Правда, волшебный способ передвижения предусматривал частые переходы с шоссе на шоссе по тайным тропкам, и двигаться по ним в темноте следовало с большой осторожностью. Фары здесь помогали мало. Тени искажали подлинные размеры окружающих предметов, тонкие тростинки казались непреодолимыми зарослями, опасные коряги, напротив, растворялись в сумеречной зоне неровной поверхности, но главная опасность – в мельтешении теней плохо различалась колея и можно было запросто уехать не туда, даже несмотря на чутьё овды. Например, забраться в глухой лес или в болото и застрять там, пока не настигнет погоня. Поэтому Айви иногда освещала путь магией – это мог быть скромный светящийся шарик, который можно принять за обыкновенную детскую игрушку, стайка летающих светлячков или старый добрый фальшфейер, а иногда приходилось выходить ей или ему, чтобы сориентироваться на месте.

– Раз уж вы умеете прыгать в пространстве, почему бы нам не переметнуться в Америку, где ещё светло, или, напротив, на Дальний Восток, где утро уже наступило? – спросил Николай.

– Через Атлантику проложено мало тропок, и они открываются не так часто. А на вашем Дальнем Востоке, вы уж извините, дорог до сих пор нет.

– Но в Корее-то с Японией дороги имеются? Да и в Китае их уже построили немерено.

– А вот туда мы не поедем по иным причинам. Да и не смогла бы я, даже возникни такая необходимость. Там своя магия и свои «тропки» под названием Чук-Джи-Боб. Я мало о них знаю, а соваться наугад рискованно. К тому же после захвата Тибета мы не в ладах с тамошним сообществом. Наша магия распространилась вслед за европейской колонизацией. Австралия, обе Америки.

– Американские боги, – вспомнил вдруг Николай.

– Вроде того. По тем же причинам нет у нас выхода и на большую часть Африки. Да и вообще…

– Что?

– Как бы то ни было, а ночью ездить приятнее и удобнее. Сложнее попасть в пробку или нарваться на ремонтные работы.

– Ну это спорный момент, – сказал Николай и задумался, прокручивая в голове новую информацию. – То есть, у вас имеются конкуренты? Ну эти, которые Чук-Джи-Боб, да ещё какие-то африканцы. А не могут в таком случае именно они стоять за всеми нашими приключениями?

– Маловероятно. Мы не конкуренты, просто каждый обитает в своём домене. Мы так же чужды им, как тамошние маги нам, а потому наши артефакты не представляют для них интереса, и наоборот.

– Мир глобализируется, культуры перемешиваются. Современные корейцы многое переняли у христиан. А какой-нибудь Гонконг или Сингапур не очень-то отличается от европейских городов. Вполне может оказаться так, что и среди их колдунов кто-то решил наложить лапу на достижение обеих культур.

– Хм. Это не приходило мне в голову. Пожалуй, имеет смысл проконсультироваться с графом…

…Они проездили так весь вечер и всю ночь, делая короткие остановки, не более десяти-пятнадцати минут, во время которых Николай не покидал фургона. Айви отходила, чтобы позвонить из таксофона, или ныряла в сомнительного вида подъезды, откуда возвращалась со свёртками и коробками, в одной из которых Николай обнаружил несколько снаряженных нормальными патронами магазинов для автомата, а из другой был извлечён портативный компьютер. С наступлением утра они наконец остановились на полноценный отдых.

– Нужно перекусить, и всё такое, – сообщила Айви.

«И всё такое» заняло большую часть отведённого погоней времени, так что есть девушке пришлось второпях, обжигаясь горячим кофе и постоянно поглядывая на дорогу. Овда опасалась, не возникнут ли на ней давешние байкеры, а возможно, ожидала каких-нибудь драконов со всадниками на спинах или армию зомби.

– Поехали, – сказала Айви, дожевав последний кусок.

– Допустим, можно покупать кофе и закуски в дорожной упаковке, – сказал Николай уже в фургоне. – Вот тут даже подставка для стаканчиков имеется. Но сколько мы продержимся на колёсах? Я вообще-то могу немного прикорнуть в машине, но заснуть совсем не получается. Едва закрываю глаза, как начинают мельтешить разноцветные пятна.

– А я, напротив, уже плохо соображаю и могу реально заснуть за рулём. Вообще-то обычно неделю-две я легко обхожусь без сна, но тут и до вашего появления пришлось… не важно. Так что кофе больше не помогает.

– Я бы мог подменить вас за рулём, хотя оставил права дома. У вас водятся стимуляторы?

– Стимуляторы?

– Такие разноцветные волшебные таблетки, – подсказал Николай.

– Это не выход.

– Мы могли бы бросить фургон и отдохнуть в поезде или, например, в самолёте, – предложил Николай. – Не знаю, как работает ваша магия, но этот транспорт всё время в движении.

– Хорошая идея, – чуть ли не впервые за время их знакомства одобрила Николая спутница.

И он вдруг обрадовался похвале, точно ребёнок. Как мало, оказывается, человеку нужно.

– Идея хорошая, – продолжила Айви, – но рискованная. Они могут вычислить нас и в поезде. Знаете, применят амру поиска трижды с небольшим интервалом, получат три точки, наложат на карту, вычислят направление, скорость и легко поймут, куда и на чём мы движемся.

– Самолёт летит быстро и по дуге. Знаете, есть такая штука под названием ортодромия.

– Зато регистрация на рейс займёт немало времени, – возразила Айви. – А у нас на хвосте враги. И неясно, что за враги. Не уверена, что их напугает перспектива бойни в накопителе аэропорта. Кроме того, в самолёте я не высыпаюсь, да и душ там не примешь.

