Читать книгу Чужие письма - Сергей Гилёв - Страница 4

Красный метеор озарил небо Балашихи. Звёзды в ночном сиянии подмигивали, пульсируя, несли жителям Земли свой дальний галактический привет. А горячий метеор по дуге прошёл на запад, потом неожиданно встрепенулся, вспыхнул, миниатюрной молнией сдетонировал между Большой и Малой Медведицей и пошёл на снижение, разваливаясь частями.

Если бы в тот миг хоть одна живая душа увидела этот свет, этот кровоточащий алый восторг, то, скорее всего, сразу влюбилась бы в него без памяти. Так романтичен и прекрасен был тот всполох, единый в огненном порыве. Но люди спали в кроватях, в своих домах из панельных блоков, шевелили ступнями во сне. Они не видели, как в истошном сиянии в лес рухнул дымящийся неведомый остов.

На поляне, укрытой невысокими кустами, дымился железный футляр размером три на два метра. Он был покрыт чёрными от взрыва следами. Поперечник лежал изрядно помятый, а антенны, которые некогда вздымались двумя прямыми линиями, болтались, переломанные, словно сухие ветви. Когда сбоку открылся люк и оттуда вывалился человекоподобный индивидуум, ничего в лесу не изменилось, только трели насекомых стали тише. А что могло измениться? Свет озарил мокрую от росы поляну. Свет из люка. Гладкий, как простынь, белый, льняной свет из космического корабля, упавшего с неба. Инопланетный гость показался на пороге футляра, перелез через край открывшейся двери и рухнул прямиком в подлесок. Он кряхтел, держась за живот, стонал. Ему было больно. Больно от ран, полученых при падении с высоты, да от крапивы, которая жалила нещадно его мягкую, гладкую кожу. Инопланетянин ворочался с боку на бок и хрипел:

– Ургх-ургх.

Глухая ночь стояла над Балашихой. Пришелец сначала пытался подняться на ноги, но так и не смог этого сделать. Он был от пяток до макушки похож на человека. Только голова была чуть больше, да глаза с большущими зелеными зрачками смотрели хищно. Пришелец пытался осмотреться, поднял голову, но, растратив силы впустую, утерял сознание. Его голова плюхнулась в свежую августовскую траву. Всё смолкло. А через час и свет в футляре космического корабля погас. Видимо, батареи повредились при крушении. Батареям пришёл конец.

Галина Вениаминовна долго просыпалась. В субботу она решила отправиться за грибами в лесополосу. Галина Вениаминовна – типичная российская пенсионерка, лежала и пялилась в потолок, ворчала что-то под нос, пыталась снова заснуть, но свет восходящего солнца уже полез в глаза, поэтому она нехотя села в кровати и, беспомощно вращая головой, пыталась сообразить, что же ей такого предпринять спозаранку.

– Старость не радость, – шипела Галина Вениаминовна, хватаясь за ревматическую спину. Она долго выпрямлялась. Искала тапки. Стала надевать колготки, халат. В её голове рывками бродили мысли. Целые прорвы мыслей.

– Грибы-грибочки, платки-платочки! – напевала под нос Галина Вениаминовна, цедя беззубым ртом чёрный чай с синим слоном на упаковке. – Фкушна-а, – шуршала Галина Вениаминовна, заедая горечь овсяным печеньем. Она смотрела в окно. Смотрела, как на линиях электропередач плясали толстые вороны.

Когда Галина Вениаминовна уже собралась, она поняла, что квартира молчит. В квартире сквозняком висела тишина. Столбом пронзала две старухиных комнаты и кухню.

– Боря, Боря-а, Борис! – позвала Галина Вениаминовна. Вдруг из-под дивана выбрался лохматый пёс. Он кинулся к хозяйке. – Ты чего ж молчишь, озорник, не заболел случаем? – Галина Вениаминовна протёрла собаке глаза, потрогала нос, потрепала пузо с чередой розовых сосочков и, нацепив на пса ошейник, выскользнула из квартиры.

На лестнице Галина Вениаминовна встретила соседку.

– Ты куда ж собралась-то в такую рань, Галь? – спросила та, застыв с пакетом мусора посреди лестничной клетки. Пенсионерам всегда до всего есть дело. В подъезде пахло мочой.

– Да пойду по грибы схожу, Тома-то сходила, вон, припёрла корзину целую, да там белые, да опята, да ещё какие-то, вот такая корзинка-то, полнёхонькая… До краёв, чай, – воспалилась Галина Вениаминовна, она показала руками вымышленную корзину и грибы в ней. – Может, засолю на зиму-то.

