Читать книгу Судьбы Мэриела. Павшие Земли - Сергей Грей, Грей - Страница 2

Она открыла глаза. Тьма окружала ее слишком долго. Сколько времени прошло? Слишком много, должно быть. Забвение, бесславие, отлучение – худшие из казней. Особенно для тех, кто живет веки вечные, проживая круги страданий снова и снова среди этих кошмаров. Недвижимый, погруженный в пучину мрака и голода.

Она уже не ощущала своего тела и не понимала где оно начинается и заканчивается. Казалось, что вся пещера, все это логово было ее телом, которое она заполняла собой и своими одинокими думами, что походили на сны – в них тебя никто не замечал, как будто ты и не существуешь.

Существовать, есть, пить… В чем вообще смысл жизни? Зачем за нее цепляться, если тебя в конце концов ждет это… То, что хуже смерти.

Она попыталась вспомнить свое имя. Мысли вязкие и тягучие точно паутина и слизь, что обволакивали здесь все кругом, не желали раскрыть ей всю картину, позволяя всплывать на поверхность лишь малой толике обрывочных воспоминаний, которые и не принадлежали ей одной. А кому-то еще. Воинству. Бесчисленному и беспощадному. Их стремления и желания охватили ее саму. Или…

Все было наоборот. Это ее чувства стали частью их сознания, ее желания направляли их. Они действовали как одно целое, как она сама. Как рой насекомых. Которым управляла она? Или был кто-то еще?

Кьонт – это имя всплыло в ее разуме. Так называли ее мать и отец. Но это было так давно, что было трудно поверить в то, что это действительно было на самом деле, что у нее была совсем иная жизнь. Не в этом месте, а где-то далеко отсюда, не среди камней и душных пещер, наполненных скользкой влагой, плесенью и тленом. Не в этом громоздком и уродливом теле, а в другом – легком и послушном.

Кьонт. Кьонт. Кьонт.

Она попыталась произнести свое имя вслух, но то, что она услышала, было:

– Крс, с-к-с-р, крес, кренис…

Это все, что ей удалось. Ведь безо рта, языка и зубов ничего не выйдет. Ушных раковин у нее тоже не было, звук она ощущала всем телом. А еще запахи… Они говорили о многом и не хуже речей. Сейчас она почувствовала сладковато-приторный запах смерти, разложения, хвори. Не она сама, а это место было больно.

Кьонт ощутила какое-то движение, когда попыталась заговорить, это были мощные жвалы. Они-то и издавали звуки, но обратить их в речь не могли.

Тогда она просто подумала. Теперь ясность ума возвращалась. Будто мать разбудила ее на рассвете и позвала с собой на луга, чтобы посмотреть, как пасутся афиды, а она в полудреме отмахнулась от нее, хоть и осозновала, что пора пробуждаться. Наступил новый день, что будет полон событий и даже приключений. Сегодня она встретит того, при одном виде которого, сердце бьется чаще, а мысли уносятся прочь…

Немосус…

Нем…

Немосус!

Взывала она, но никто ей не ответил. Она была совершенно одна. Уже нет его на белом свете… Может и мира, который она знала, тоже больше нет?

Нужно выбраться. Нужно посмотреть! Откуда-то издалека сюда, в это душное гнездилище, попадал ветер с поверхности. Он приносил запах соли и моря, свежести и жизни. В это удушливое царствие гнили и прели.

Она попробовала сдвинуться с места, но не смогла, ощутив бремя своего чрева, что пульсируя студнем, ползло вглубь пещер. Казалось, что оно и не было ее частью, а жило само по себе точно гигантский червь, личинка или гусеница, что присосалась к ее слабому и ничтожному тельцу.

Покрытое прозрачной пленкой с сосудистым узором, пульсирующее и перваливающееся, брюхо скользкое и белесое, пробудилось вслед за своей хозяйкой.

Оно было полно яиц, что уснули вместе с их матерью, а теперь ее дети, услыхавшие отголоски ее пробуждения, готовы прийти на этот свет. Готовы родиться.