– Во всяком случае, можно передохнуть от езды.

– Да, можно. Теоретически можно многое. Но, знаете что, давайте оставим самолёт на самый край.

– На самый край? Сознайтесь, вы просто боитесь летать.

– Я? – Она поначалу возмутилась, но быстро сдалась. – Ну, может быть, чуть-чуть. И только с использованием технических средств. На большой высоте, знаете ли, да ещё и закупоренный в герметичный объём, не очень контролируешь ситуацию. И от этого становится не по себе. Но нам всё равно придётся найти выход из положения. Ведь мы не можем заявиться просто так к графу с ублюдками на хвосте. На поиск нужных книг потребуется время, возможно, немалое, а следовательно, нужно заранее сбросить погоню со следа. Иначе они нагрянут прямо в библиотеку.

– И у вас есть средство, позволяющее избавиться от хвоста?

– Да. Если наши предположения верны и маркер стоит на монетах, то нужно на время избавиться от монет.

– И всё? Так мы, выходит, катаемся ради удовольствия?

– Избавиться от монет не так просто, – возразила Айви. – Во-первых, они не должны попасть в руки наших врагов.

– А кстати, почему? Может, пусть их. – Он взялся рукой за холщовый мешочек. – Пусть забирают это добро себе и сами расхлёбывают последствия. Как я понял, вместе с монетами они возьмут на себя и проклятие.

– Это не проклятие! – разозлилась Айви. – Это долг, обязательство, магический контракт. Амрун!

– Называйте как хотите, – отмахнулся Николай. – Хоть святым обетом. Мне важно, чтобы дельцем занялся кто-то ещё, тот, кто шарит во всех этих штучках, например.

– Нет! Не имеет никакого значения, что вам кажется важным! – Айви злилась всё больше, точно до сих пор её что-то сдерживало, а теперь отпустило. – Вы взяли монеты первым! Амрун состоялся! И знаете, если бы на кону стояла только шкура алкоголика-неудачника, я бы и пальцем не пошевелила, чтобы помочь вам. Но дело не только в вас! Я устала вдалбливать это в вашу тупую башку!

– Мне очень жаль, – сквозь зубы произнёс Николай отнюдь не извиняющимся тоном. – Нужно было поставить табличку, что источник действующий, что кража монетки приведёт к серьёзным последствиям.

– Правда? – бросила в ответ Айви. – А на крышах тоже нужно ставить таблички о том, что прыгать вниз смертельно опасно?

– Ну, на железной дороге, во всяком случае, такие плакаты вешают, хотя и без них всё понятно, – чуть сбавил напор Николай. – В конце концов, могли бы соврать, написать, что вода отравлена или что там живут хищные пираньи.

Айви не ответила. Николай вздохнул.

– Ну почему другие, попадая, допустим, в волшебную историю, получают титулы, обретают друга-колдуна или штуковину, которая исполняет их желания. А мне, словно какому-нибудь пролетарию магического труда, приходится исполнять чужие? У других фея-крёстная, а у меня фея-надсмотрщик. Это высшая несправедливость, вы не находите?

– Не нахожу. Наверное, так случается потому, что эти ваши другие не воруют чужие монеты, а делают какие-то добрые дела, за что и получают вознаграждение.

– Вы прямо как моя любимая тётушка. Добрые дела. Не рви цветы. Посади дерево. Не бери в магазине пластиковые пакеты. Накорми синичек.

– Слушайте! – взорвалась Айви. – Вам вовсе не обязательно бегать и выполнять все эти дурацкие желания.

Что-то в её интонации заставило Николая насторожиться. Тут скрывался какой-то подвох.

– Не обязательно? – осторожно переспросил он.

– Нет, – с лёгкостью подтвердила она. – Существуют другие пути.

– Например?

– Например, вы можете снять с себя обязательство через кровь.

– Через кровь?

– Именно! Тот, кто оказался неспособен исполнить амрун, может сохранить лицо, покончив с собой. Это благородно и достойно уважения. Возможно, о вас даже сложат песню!

Она бросила на него взгляд и зловеще ухмыльнулась.

– Слушайте, я, быть может, похож на самурая? – спросил Николай. – У меня глаза узкие? Так это от перепоя. Не обращайте внимания. Да и вообще, самураи закончились в сорок пятом. Они разбились, как мошки, о лобовые стёкла американских авианосцев.

– Выбор в любом случае за вами. – Теперь она пожала плечами. – Если бы решение зависело только от меня, то принесение вас в жертву стало бы большим соблазном. Поверьте, очень большим соблазном! Но обычное жертвоприношение тут не подходит. Увы. Только самопожертвование.

– Спасибо, я не тороплюсь. И вовсе не желаю сделать харакири, чтобы у Вашества не появилось на лице лишней морщинки.

Немного взаимной пикировки успокоило обоих. Стало чуть легче.

– А во‐вторых? – примирительным тоном спросил Николай.

– Что – во вторых? – не сразу поняла Айви.

– Вы сказали, что, во‐первых, монеты не должны попасть в руки наших врагов, – напомнил он. – Кем бы те враги ни являлись.

– Да, – подхватила девушка мысль. – Монеты нужно спрятать там, где маркер или амра поиска будут бессильны, а таких мест не так уж много. Лично я знаю только одно. Доступ к нему сложен и требует подготовки. Но главное – это паллиатив по большому счёту. Выигрыш времени, не больше. Спрятав монеты, мы всё равно не продвинемся в главном деле. Ведь нельзя выполнять желания и держать монеты где-то ещё. Это и есть во‐вторых.

