Читать книгу То, что хотел сказать манкурт - Сергей Гордин - Страница 4

Это было обыкновенное утро, обычное начало дня: будильник, дикий звон механического монстра, отключаемый только силой воли и ватной рукой. Ванна, до которой нужно еще дойти, перекошенная физиономия, смотрящая с прищуром прямо на тебя, и что? Это я? Кухня: чайник, зажжённая конфорка или электрический нагреватель любого назначения и любой модификации, и, конечно же, попытка себя разбудить или хотя бы взбодрить глотком кофе, зачастую провальная. Потом нехватка времени при сборах на работу: одежда, наброшенная впопыхах, кофе, который обжигает губы, но бодрит, или

попытка в ускоренном темпе нанести макияж. А потом выход из дома и, конечно же, возвращение, так как забыл телефон на тумбочке в прихожей. Потом такси, автобус или трамвай, метро или иной вид общественного транспорта, а быть может собственная машина, где начинаешь разговаривать по телефону, писать смс—ки, читать электронные письма и изучать социальные сети, которые интересуют больше собственной жизни. И да, тебе тоже хочется чем-то поделиться, а по возможности – похвастаться.

Сочинение небылиц о себе начинается в раннем детстве. На извечный вопрос мамы: кто разбил любимую люстру футбольным мячом, мы начинаем придумывать как это произошло, или что Петька из третьего подъезда попросил похранить пачку сигарет у меня в кармане, иначе мамка его прибьет!

– А почему от тебя пахнет алкоголем?

– Не расстраивайся, мама, я переночую у друга, все будет хорошо.

– Ты точно, на войну не собираешься, ты меня не обманываешь?

– Да нет, мама, простое воспаление, хирург вырезал его, и все, руки, ноги на месте…

А после дембеля ты приезжаешь домой с наградами, отдав долг родине, да именно родине, а не государству, ведь родина и государство – это разные слова, имеющие разные значения, ведь государству должен только ты, но не оно тебе. А родине? Родине сколько не отдавай долг, все-равно не расплатиться, потому что она рядом с тобой везде: во дворе, где ты вырос, в детском саду, где вы с другом Петькой зимой катались с крыши веранды прямо в сугроб, иногда увеличивая его, а потом вам обоим выкручивал уши сторож; это там, где на скамеечке возле фонтана после прогулки, ты в первый раз поцеловал ее: робко, неумело, но так незабываемо; это там, где после купания в начале мая, ты ищешь гараж потеплее, чтобы прижаться к нему и согреться после холодной воды; это там, где выброшенные живые, но уже облупившиеся елки были собраны по всему двору, чтобы сделать одну большую ледянку, и скатиться с крутой горки всей пацанской гурьбой. Вот она – РОДИНА.

Как уже было начато: было обыкновенное утро. Вагон метро

ритмично покачивался при смене сегментов рельс. Его приятное и убаюкивающее покачивание не сбивало, а наоборот, усиливало дре- му. Но верный спутник во всем – телефон – был с собой. Он сейчас заменил почти все: аудио плеер, видео плеер, телефон, игровую приставку, портативный компьютер и потихоньку заменяет человека, точнее человеческое общение, приводя общество к ка- менному веку с его общинным строем, где охрой, выдуваемой изо рта на руку, рисовали смайлики (наскальную живопись).

Рядом сел мужчина со стойким алкогольным амбре, со щетиной далеко не одного дня, но еще и не так называемой

«французской грязью»:

– Это электричка едет до новой станции?

Немного смутившись вопроса, оторвавшись от очередной серии какого-то сериала, отвечаю: «Да, по крайней мере, так было написано на двери».

Пробурчав, что-то невразумительное, и как мне показалось, непечатное, он завалился спать, распространяя весенний аромат, видимо, с утра опохмелялся дарами Кубани – порошковое вино, как инвайт или юпи (просто добавь воды): в данном случае этилового спирта. При этом описании подошел бы смайлик с улыбкой или чертик, но непременно с улыбкой. Я не стал ему говорить, что на прошлой неделе читал пост одного известного блоггера (чудака с большой буквы М), который описывал этот маршрут.

Который день, украденной от жизни, Я провожу у запертой двери…

А вот и моя остановка. Потом 10 минут на маршрутке, и я в офисе. Как вы уже поняли, моя работа связана с большим количеством компьютерной техники, программ и всего, что современные политики называют IT технологии. Странно, они все время разговаривают о будущем, но не строят многотысячные кружки «юных техников» и прочее, а отдают это на откуп коммерсанту, забывая, что коммерсант никогда не думает о завтрашнем дне, ему нужно здесь и сейчас, а те кто, много думал о завтрашнем дне, живут, как все настоящие русские, в Англии.