– Ой, да полно тебе уж, не сезон ещё, сентябрь сезон-то! – противоречила соседка.

– Да чего не сезон-то, поди, уже конец августа, да дожди шли весь месяц, поди, взошли уж, – тараторила Галина Вениаминовна, нервно одёргивая косынку.

– Ну смотри, потом расскажешь, как там в лесу да чего, да осторожнее, ножик-то взяла? У меня Лёшка ножики поточил, хочешь, дык возьми мои-то, острые они, может зайдешь?

– Да ну, какой, у меня своих полно, пойду я.

– Ну смотри.

– Ага. Пошла. Давай. Ох.

Соседка, обутая в тапки, двинулась выкидывать мусор, а Галина Вениаминовна с примолкшим псом и пустой корзинкой пошла вниз по лестнице прочь из подъезда.

Когда Галина Вениаминовна пробралась в лес, она дышала полной грудью. Свежесть забралась в легкие. Галина Вениаминовна расправила плечи и потёрла суставы. Ветки гудели в кронах. Ветер танцевал между тополей.

– Чего смотришь-то, иди, бегай, – пенсионерка смотрела на пса и не понимала, почему тот всё утро молчит.

– Чуешь чего, что ли, засранец ты? – Галина Вениаминовна глядела на питомца, который молча смотрел перед собой, строго прямо, и нюхал воздух. Его чёрные глаза сверлили чащу лесополосы. Галина Вениаминовна пристально поглядела в ту же сторону.

– Ну Боря, выдумщик-то, а, пойди погуляй, родной, пойди, давай, – старушка нагнулась и, отцепив собаку с поводка, похлопала его по спине. – Иди, иди, Борюсенька, иди, не бойся, дурачок.

Пёс поглядел на хозяйку и медленно побрёл в направлении чащи, лапы его утопали в изумрудной подстилке.

– Далеко не бегай, я за тобой, слышишь? – крикнула вдогонку пенсионерка и побрела, ступая калошами по мокрой траве.

Когда Галина Вениаминовна забрела в самую чащу, она вдруг увидела остов корабля инопланетянина. Большущая алюминиевая банка, вся искорёженная и прогоревшая, лежала во рву, прямо в центре поляны. Трава чуть поодаль была сожжена. Выгорела. Галина Вениаминовна опешила, она выронила корзинку и открыла рот от изумления. Её первой мыслью было бежать в обратную сторону и поскорее вызвать полицию.

– Авария что ли, хоспаде! – закрывая рот сморщенными ладонями, прошептала пенсионерка. – Нажрутся и за руль, черти такие, а, ума нету совсем, ой-ой! – потом Галина Вениаминовна сообразила, что ближайшая дорога расположилась в нескольких километрах от леса, и осеклась.

– Ой, что ж делать-то? Борька, Борька, чёрт лохматый, да не лезь туда! – вскричала старуха, кидаясь за собакой, которая побежала нюхать лежавшего в кустах пришельца.

Первым, что бросилось в глаза Галине Вениаминовне, был большой, круглый овал головы гуманоида. Пенсионерка с присущей ей осторожностью, прикрыв ладонью рот, смотрела, как в траве распласталось тело пришельца. Она отметила, что внеземной гость был одет в трусы и куртку. Куртка ослепительно блестела в лучах восставшего солнца. Трусы синим гулом врезались пенсионерке в очки.

– Ой, что ж творится-то! Что ж делается-то, а? – Галина Вениаминовна страдальчески бродила подле инопланетянина и всё силилась понять, жив тот или мёртв. Когда пришелец пошевелился, пенсионерка, схватившись за сердце, отпрыгнула назад.

– Ой, – её каркающий голос пронёсся над кронами. – Ой, – повторила она. Пёс Борис зашёлся в истерическом лае.

Пришелец, так долго пролежавший в балашихинской лесополосе, понемногу приходил в себя. Сознание возвращалось. Боль притихла. Он отворил веки. Повернул голову. Моргнул и увидел пенсионерку, которая, вытаращив глаза от ужаса, глядела на него. Гуманоид выпрастал руку из-под живота и поднял её в межгалактическом акте дружелюбия. Он попытался улыбнуться.

Пенсионерка вскрикнула и упала в обморок.

Когда Галина Вениаминовна очнулась, то поняла, что лежит у себя дома на кушетке и всё с ней хорошо. Только голова немного кружилась.

– Фух, – только выдохнула пенсионерка. – Приснится же такое! – она потёрла глаз, а когда отняла руки, то увидела, что тот самый инопланетянин сидит на стуле в паре метров от неё. Живой и здоровый. Маленький.