– Однако, чтобы съесть очередной пирожок и перевести дух, много времени не потребуется.

Николай в который уж раз потрогал щетину.

– Сейчас перед нами стоит конкретная цель – найти необходимые книги, а для этого монеты не нужны. Вот этим и займёмся. А уж тогда и остановимся заодно где-нибудь, где можно выспаться и принять душ.

– Так в чём заключается план?

– Я вызову демона-хранителя.

– Кого? – удивился Николай.

– Демона, – пожала плечами Айви.

– Ну чего это я к людям-то пристаю, – пробурчал Николай под нос. – Демонов никогда не видел, что ли?

* * *

Обладая способностями к магии, демона вызвать проще простого. Необходимо лишь правильно начертить нужную пентаграмму. Правильно надписать на её углах нужные символы, правильно расставить свечи и чаши с особыми ингредиентами, которые, в свою очередь, разумеется, должны быть правильно и в нужное время обретены: собраны, украдены, вырезаны кривым ножом у жертвы. Дальше всё просто – чем крупнее пентаграмма, тем более сильного демона можно вызвать или большее время удерживать в подчинении менее сильного. Но для начертания правильной пентаграммы, помимо незаурядного глазомера и твёрдой руки, нужна абсолютно ровная поверхность. В этой дисциплине допуски приняты почти такие же, как при изготовлении зеркал телескопов. И чем сильнее требуется демон, тем больше пентаграмма и тем меньше допустимая погрешность.

Разумеется, абсолютно ровные поверхности не встречаются где попало. Их изготавливают долго и тщательно особые мастера, порой затрачивая на работу годы и десятилетия. Они возводят прочное основание, способное перенести небольшое землетрясение, подбирают особый состав цементов, грунтов и лаков, дают каждому слою осесть и усохнуть; затем долго и тщательно шлифуют поверхность, проверяя кривизну десятками сложных приборов, потому что даже сверхтекучие жидкости не всегда открывают изъян. Труд мастеров долог и дорог. Но зато и служат такие поверхности веками. Тем более что, заботясь о сохранности параметров, мастера сооружают и особые помещения – залы церемониальной магии, которые маскируют под гостиничные номера или гаражные боксы. Встречаются и подлинные шедевры, например, церемониальный зал в замке Семи чудес, что в Арагоне, шлифовали полсотни лет. Кстати говоря, сам замок числился новоделом и строился с исключительной целью прикрытия для колоссальной пентаграммы. Посредством её можно вызвать демона, который способен служить несколько лет без перерыва и обладать силой двух римских легионов. Поскольку чертёж должен оставаться нетронутым всё время службы демона, на аренду зала в замке Семи чудес требовалось записываться заранее. Очередь тянулась на многие десятилетия, и не у всякого чародея был шанс дождаться своей. К счастью, им с Айви требовался демон попроще, и они могли обойтись чем-нибудь поскромнее дворцового комплекса.

Вот примерно и всё, что Николай вытянул из спутницы к тому времени, когда она, изрядно пропетляв по городам и странам, наконец свернула на короткий просёлок.

– Нам необходимо действовать быстро, – предупредила девушка. – Поэтому будет лучше, если вы не станете задавать вопросы, а просто без малейшего промедления будете выполнять мои распоряжения. По дороге я объясню, что именно нужно делать. Постарайтесь хорошенько запомнить и не перепутать.

– Принято.

Оставшейся дороги едва хватило, чтобы Николай уяснил задачу. Задача оказалась странная, но к странностям он стал уже привыкать. Нервная система прекратила реагировать на чудеса, предохраняя разум от коллапса. Вскоре фургон остановился возле обнесённой забором из жердей довольно крупной усадьбы с трёхэтажным особняком и многочисленными пристройками. Если верить стилизованной под старину табличке, вывешенной у ворот, всё это скромно именовалось «Избушкой лесника».

* * *

– Нам нужен номер на сутки, – сказала Айви, вбегая в холл, декорированный шкурами и головами диких животных.

– Желаете провести ночь вдвоём? – осведомился беззубый дедок в меховой безрукавке и, словно одобряя выбор, подмигнул Николаю: – Есть роскошный номер для новобрачных, такой, знаете, в розовых и белых тонах, с кружевами на занавесках…

Волшебница зло прищурила глаз, как бы размышляя, в омерзительную жабу какого вида превратить распорядителя, но, видимо, решила, что на скандал не имеется времени.

– Нам требуется церемониальный зал третьего класса.

– На сутки? – переспросил дедок гораздо более умеренным тоном.

– Да. И побыстрее.

– Держите. – Он бросил ключ. – Второй подземный уровень, нумер двадцать один.

Айви схватила ключ и рванула к лестнице. Николай с картонной коробкой, наполненной разной утварью, бежал следом. Его нос оказался слишком близко к краю коробки, чтобы учуять целый ансамбль приятных и неприятных запахов. Открывая дверь, девушка скинула кроссовки и в тонких носочках скользнула на гладкую чёрную поверхность зала с такой грацией, точно выходила на лёд олимпийского Дворца спорта. Тусклый свет возник как бы сам собой и стал постепенно разгораться. Он падал на высокий потолок и рассеивался по залу равномерно, не давая теней. Разуваясь, Николай порадовался, что сменил носки накануне, иначе дыры и грязь смутили бы светское общество, а запах мог, пожалуй, даже помешать магии.

Полчаса – это всё, что у них было. А любая ошибка в чертеже, как сообщила Айви, могла привести к непредсказуемым последствиям. Например, мог явиться совсем не тот демон, которого ты вызываешь, или, что куда хуже, демон мог оказаться в этом мире без соответствующих магических пут, что означало небольшую катастрофу как для того, кто вызвал, так и для проживающего вокруг населения. «Не Хиросима, но хорошего мало».