Вы не поверите, но и здесь я бы поставил смайлик задумчивого кружка.

Стеклянная дверь открылась плавно, как и все в этом здании. У шефа был пунктик на этот счет. Он любил плавность и ритмичность. Это он почерпнул, побывав в Японии и пообщавшись с одним из сэнсеев системы «кайзен». Хотя, как говорят старожилы, которые помнят его по лихим 90-ым, когда современные бизнесмены формировали свой капитал. Тогда его звали Леха-кирпич. Почему именно так? Тут очень запутанная история, то ли он начинал с того, что отжал разваливающийся тогда кирпичный завод, то ли когда он стригся под современную по тем временам прическу, выглядел как кирпич, и присказка у него была постоянная «сделал морду кирпичом и вперед». Здесь нужно ставить долго улыбающийся кружок со слезами от смеха. Тогда он мог, приехав на завод или в офис, спокойно размахивать пистолетом или при всех ударить генерального директора. А сейчас? Сейчас это уважаемый человек – Алексей Эдуардович Крюков. Прошу любить и жаловать.

Пройдя пост охраны, и поздоровавшись с другом детства Петей, прохожу к себе. Кто такой «мой друг Петя»? Это тот, с кем мы постоянно шалили и покрывали друг друга, это тот, с кем вместе ушли в срочку, и с которым во время первой чеченской во- евали, с кем записались в контрабасы – службу по контракту, а за- тем, после ранения, я ушел учиться. Понял, что мне этого боль- ше не надо, а он? Он остался и подписал второй контракт, прошел вторую компанию. И вот здесь наши пути разошлись: он после окончания второй компании, причем ни разу не получив ранения, что всех удивляло, устроился в охранное агентство и теперь там на хорошем счету, а я пошел в студенты и получил образование. Наш ротный всегда говорил «свято тело – пусто не бывает» и смеялся над своей шуткой как угорелый, жалко погиб в том доме. Их зажали с молодыми ребятами, ничего не умеющими и незнающими. Чья- то ошибка, чей-то просчет, а может предательство. Толком тогда никто не расследовал, но между собой разговоры велись, что банду пропустили мимо себя два солдата-срочника, которых умное на- чальство оставило на посту на стратегическом направлении, дав им

по рожку патронов и пообещав, что наши придут на помощь. Они и сплоховали, побоявшись, да и кто в их случае не испугается.

Когда мы пришли на помощь своим ребятам, не могли поверить глазам. Изнасилованный реальностью разум отказывался принимать ужасающую картину всю разом, а только отдельными сегментами. Тем, кто был ранен, но не умер, отрезали мужские органы, а потом долго резали полосками, на лоскутки. Немая сцена – кровавый ужас такой расправы. Словами не передать удушающий запах крови и содержимого человеческого кишечника. У многих были отрезаны головы, уши, разбиты колени, пальцы. Зачем отрезать мужской орган? Вы не поверите, но по Корану мужчина без члена в рай не попадет. Почему? Считается, что бог не может определить половую принадлежность человека, поэтому не пускает в рай. Сейчас кто-нибудь, прочитав эти строки, назовет меня женоненавистником и сексистом, но это не так. Да, и тогда, и сейчас во многих религиях женщина не может попасть в рай, потому что она грешна от рождения и не имеет души. Это только потом душа у нее каким-то чудесным образом появилась. Здесь уместен немного румяный, закрывающий свой смех ладошкой, смайлик. Наверное, я открою великую тайну, но основные религии вышли из одной палатки Авраамовой. Да-да. В них много общего, например: все молятся на восток.

После того, как старшие товарищи объяснили, зачем это было сделано, нас как будто подменили. Мы, догнав их, зажали в ущелье, из которого было не выйти. Боевики, обдолбанные наркотой, погибли, а более сообразительные, вольный ичкерский народ, решили сдаться. В конечном итоге, в результате операции никто из них в рай не попал и никто не сдался добровольно. Вы спросите: имели ли мы право мстить? А имели ли они право резать молодых восемнадцатилетних пацанов, которыми закрывало дыры государство? Имели ли они право устраивать геноцид русским людям? Нет! Они резали всех подряд: от мала до велика, а про молодых девушек даже страшно говорить. А вы знаете, почему в Турции вновь появлялись невольничьи рынки, на которых так высоко ценят славянок? Как думаете: кто был убийцей? Сосед, вчера жавший тебе руку и говоривший: «Ас-саля́му але́йкум», что

переводится как «Мир вам или мир вашему дому». Вот тебе и мир…