– Хоспаде, так чего же, а? Правда, что ли? – прошептала с ужасом Галина Вениаминовна и замерла, чуть живая.

– Ой, злыдень-то, а, что ж ты, меня насиловать пришел что ли? Паскудина ты голоногая, а, изверг, ворюга, а! Ой! Чего творится-то? – пенсионерка подняла колени к подбородку и, забыв про ревматизм, смотрела на инопланетянина. Она выла что есть мочи. – У-у-уй! – инопланетянин же снова поднял руку в акте дружелюбия. Его ладонь глядела прямо в лицо Галине Вениаминовне. Будто успокаивая. Гипнотизируя.

– Чего ты мне кажешь, а? Сгинь ты, нечистый, а, ох погубил, гад такой! – самое странное было в том, что пенсионерка нисколько не боялась инопланетянина. Она краешком сознания понимала, что это несчастное создание угодило сюда не по свой воле. Старуха оглядывала блестящую куртку гуманоида, его большие зелёные глаза, участливо смотревшие Галине Вениаминовне в самое сердце, и будто бы успокоилась. Она подумала о том, что ей надо померять давление, что неплохо бы выпить «глицинчику». Галина Вениаминовна, сама не своя от пережитого, произнесла вдруг:

– Чай-то будешь, а? Коли издалека приехал-то, устал, поди, может, тебе кофейку вскипятить, пироги есть, может, супу похлебаешь? – пенсионерка силилась понять, чем же помочь бедолаге. Дружелюбие проникло ей в сердце.

– А ты как меня домой-то доволок, пакость? – Галина Вениаминовна прикинула, как инопланетянин тащил её неживую на плечах. – И как мы внутри-то оказались, а Борьку как довёл? – испуг снова приник Галине Вениаминовне к сердцу. Она недоверчиво покосилась в сторону пришельца. Он сидел на стуле, не шелохнувшись. Глядел на неё, улыбаясь краем пухлых губ.

Инопланетянин поднял руку. Вдруг коробок спичек, лежавший на журнальном столике, полетел по воздуху и упал перед ногами пенсионерки. Пришелец кивнул.

– Что же это ты, святая троица! – глаза Галины Вениаминовны лезли из орбит. – Это, это же телякинес что ли этот? Я ж программу смотрела про это самое.

Инопланетянин кивал головой. Он всё понял.

– Ты язык-то знаешь, по-русски говоришь, чего молчишь-то? Или ты того… Американец что ли какой? А? – силилась Галина Вениаминовна. Она смотрела на блестящую с серебряным отливом куртку инопланетянина.

– На Баскова похож, – загадочно подняв брови к небу, мечтательно прошептала Галина Вениаминовна.

Вдруг пенсионерке стало так хорошо в обществе гуманоида, что она опустила ноги и подошла к нему вплотную.

– Чего смотришь-то, окаянный, а грибы где, чай, оставил в лесу, эх ты, раззява? – осведомилась Галина Вениаминовна.

Инопланетянин указал пальцем на кухню. Он поднялся и пошёл туда. Пенсионерка, шаркая тапками, побрела за ним. На кухне стояла полная корзинка грибов. За окном падали листья. Балашиха пульсировала в городском ритме.

– Ой, и грибы тут, ты ж мой хороший, – туман в голове Галины Вениаминовны рассеялся. Она совершенно перестала бояться этого милого, невысокого товарища в синих боксерских трусах. Она догадывалась, что тому сильно не повезло, вспоминая лежащий на боку и обгоревший космический корабль. Ей до боли в сердце захотелось вдруг обогреть несчастного инопланетянина.

– Сейчас я тебе чайку кипячу, ты ж мой золотой. Да картошечки поставлю жариться… С грибами-то со свежими будешь, поди, голодный, с дороги-то?

Инопланетянин с интересом поглядел на Галину Вениаминовну. Его голова приопускалась то влево, то вправо. Как у собаки.

Когда картошка зашипела в сковороде, Галина Вениаминовна высыпала следом и грибы. Она задумчиво спросила, помешивая картошку:

– Эта банка-то твоя, ты б её спрятал… А то она там лежит в кустах, мальчишки какие наткнутся, испугаются, или соседи найдут. Сейчас грибов-то много, вот и народу много шастает, лесополоса-то маленькая, такая она у нас, – кряхтела, нависая над сковородкой, Галина Вениаминовна. Инопланетянин знаками пытался пояснить пенсионерке, что корабль он спрятал.