Айви чертила большим куском мела или чего-то похожего на мел, передвигаясь по залу так, будто выступала с показательной программой на чемпионате по художественной гимнастике или фигурному катанию. Её лёгкий плащ не успевал за танцем и хлопал, как паруса на яхте при смене галса или порыве ветра. Идеальный круг, пятиконечная звезда, несколько треугольников, в которые были вписаны незнакомые, но явно зловещие символы… Всё это время Николай брёл, придерживаясь стены, и расставлял чашечки с благовониями и скверно пахнущими веществами, свечи и артефакты в тех местах, где ему было указано, а потом, совершив второй круг, обнёс их огнём. Заплясали на стенах тени, поднялся от чаш ароматный дымок. Айви всё так же быстро проверила правильность установки и осталась довольна, лишь слегка передвинула некоторые предметы.

Оглядев пентаграмму в последний раз, Айви вышла за её пределы и прочла заклинание, или амру, так называла она всякую призывающую волшебство фразу. Дымок от чаш устремился тонкими струйками к центру чертежа и закрутился там в небольшой вихрь, который постепенно уплотнялся и ускорял вращение. Постепенно в середине вихря проявился призрачный силуэт. Он, впрочем, не долго оставался призрачным. Едва остатки дыма втянулись в вихрь, тот исчез, а посреди пентаграммы возникла обычная человеческая фигура из плоти и крови, облачённая в чёрную с отливом мантию. Лишь красноватый цвет кожи и маленькие аккуратные рожки над самым лбом намекали на некоторые видовые отличия. От демона ощутимо тянуло жаром. Что-то подобное Николай ощутил однажды, когда при нём выламывали из формы огромную металлическую отливку. Когда нет излучения от раскалённого металла или источника огня, а идёт только жар с привкусом пыли шамотного кирпича.

Наверное, человеку, взращённому на голливудских эффектах и компьютерной графике, принять чудеса было проще, чем средневековому обывателю. С другой стороны, средневековый человек, хоть и страшно перепугался бы, удивился бы куда меньше, ведь появление подобного выродка не противоречило его картине мира. Николай не успел развить эту мысль, потому что краснокожий из пентаграммы обратился к нему:

– Приветствую тебя, о достойнейший из путешественников, – довольно вяло произнёс он и ещё более лениво поклонился. Лень, впрочем, была нарочитой, поскольку взгляд демона лихорадочно обшаривал линии пентаграммы, явно выискивая возможную ошибку в начертании.

Николай молча показал пальцем на спутницу. Демон чуть повернул голову.

– Это я тебя вызвала, Драгош, – устало проговорила Айви.

– Слушаю, о прекраснейшая из фей! – На этот раз он поклонился весьма энергично. – Прости, я должен был догадаться об этом по изящным линиям чертежа и совершенству рисунка.

– Драгош. Возьми этот мешочек с деньгами и исчезни.

– Исчезнуть? Вы подразумеваете скрыться, моя госпожа?

– Да. Возможно, на одной из монет имеется метка. Или сама монета известна охотнику. Вернись в свои пределы или куда угодно ещё, главное, чтобы в этом мире никто не смог тебя найти амрой или проследить как-то иначе. Вернёшь нам мешочек со всем его содержимым в мотеле «Озёрный», на вологодской трассе. Ты его знаешь. Ровно через двадцать четыре часа.

– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа! – произнёс со зловещим завыванием демон и добавил совсем уж замогильным шипением: – Там и рассчитаемся, полагаю?

Подпустив дыма, рогатый гость исчез вместе с монетами.

– Что он имел в виду? – озадачился Николай. – Собирается прикончить нас?

– Нет, просто напомнил, что его услуги не бесплатны. Торопитесь, Грачевский, нам надо успеть уехать отсюда подальше.

– Но мы же вроде бы только что избавились от монет!

– Тем более. Засечь нас враги наверняка успели, а понимание того, что мы нашли способ скрыться от поисковой магии, только прибавит им прыти.

На выходе Айви напомнила дедку, что пока демон призван на службу, пентаграмму трогать нельзя, а зал, соответственно, нельзя использовать для вызова кого-то ещё, и потому помещение должно оставаться закрытым весь оговорённый срок. Дедок ответил чем-то в духе поговорки про бабу и варку щей, но только с менее приличной лексикой, однако, поскольку Айви осталась довольна ответом, Николай воздержался от протеста и даже улыбнулся в ответ на прощальное подмигивание распорядителя. Айви задержалась ещё на минуту, чтобы расплатиться, а Николай поспешил занять место за рулём и завести двигатель. Он не увидел всех подробностей, но, кажется, девушка достала для расчёта что-то вроде кредитной карточки – белый полупрозрачный кусочек пластика.