Пробиваясь через скорлупу своими челюстями, они – белые, слепые и рыхлые, выползали прямо во чрево, перебирая лапами. Все это она видела, ей казалось это мерзким и пугающим, но таким было рождение. Она не чувствовала боли, это было естественно, было частью цикла, через который она уже проходила.

Кьонт попыталась вырваться из недр плена своих телес. И утроба ее послушалась и отпустила. Легко и быстро. Нужно было только захотеть. Что-то менялось и в ней, и в ее продолжении, что покрылось пузырями и лопалась от потуг ее собственных и движений тех, кто был внутри.

Кьонт медленно двигалась вперед, думая о свободе и о том, что хочет увидеть свет солнца, чтобы понять, что Ойра еще жива, зелена и прекрасна.

Слизь и кожа тянулись за ней шлейфом, а она рванулась вперед, соки утробы истекали на пол, а ноги ее скользили. Сил было мало, но ей это удалось.

Гигантский комок остался позади. Она сделала еще пару шагов, пошатываясь, едва не падая, но сделала. Покров утробы образовал будто подвенечное платье – он был прозрачный, легкий и тонкий, все еще стелился за ней. Или это был саван?

Она оглядела пещеру и ее своды, замершее брюхо, что привязало ее к этому подземному гнезду. Ей показалось ,что теперь она видит не только то, что было впереди нее, но и то, что сверху и даже сзади. Даже во мраке. Солнечного света тут не было. Он проникал всего лишь каплей в отверстие, через которое она ранее ощутила свежее дуновение извне.

Будто у нее теперь было много глаз, а мир подземья теперь предстал перед ней круглым, куполообразным.

Она снова глянула на них. Дети ее прогрызали себе путь наружу, поедая ее плоть, жадно пожирая то, что их породило. Она слышала их желания, а точнее инстинкты, а они чуяли и ощущали ее. Наевшись, они устремлялись к ней, чтобы поприветствовать свою мать и королеву.

“Ты пробудилась,” – услыхала она четко и ясно голос.

Она обрадовалась, что тут есть кто-то, кто может говорить. Оглянувшись, Кьонт замерла от ужаса и досады. Перед ней было чудовище. Многолапое, бурое и мерзкое, как и те детеныши, перебирающее жвалами, отростками и щупальцами, которыми был наполнен рот этой твари. Оно не могло говорить, как и она сама. Оно думало и его мысли звучали в ее голове. Но эти глаза… Они остались прежними. Их она узнала бы из тысячи глаз джархи.

“Это я… – вновь раздался голос. Теперь он был более знакомым. Как такое вообще может быть? Это же мысль! – Немосус”.

“Что с нами случилось?” – спросила Кьонт, глядя на него и замерев.

“Мы стали совершенными,” – последовал ответ.

“Мы чудовища! Что ты натворил?!” – она глянула на свои чешуйчатые руки, что походили на белых скорпионов, пальцы, которые были покрыты панцирями и острыми волосками. Они еще плохо слушались, но это были ее конечности, как и те, что следом за первыми ожили. Четыре пары рук. Она такая же, как и он. Но такой она не была рождена. Она стала похожа на кренис. Нет. Она и стала кренис. Насекомым.

“Я спас нас от нее!” – прозвучал голос Немосуса через миг.

От кого? Кьонт не могла вспомнить, а он это почувствовал, как и новорожденные. Ненависть. Вот, что наполнило ее ум. Их ум. Он теперь стал общим для всех этих созданий, для нее и Немосуса.

“Юбхмаа… – напомнил он. – Ты так долго спала, что позабыла ту, что изгнала нас из Джархаара. Юбхмаа – вот имя истинного зла, что принесла в жертву всех, кого мы любили, лишь бы не дать нам быть вместе!”

“Юбхмаа…” – повторила Кьонт. Она вспомнила это имя, как и то, что она сделала.