– Чего ты мне на граблях своих тут показываешь, не понимаю я ничего! – Галина Вениаминовна махнула в сердцах рукой. Тогда инопланетянин, воспользовавшись своей способностью перемещать предметы, поднял над столом сахарницу и перенёс её взглядом за торчащую на столе хлебницу.

– Вот так бы и сказал сразу, а то пойми тебя, чего ты там да как. Ну и хорошо, коли прибрал, с глаз-то оно как-то проще. Прибрал и прибрал.

В это время на кухню зашел пёс Борис, он недоверчиво поглядел на пришельца и присел рядом с пенсионеркой.

– Боря, ты чего весь день тихий такой, а? Есть хочешь, поди? – пенсионерка достала из холодильника колбасу и, отрезав большой ломоть, бросила Боре на пол. Боря взял колбасу и, косясь на инопланетянина, вышел с кухни. В прихожей раздался чавкающий звук.

– Вон как есть-то захотел, дурень, проголодался весь, сидит целый день у себя под диваном, ушами водит.

К тому времени картошка была готова. Галине Вениаминовне почему-то пришло на ум имя инопланетянина. «А чего без имени-то сидеть», – подумала пенсионерка. В голове у Галины Вениаминовны целый день провисел фотопортрет внука Антошки в гусарских эполетах и так пряно стало на душе от образа внучка, что гуманоид тут же стал тёзкой внука Галины Вениаминовны.

– Антоша, ты это… Пошёл бы в комнату, телевизор включил пока, я сейчас чесночку-то почищу, да и за стол сядем. Ты коньяк пьёшь? Я-то сама не пью, капельку если только.

Когда на столе, окутанная паром, возникла сковорода с картошкой, Галина Вениаминовна произнесла:

– Чего смотришь-то, Антошка, давай-давай, накладывай, кушай, рот-то есть поди, вот, оголодал весь, давай уж, поешь.

Пенсионерка, натолкнувшись на вопросительный взгляд гуманоида Антошки, взяла тарелку и наложила тому горку картошки с грибами. Инопланетянин смотрел, как на белой плоскости дымилось что-то склизкое.

– Ты это… Грибочки-то пробуй. Вкусные грибочки-то. Опята это, нос-то чего воротишь? Вот, держи! – пенсионерка налила в стопку немного коньяка. Антошка взял в руки вилку и, проткнув ей гриб, вертел перед глазами.

– Дурень ты, смотри, как надо! – Галина Вениаминовна положила в рот несколько грибов, которые пальцами взяла из сковородки и начала их жевать. Инопланетянин Антошка поступил так же. Он поднял свои зелёные глаза и задумчиво пробовал грибы на вкус.

– Вкусно? Бери ещё, ешь-ешь. Оголодал там в своей банке, поди, хоть картошки поешь, грибы-то кушай, я ещё принесу, коли всё съешь.

Инопланетянину, видимо, понравились грибы. Он, положив вилку на стол подле себя, взглядом вытягивал их из-под дымящейся картошки и направлял в рот.

– Ой, да молодец-то какой Антошка, смышлёный какой, кушай давай, ешь, наедайся впору, когда ещё балашихинских-то грибочков покушаешь! – пенсионерка улыбалась во всю свою пустую челюсть. Она всё же пропустила несколько капель коньяка. По телу заструилась влага опьянения.

– А ты чего смотришь-то, не пьёшь что ли, да и правильно, что не пьёшь, молодёжь нынче-то совсем пить стала, – причитала Галина Вениаминовна. – При Хрущёве такого не было, – пенсионерка задумчиво глядела в окно. – Не было такого, а сейчас-то что, ходят, обрядятся все, эти телефоны мобильные. Ты Хрущёва-то не помнишь, поди? Да ну тебя, – пенсионерка махнула на Антошку рукой. – Молодой ты ещё, какой там Хрущёв.

Галина Вениаминовна вдруг заметила, что они с Антошкой подъели все грибы со сковородки.

– Вкусные грибы-то какие, а? Вот бабушка насобирала впрок, да, Антошка? Ты грибы-то ещё будешь? Картошку-то совсем не поел. Я сейчас, – Галина Вениаминовна попыталась подняться, но ноги её не слушались. – Вот тебе, нечисть? – шептала пенсионерка, глядя на инопланетянина. Антошка сидел с потерянным видом. Он икнул. Его губы посинели.