Времени на расспросы не оставалось, его вообще ни на что не оставалось, и они рванули по просёлку, точно по автобану. Подвеску фургона Николай не жалел, впрочем, делал он это по указанию хозяйки. Что-то перекатывалось внутри грузового отделения позади них, что-то падало, а он сжимал руль и старался удержать внутренности в том расположении, в каком им предписано быть природой. Айви держалась молодцом, упиралась ладонями в приборную панель и подстраивалась, как могла, под толчки. И всё же их чуть было не перехватили перед самым выездом на асфальт. Девушка, заслышав треск мотоциклов, показала Николаю в сторону, в небольшой просвет между кустами, и Николай, чудом успев среагировать, свернул на совсем жуткую тропинку, где и пешком-то следовало пробираться с опаской. Там он остановился, заглушив двигатель, а Айви пропела через плечо амру. Это оказалось что-то новенькое. Вокруг них из ниоткуда возникли белёсые вихри, похожие на пряди тумана или обрывки облаков, раздираемых крылом самолёта. Эти вихри скользили по воздуху, соединялись или, напротив, рвались и метались в беспорядке. Так или иначе, число прядей росло, они переплетались, туман сгущался и вскоре окреп настолько, что фургон, когда пришло время двигаться дальше, пришлось вести неизвестной дорогой почти на ощупь. Молодая поросль весело трещала под колёсами и хрустела, подминаемая бампером. Дважды колесо попадало в яму, и приходилось давать задний ход, а однажды фургон чуть не наехал на пень.

– Давайте-ка поменяемся местами, – предложила Айви. – Вы угробите машину такой ездой.

Николай пожал плечами и уступил место хозяйке. Она действительно повела мягче и вскоре выбралась на трассу. Тумана как не бывало, погони тоже не оказалось, и они, проехав километр или два, свернули в первый же волшебный переход.

Николаю ни разу ещё не удалось засечь при переходе никаких врат, порталов, ничего похожего на дымку, искажение перспективы, свечение, или как там ещё изображались подобные объекты в книгах и фильмах. Они просто съезжали с одной трассы и, проехав немного по лесной или реже степной дороге, выезжали на другую.

– А в какой момент, собственно, совершается переход? – спросил он, когда «Транспортёр» вновь катил по шоссе.

– Момент? – удивилась Айви. – Нет, тут всё иначе работает. Тропки – это не совсем портал, и даже не совсем волшебство, это просто короткий путь между двумя точками. Кажется, ваши учёные что-то такое уже вычислили.

– Я проходил в школе физику, – обиделся Николай. – И математику проходил. И про Лобачевского слышал. И про теорию струн, и про кротовые норы. Но лесные тропки – это какая-то ересь…

– Ну да. Наши предки ничего такого не изучали. Просто ставили ловушку на вурда, а когда вурд попадался, принуждали его открывать нужный путь.

– Вурд? Никогда о таких не слышал.

– В книгах о них почти не пишут, это правда. Повывелись нынче вурды. Столько тропок требовалось открыть, вот они и кончились. А ведь были когда-то весьма плодовитым народцем. И жили, кстати, не так далеко от ваших родных мест.

– Вы что же, извели целый народ ради этих своих тропок? – удивился Николай. – Геноцид устроили?

– Ну вурд, он ведь кровью людской питался и человечиной не брезговал, – необычно холодно и зло произнесла Айви. – Так что не стоит их жалеть. И обвинять никого не стоит. Неандертальцы вон не в пример были добрее вурдов, а всё равно их ваши предки схарчили.

– Наши предки, – поправил Николай. – Волшебный вы народ или нет, гены-то общие. Все мы, в конце концов, произошли от Люси.

Айви остановилась на захудалой бензоколонке, где не оказалось даже приличной закусочной, а только небольшой магазинчик, поэтому им пришлось обойтись чипсами и баночкой колы из автомата. Зато автозаправочная станция расположилась на вершине пологого холма, и отсюда открывался хороший вид на трассу в обе стороны, так что они стояли на осеннем ветру и наблюдали, не появятся ли преследователи. Холодный ветер прогонял сон не хуже крепкого кофе. Николаю, правда, жутко хотелось курить, но отойти от бензоколонки далеко он не рисковал, а только перемалывал челюстями чипсы, пакетик за пакетиком.

Преследователи не появились ни в первые полчаса, ни позже, и, стало быть, с монетами они угадали и демона вызывали не зря.

– Теперь можно нанести визит графу, – сказала Айви, стряхнув с себя несколько крошек.

– Как жаль, что нельзя сбагрить монеты демону навсегда.

– Давайте не будем в сотый раз толочь воду в ступе.

– Но у меня возникла идея, – сказал Николай, уже забираясь в машину.

Они впервые выехали с бензоколонки без спешки. Николай с удовольствием закурил.

– У вас? Идея? Опять?

– Представьте себе. – Он выпустил дым в чуть приоткрытое окно.

– Валяйте, рассказывайте, – разрешила Айви. – Время-то у нас теперь есть.

– Я вот что подумал, – начал он, не обращая внимания на сарказм. – Если маячок стоит только на одной из монет, то мы легко можем вычислить, на какой именно.

– Правда?

– Да. Мы могли бы поступить следующим образом. Сперва разделить монеты на две равные части. Одну отдать демону на хранение, вторую оставить себе. Если после этого появится погоня, значит, меченная монета находится в нашей половине, а если не появится, то, соответственно, в половине демона. Затем оную половину мы вновь делим на две равные части и опять отдаём половину демону. И так, пока не останется та единственная монетка, что нам нужна. Вернее, наоборот, та, от которой лучше избавиться.

– Прекрасно, – одобрила Айви. – Идея в самом деле недурна. Мы могли бы закрывать обязательства, не подвергаясь постоянной опасности и без бешеной гонки. Но ваш способ никуда не годится по чисто технической причине. Такое число вызовов демона может испортить карму и вдобавок опустошить мои запасы драконьих слёзок. Есть методы дешевле и проще.

– Куда уж проще, – не поверил Николай.

– Мы можем заехать к специалисту, ну, то есть к колдуну, читающему наложенные на предметы заклятия, и он без труда распознает маркер. Правда, только в том случае, если метка на монете действительно есть. Мало того, при определённых условиях специалист мог бы даже снять заклятие. Однако об этом мы подумаем позже. А сейчас надо продержаться до назначенной встречи с графом Эйхофом.