“В этот раз мы одолеем ее!” – слова его звучали твердо и решительно.

“Ты хочешь битвы с ней? Разве она жива? Сколько вообще лет минуло?”

“Сотни. Мы на сотни лет впали в забытье… – отвечал Немосус. – И она жива, поверь мне. Смрад от ее туши доносится даже сюда.”

Она ощутила запах, что он явил ей силой своего разума. Вонь от скверны. Как же ее называли? Кажется, эскура…

Она вспомнила еще кое-что. Нечто важное, о чем совсем позабыла.

Обладание! Вот, что сделало их теми, кто они сейчас.

“Да, – продолжил он, глядя на Кьонт и подползая ближе. – Ты вспомнила!”

Обладание!

Обладание!

Обладание!

Вторили голоса детенышей, что уже окружили своих родителей. Это было первое слово, что они запомнили.

“Мы можем вернуть свой первозданный облик?” – спросила Кьонт, испуганно глядя на этих созданий.

“А зачем? Мы самые совершенные существа на этой сфере

Немосус застыл, но все его конечности зашевелились точно он был пауком, что приготовился схватить добычу, но все еще не настал миг для его выпада.

Затем по его голове и телу пробежали волны, кожа вздулась, лопнула, обнажив острые наросты. После он так и остался недвижим, а на его спине появились крылья. Они росли с невероятной скоростью и вот он уже воспарил над Кьонт и ее детенышами.

“Очень скоро ты вспомнишь все. И научишь этой силе наших детей!”

Он спикировал вниз к чреву и жадно впился в него, отрывая кусок за куском и отправляя мясо в пасть, перебирая всеми своими членами.

“Тебе нужны силы, поэтому ешь!”

Есть то, что совсем недавно было частью тебя? Но Кьонт была слишком голодна, а еще она устала от всего этого, ей сново хотелось спать. Уснуть и больше не просыпаться. Но голод уже начал двигать ее тело в сторону туши. Запах был таким сладким и манящим. А мысли о том, чтобы пожрать Немосуса или кого-то из детенышей, она загнала в самый отдаленный закоулок сознания, туда, где ее собственный голос никто не слышал. Он что-то ей кричал:

Помогите! Помогите…

Но ей так хотелось есть, что она его не слушала. Слюна уже стекала с ее пасти, капая на камни. Жадно она припала к брюху, рядом с Немосусом и начала есть, с хрустом, чавканьем и скрежетом. Она ела пока не набила свое брюхо, пока не утолила вековой голод.

Но еда быстро кончилась. Прошла всего пара дней. Кьонт боялась снова уснуть и больше не проснуться, поэтому она наблюдала за жизнью гнезда днем и ночью, она не спала. Просто замирала и оставалась таковой. Если меньше двигаться, то голод не такой страшный…

Вслед за ней и Немосусом пробудились старшие. Они зарылись глубоко в землю, покрыв свои тела оболочками, в которых сохранили питательные соки. Это дало им возможность выжить. Услыхав мысли своих прародителей, они пробудились.

Они не были похожи на них, потому что они никогда не были джархи. Они уже родились такими – мощными и сильными созданиями для охоты и войны.

И всем им нужна была еда. И наконец пришел час покинуть это погибающее место. Они должны найти себе новый дом.

Все они разрыли камни и землю и вышли на поверхность. Луна и звезды все так же были на небосводе, но вот твердь переменилась.

Больше не было тут лесов, что полны были живностью. Больше не было тут городов и их обитателей. Не было ничего. Одни голые камни и холод, что простирался до самого края севера. Значит такова их судьба – пробудиться, чтобы пожирать друг друга, а затем сгинуть насовсем в этом холодном и пустом мире? В землях, что пали задолго до рождения ее детей…

Тогда Кьонт обратила свой взор и нюх на юг. Там что-то есть, немного, но это уже что-то. Голод становился сильнее. Его ощущали все они. И движимый им, из последних своих сил рой устремился туда.