– Чегой ты, Антошка, сидишь? – Галина Вениаминовна вдруг почувствовала, будто похудела на двадцать килограмм. – Грибы что ли протухшие, а, плохие грибы-то что ли, Антошка? – пенсионерка осознала, что Антошкино лицо плыло перед ней. Оно покрылось дымом, размылось. В ноги ударила сила. Мышцы напряглись. Пенсионерка встала и попробовала идти. Шатаясь на ватных трясущихся стопах, Галина Вениаминовна вдруг поняла, что ей до смерти хочется послушать музыки. Она поглядела на Антошку. Инопланетянин сидел, не шелохнувшись, глубоко дышал, но улыбался. Перед взглядом пенсионерки поплыли огромные оранжевые сферы.

– Ах ты, чёрт бы тебя побрал. Чего это? А? Антошка? – пенсионерка почувствовала, как из-под пола пробивается какой-то гулкий, хлябающий звук.

– Антошка, чего это? – Галина Вениаминовна будто потакала звуку, её руки ритмично заходили в такт дымному ритму. Она осторожно позволила им выбрасываться из-под халата. Самим.

– Бух-бух! – звук в голове Галины Вениаминовны ходил по кругу. Сферические образы кругов перед глазами стали фиолетовыми. Пенсионерка поглядела в окно. Она ритмично кивала в такт музыке. За окном из трубы далекого завода пошёл густой, красный дым, вперемешку с чудесными птицами, вылетающими из его жёлтого жерла.

– Чего это, фабрика-то… – Галина Вениаминовна смотрела, как в углу танцевал Антошка. Он выкидывал ступни вперёд, его бёдра активно раскачивались. Глаза часто моргали. Инопланетянин стал совсем белый. Обутый в замшевые туфли, инопланетянин давал гопака. Туда-сюда.

– Бледный ты, Антошка, изголодался весь, давай ещё грибочков, да ты танцуй давай, танцуй, ага! – пенсионерке было так хорошо, что она пошла на кухню и открыла трёхлитровые залежи маринованных опят. Высыпав их в тарелку, старуха вернулась обратно в комнату. Она увидела, как в углу, сидя на стуле, Антошка глядит на портрет деда Галины Вениаминовны. Его зрачки рассыпались в склерах кострами синих точек.

– Дед мой, – гордо сказала пенсионерка. Ей показалось, что звук голоса отдаётся эхом во всех частях комнаты.

– Музыка-то хорошая какая, да, Антошка? – произнесла Галина Вениаминовна, чувствуя, как в перепонках гремит крыльями радужный звук колокола, переливаясь в пространстве от перламутрового до светло-розового. Антошка кивал головой, его ступни ходили ходуном. Квартира превратилась в большую огненную речку, в которой по колено стояла Галина Вениаминовна и её гость Антошка. Они двигали бёдрами, улыбались и ели грибы. Грибы приобретали разные оттенки. Грибы покачивались на ладонях. Земля отдавалась в каблуки. Сонмы огненных шаров загорелись вдруг над головой Галины Вениаминовны.

– Красотища-то какая! – шептала Галина Вениаминовна, обнимая Антошку за плечи. Антошка смотрел на Галину Вениаминовну.

Антонина Смирнова, соседка Галины Вениаминовны, смотрела телевизор, когда вдруг услышала неопределённый, всепоглощающий шум музыки, доносившийся с лестничной клетки. Антонина Смирнова вышла в подъезд и, оглядываясь, поняла, что дверь в квартиру Галины Вениаминовны приоткрыта, а оттуда несутся на весь дом громкие булькающие звуки. Антонина Смирнова на цыпочках приоткрыв дверь, засеменила по коридору в комнату. Подходя, она увидала, как на обоях отражаются всполохи жёлтого комнатного света. Они, будто костёр, дрожали. Переливами.

– Галя? – тихонечко позвала Антонина Смирнова. Она кралась, мягко ступая, прямиком на тугие звуки музыки, разносящиеся не только на всю квартиру, но и на весь подъезд.

– Галя! Умерла что ли, Господи, царство ей небесное, коли так, – прошептала с сожалением соседка, продвигаясь к гостиной.

Когда Антонина Смирнова наконец заглянула в комнату, перед ней предстала любопытная картина.

Антонина Смирнова увидела полуголую Галину Вениаминовну, дёргавшуюся, будто в припадке, посреди помещения с книжкой Льва Толстого в руке. Возле неё на стуле кружился маленький, лысый мужчина с большой головой в боксёрских синих трусах. На полу лежала разбитая банка грибов. В углу дымилась гигантская куча, к которой припал пёс Галины Вениаминовны – Борис. Из проигрывателя в шкафу доносились звуки музыки. Они разрывали уши Антонины Смирновой. Антонина Смирнова навзничь, захлебываясь слюной, провалилась в недра бессознательного.

Москва. Таганка. Октябрь 2016