– И сколько нам ещё болтаться на дорогах?

– Пять часов, сорок минут.

– Тоска.

Разговор иссяк. Дальше они ехали молча, под естественный аккомпанемент дороги: пение шин, урчание двигателя, свист ветра. Поначалу такой фон казался романтичным, приятным, но вскоре начал надоедать.

– Можно включить какую-нибудь радиостанцию или просто музыку? – спросил Николай. – А то уже мозг пухнет от этой монотонности.

– Радио нет, а музыки сколько угодно.

Айви нажала на клавишу плеера. Раздался негромкий и очень знакомый гитарный перебор, затем столь же знакомый шум зрительного зала.

– «Иглз»? – удивился Николай. – «Отель Калифорния»?

– А вы что, собственно, ожидали? – с ноткой конфликта в голосе спросила Айви.

Она явно устала от его общества и едва сдерживала раздражение.

– Не знаю. Ну, что-нибудь этническое, наверное. «Иван Купала» там или что-то такое.

– Сами слушайте свою «Кострому», а я предпочитаю классический американский рок, в крайнем случае регги.

– Регги быстро надоедает.

– Каждому своё. Но музыкальная культура расцвета хиппи наилучшим образом соответствует моим ощущениям, когда я веду машину, а я, знаете ли, стремлюсь к гармонии. Дома, конечно, на хорошей стереосистеме я чаще слушаю Дворжака, Берлиоза или Чайковского. Но если вас раздражают мои вкусы, можете выключить плеер вовсе. Я могу ехать и в тишине, особенно если вы не будете лезть с расспросами.

– Да нет, я не против, – пожал Николай плечами. – Пусть будет «Отель Калифорния». А от расспросов вам всё равно не уйти.

Айви промолчала.

Следующую остановку она сделала через пару часов в небольшом городке, где-то в Восточной Европе, возле белостенного домика, обнесённого декоративным палисадом из виноградной лозы.

Они уселись за один из свободных столиков под соломенным навесом. Из домика вышел человек в явно национальной одежде, и Айви что-то сказала ему на языке, в котором Николай заподозрил венгерский, просто потому, что не смог бы повторить ни слова.

– Я заказала чашечку зеленого чая. Здесь его прекрасно готовят. Что заказать вам?

– Чёрный чай. С сахаром.

Она перевела, и официант удалился.

– Не любите зелёный чай или выбрали чёрный из чувства протеста? – скучая в ожидании заказа, спросила Айви.

– Я люблю чай, который мнут ногами китайские крестьяне, и сигары, скрученные на собственных бедрах кубинскими мулатками. Это придаёт бездушному, в сущности, товару толику человеческого тепла. И тогда он перестаёт быть просто товаром.

– Нравятся ли вам сорта кофе, насыщенные ферментами в пищеварительном тракте цесарок или мусангов?

Николай фыркнул.

– Я же говорю о человеческом тепле, а не о птичьем или… кто такие, кстати, эти мусанги?

– Виверровые, если вы об этом. Хищники, млекопитающие. Хотя самый дорогой сорт кофе пропускают через слонов.

– Благодарю покорно.

– А что насчёт алкоголя?

В этот момент подошёл официант и поставил перед ними два керамических чайника, сахарницу с дозатором и две пустые чашки на блюдцах. Затем он удалился, даже не предложив разлить чай по чашкам.

– В Андах готовят особый алкогольный напиток, ферментируя кукурузные зёрна слюной беззубых старух, – сказала Айви, наливая чай себе в чашку. – Они пережёвывают кукурузу и сплёвывают её в общий чан, где и происходит брожение.

– Алкоголь есть алкоголь, – флегматично произнёс Николай и тоже налил чаю.

– Всё-таки вы эстет, несмотря на неразборчивость в алкоголе, – заметила Айви, делая первый глоток.

– Я эстет, – согласился Николай, потом решил добавить: – Я эстет, но не сноб.

– И разница заключается в том…

– Я люблю экспериментировать. – Николай тряхнул несколько раз сахарницей над чашкой. – Открыт для всего нового, в то время как снобы застыли в своём, как думают они, эстетическом совершенстве.

– Быть может, вы просто хипстер?

– Нет. – Он улыбнулся. – Хипстеры слишком подвержены общественному мнению, даже в своём отрицании такового. Во всяком случае, они подвержены стилю и моде.

– Вы эстет-индивидуалист, – решила Айви.

– Можно и так сказать.

* * *

Спустя два часа, совершив множество волшебных переходов по просёлкам, они остановились на окраине европейского, судя по архитектуре, городка у старого каменного дома в два этажа. Дом стоял на границе обширного парка, в глубине которого возвышался замок.

Им опять предстояло спускаться, и Николай задумался, отчего всевозможная магическая атрибутика, как, впрочем, и живность, хранится и обитает чаще в подвалах, бункерах и подземельях, нежели в пентхаусах или на худой конец на чердаках. На первый взгляд разницы никакой, в любом случае им предстояло бы ходить по лестницам вверх и вниз. Но обычно, двигаясь к цели, они шли не спеша, а вот потом всегда что-то происходило, и обратно приходилось бежать. А бежать, между прочим, из всевозможных подземелий приходилось именно вверх.

Сейчас их сопровождал граф Эйхоф – высокий худой старик с острым носом и покрасневшими глазами. Он носил роскошный парик аллонж, вычурные туфли с массивными пряжками и старинный костюм с жабо и прочими рюшечками, всех названий которых Николай припомнить не смог, а вернее, и вовсе не знал. Суровый вид хранителя библиотеки не располагал к расспросам. Впрочем, тот вообще не обращал внимания на Николая, принимая его за слугу прекрасной госпожи Айви. Старик скрипел ей на ушко с мерностью колодезного ворота. Хорошо, что смазывали его голосовой аппарат, похоже, давным-давно, и Николай всё прекрасно расслышал.

– Большую часть замка приходится сдавать, моя дорогая Айви, – жаловался граф. – Сдавать проклятым нуворишам, полагающим, что они вместе с замком могут получить породу и стиль. Что самое неприятное, сдавать приходится не от бедности, я мог бы легко оплатить счета, даже если бы топил все камины круглосуточно и не каким-нибудь углём, а благородным дубом или буком. Я способен содержать достаточно расторопных слуг, чтобы чуланы и чёрные лестницы блестели, как в Рождество. Я не говорю уже о конюшнях и псарнях, вы же знаете, дорогая Айви, как я отношусь к животным. Но мытари приходят и спрашивают об истоках доходов, а вот их-то я открыть не могу. Приходится изображать из себя старого обнищавшего аристократа.

– Нам всем приходится надевать маски, граф, – сочувственно произнесла овда. – И исполнять несвойственные нам роли.

– Да, именно так. Надевать маски, исполнять роли, – проскрипел Эйхоф. – И жить во флигелях для прислуги. И пользоваться наёмным авто. И питаться пищей, какую во времена моей молодости не рискнул бы вкушать и крестьянин. Наше влияние умаляется. Мы всё больше отходим в область сказок, преданий, мифов.

– Вы совершенно правы, дорогой граф.

Они брели втроём мимо полок, и Николай молча катил за Айви деревянную скрипучую, как сам граф, тачку, в которую девушка, после одобрения хранителем, складывала нужные книги. На присутствие Николая оба небожителя по-прежнему не обращали внимания. Он был простым слугой, рабом, при котором хозяева могли говорить о важных вещах, не придавая значения лишней паре ушей. Где-то так.

– Знаете, Айви, – сказал граф, – а ведь вы не первая столкнулись с подобной проблемой. И мне кажется, всё это неспроста. Да-да, уж поверьте чутью старика.

– Надеюсь, получив нужные книги, граф, я разберусь, что к чему, – поклонилась овда.

* * *

В мотеле «Озёрный» (обыкновенном мотеле, без волшебства и волшебников) Айви заплатила за два номера обычными рублями, которых у неё оказался приличный запас, и, получив ключи с массивными номерками, бросила один Николаю.

– Не вздумайте дать дёру, добрый человек, – предупредила она, когда их никто не слышал. – Если охотники найдут вас одного, ничто не сможет спасти вашу побитую молью шкуру.

– Спокойной ночи, сударыня! – сказал он, слегка поклонившись.

– Надеюсь, – ответила она и отправилась к себе в номер…

…Николай разделся и с удовольствием забрался в ванну. Весь этот забег, длиною в два дня, он пытался оценить своё положение, но только оказавшись в состоянии относительного покоя, смог обдумать его без спешки. Однако с ним произошла странная вещь. Начиная размышлять о чудесах, магии, врагах и свалившихся на его плечи обязательствах (всё это ещё плохо укладывалось в сознании, противоречило прежнему опыту и знаниям), Николай раз за разом спотыкался, пытаясь осмыслить образ Айви, после чего мог думать уже только о ней. Эта девушка казалась воплощением мечты. Конечно, следовало сделать поправку на чувственность, обычную гиперболизацию, как следствие гормонов, выброшенных благодаря эффекту любви с первого взгляда. Но при любых поправках Николай сохранял уверенность, что женщин, подобных Айви, ему не доводилось встречать во всей своей прежней жизни. Именно прежней, потому что теперь началась совершенно иная жизнь. И встреча с Айви как раз и отделила одну от другой.

Она не казалась такой уж недоступной, держалась порой холодно, отстранённо, однако иногда улыбалась ему, шутила. Тем не менее Грачевский понимал, что у него нет никаких шансов. Овда нуждалась в нём лишь как в инструменте, который навязали ей обстоятельства. И, что говорит в её пользу, смирилась с невозможностью выбора, согласилась на то, что есть, и даже не стала срывать на нём раздражение. Вместе с тем как мужчина он не вызывал у неё хотя бы малейшего интереса, да и вызвать не мог. Ибо не было в нём (и Николай вполне отдавал себе в этом отчёт) никаких особенных достоинств, ни свойственных рыцарю, воину, герою, ни свойственных даже мальчишке пажу или, например, менестрелю. Ничего такого, чего нельзя найти пучок за пятачок даже в их сером мире, а уж в окружении Айви таких, верно, дальше конюшни и не пускают.

Дело усугубляло его нынешнее положение бомжа. Хорошо, что накануне он хотя бы почистил пёрышки (там, где происходила последняя в прошлой жизни попойка, обнаружилась прекрасная ванная, и прежний Николай на время взял верх над Коленькой, ускользнул от общества и насладился по завету классика мылом душистым и полотенцем пушистым. А одежду он сменил всего неделю назад, заскочив на собственную квартиру, чтобы стрясти с квартирантов плату). По этой причине он не слишком наполнял запахами городского дна те помещения и транспортные средства, что ему приходилось делить с Айви. Он содрогнулся, представив, как выглядел бы и «благоухал», повстречайся они неделей раньше. Тем не менее и теперь он чувствовал себя неловко и, в конце концов, пришёл к мысли, что одежду не мешало бы простирнуть.

Обернувшись полотенцем, Николай собрал грязную одежду в комок и прямо босиком отправился в холл.

– Мне нужна стиральная машина, фройляйн, – обратился он к сидящей за стойкой на ресепшен молодой девице.

Девица была, что называется, кровь с молоком. Классическая деревенская барышня (обслуга мотеля наверняка набиралась в соседнем посёлке). Пышные формы, сильные руки, тугая коса. Разве что упакована она была в бордовую униформу мотельной сети вместо какого-нибудь свободного одеяния из неокрашенного льна. Ну так, во всяком случае, представлял себе Грачевский здешнюю буколическую атрибутику.

Ожидая ответа, он рассматривал регистраторшу, а она, нисколько не стесняясь и не спеша с ответом, изучала его, словно оценивая потенциал.

– Вон тот коридор, первая дверь налево, – произнесла наконец девица и, подперев круглое лицо кулаками, спросила томно: – Это, наверное, очень скучно, сидеть и ждать, пока машина всё постирает?

Кровь в жилах Грачевского потекла чуть быстрее. В любой другой обстановке он пустился бы, что называется, во все тяжкие, слишком уж много пропустил, пока бомжевал, но сейчас у него из головы не выходила необыкновенная спутница. На её фоне любая другая женщина казалась такой же рисованной, как красотка на этикетке. И дело даже не в этом, в конце концов, красотками с этикеток он брезговать бы не стал, но Николай вдруг почувствовал некую до конца непонятную преданность Айви, как будто добровольно принёс ей присягу на верность. Откуда это пришло, понять он не смог. Но вздохнул и, сухо бросив девице что-то про усталость и головную боль, отправился в прачечную один…

…Среди ночи Николай проснулся от собственного храпа, приняв его за рычание зверя. Им вдруг овладела паника, он вскочил, осмотрел номер, заглянув в ванную, туалет, за шторы. Похоже, ему приснилась какая-то мерзость или жуть, но вспомнить не удалось даже маленького фрагмента, лишь ощущение безысходности, затягивающее, как чёрная дыра. Вернувшись в кровать, он ещё долго не решался выключить свет.

А утром появился демон со странным именем Драгош. Они ждали его в комнате Айви, собрав вещи и готовые рвануть сразу, как только меченые монеты вновь начнут жечь карман.

Исчадие возникло за спиной Николая, и он не на шутку перепугался, когда почуял, как затылок обдало знакомым жаром, а во рту появился привкус огнеупорной глины или шамотного кирпича. Почти одновременно с этим он услышал треск и почуял дымок – ему показалось, что вот сейчас горячие пальцы с огромными, но ухоженными когтями сомкнутся на его горле. Стараясь не выглядеть испуганным, он обернулся и увидел, что демон при появлении, видимо, зацепил картину на стене, во всяком случае, уголок рамки обуглился и слегка дымился. Николай прочистил горло резким выдохом, перешедшим в кашель, и благоразумно отошёл в сторону.

– Возвращаю хранимое, о прекраснейшая из фей, – произнёс Драгош. – И ожидаю стандартной оплаты. Наличными.

– Может, возьмёшь чек? – спросила Айви, и Николай с трудом понял, что она так пошутила.

– Я беру только драконовыми слезами, вы же знаете, – не стал играть в её игры демон. – А чековые книжки, к вашему сведению, теперь не используют.

Он протянул ладонь. Айви опустила туда два камешка со своего ожерелья.

– Будет работа, вы знаете, как связаться со мной! Прощайте, сударыня!

Сказав это, Драгош превратился в облачко дыма, которое быстро развеялось…

– Стало быть, эти волшебные камешки ходят у вас вместо наличных? – спросил Николай.

Они уже покинули мотель и сменили несколько дорог разного качества. Николай заметил, что его спутница предпочитала немецкие или итальянские, где можно вволю разогнаться, но не брезговала и заштатными дорогам российской глубинки, на которых фургон раскачивало, как морской корабль в хороший шторм.

– Нет, – ответила Айви. – Просто наш аналог денег Драгошу в его мире не нужен. Вот и приходится рассчитываться бартером.

– Жаль! Слёзы дракона! Очень была бы удачная метафора для денег, не то что, например, рубль.

– Метафора? – удивилась девушка. – Они и на самом деле слёзы дракона. Застывшие от времени, как янтарь, только не в море, а в огненной лаве и не из смолы, а из слезы.

– Всё же весьма поэтичный образ, – не согласился Николай.

– Зависит от точки зрения. Не думаю, что смерть драконов была столь уж безболезненной. Ну а мы видим в этих слёзках ценность и считаем их хорошим вложением.

– Вложением?

– Видите ли, в гранито-гнейсовых массивах архейской эры, в формированиях тех давних времён, когда огонь Земли медленно угасал и драконы, живущие в нём, умирали от недостатка жара, слёзок находят пока ещё довольно много. Но зато и используют их сравнительно часто, а новых ввиду полного вымирания драконов не прибавляется, и потому цена их с годами будет только расти.

– Понятно, – сказал Николай. – Поэзия не ваш конёк. Вы швыряетесь метафорами просто, чтобы набить цену инвестициям. Так вы их скупаете в качестве инвестиций? Я имею в виду слёзки.

– Не угадали. Меня больше интересуют прикладные особенности диантанов. Каждая такая капелька после определённой амры вызывает драконий огонь, способный спалить всё живое и расплавить всё неживое в объёме средних размеров спортивного зала. А вот если применить другую амру, слёзка будет медленно испускать жар и сможет согревать тот же спортивный зал целую зиму.

– А ещё их можно впаривать демону и использовать для украшения, – добавил Николай.