Читать книгу Димкины истории - Сергей Гурин - Страница 7

Сама поездка по железной дороге для маленького Димки была как небольшое приключение и не менее желанной, чем встреча с дедушкой и бабушкой, проживающих в сахалинском портовом городе Холмске. Отец всегда брал билеты на дневной поезд, чтобы ещё раз полюбоваться сахалинской живописной природой, восхититься мастерством и смелостью строителей, проложивших железнодорожную ветку, соединившую столицу области с западным побережьем острова.

Прокладывали дорогу ещё японцы после русско-японской войны 1904-1905 годов, когда по Портсмутскому договору часть Сахалина до 50-й параллели отошла к Японии. Большей частью строительство проходило через горы, спуски и подъёмы, пересекало многочисленные речки и ручьи. Всего на этом участке, протяжённостью 84 километра, построено 15 туннелей и 35 мостов. Работы велись семь лет, главным образом силами подневольных рабочих-корейцев, которые трудились и проживали в ужасных условиях. Бытует мнение, что на каждую уложенную шпалу приходится одна человеческая жизнь.

Путешествие у Гордеевых начиналось с первых минут, как только поезд отходил от вокзала. У Димки сразу появлялся аппетит, и отцу приходилось доставать приготовленные мамой в дорогу бутерброды и печенье. Всё это запивалось домашним соком или компотом. Проехав первую станцию под названием Новодеревенская, поезд «заползал» в один из самых длинных туннелей. Под стук колес за окном вагона мелькали огни, в это время малыш поближе прижимался к отцу, но страха старался не показывать.

– А мы что, через гору сейчас едем?

– Да, Дима, сквозь гору рабочие прорыли туннель, уложили рельсы, и мы сейчас по ним едем. Ты же, сын, знаешь, что на Сахалине очень много сопок и рек, поэтому на нашем пути ещё будет не один туннель и не один мост. Проезжая очередную станцию, Димка непременно просил отца рассказать, откуда произошло её название. Сергея, впервые проехавшего по этой железнодорожной ветке в начале 60-х, тоже всегда интересовал этот вопрос.

Как-то раз соседом по вагону оказался пожилой мужчина с наградными планками на левой стороне изрядно потёртого костюма. Мужчину звали Николай Степанович, на вопрос Гордеева, откуда произошло название станции Камышово, он ответил:

– Кто такое название дал, я не знаю, но бои в 45-м здесь были жестокие, немало наших солдат полегло на этом перевале.

– Так вы что, воевали здесь? Расскажите, пожалуйста, мой отец тоже ветеран ВОВ, правда, он служил связистом на флоте и даже участвовал в боевых действиях по освобождению от японских захватчиков Курильских островов, – начал умолять ветерана Сергей.

– Да что там рассказывать, война она и есть война. Боль. Горе. Смерть. Кто говорит, что к этому можно привыкнуть, – не верь, врут они. Мне до сих пор снятся мои однополчане, которые так и остались лежать на этом Камышовом перевале. Наш батальон, – продолжил рассказ Николай Степанович, – высадился в Маока, так тогда назывался у японцев Холмск, когда основные силы противника оставили город. Наша задача была произвести зачистку мелких групп японских солдат, не успевших отступить, и по возможности предотвратить диверсионные акты и предполагаемые беспорядки. Не успевшее эвакуироваться гражданское население, напуганное ежедневными информационными сообщениями о зверствах русских, приняло солдат чужой страны настороженно. Знакомый морпех, их рота одна из первых высадилась в Маока, рассказал мне просто страшную историю.

Работники отделения почты и телеграфа, в основном все молодые японки, должны были эвакуироваться одни из последних. То ли в суматохе начальство забыло про своих подчиненных, то ли это не планировалось совсем, но девять работниц остались на своих рабочих местах до конца. Не желая достаться, в чём они были уверены, русским насильникам, все решили принять яд. Самой старшей было 24 года.

– Дурехи! – подытожил рассказчик. – Могли бы ещё детишек нарожать. А что касается насилия и разбоя, то командир роты нас ещё на судне предупредил, что виновных будет расстреливать лично.

– Что, так уж и не было ни одного случая? – допытывался Сергей.

– Может, и было, не знаю, но при мне нет, и ты знаешь, ни я, ни мои товарищи какой-то ненависти к местному населению не испытывали.

На следующий день нас спешно погрузили на поезд и отправили в сторону Тайохары, Южно-Сахалинск сейчас это.

Мой взвод ехал на открытой платформе вместе с артиллеристами и их орудиями. Когда проехали водохранилище, стали слышны звуки пулемётных очередей, беспорядочные взрывы, одиночные выстрелы. Стало ясно – идет бой. В районе Экинохары поступил приказ рассредоточиться и продвигаться вперед. Но только мы начали выдвигаться на боевые позиции, то попали под такой шквальный огонь японских пулемётов и гранатомётов, что не только головы – пальца поднять нельзя было. В первой же атаке мой взвод потерял пятерых бойцов. Благо тут подоспели наши артиллеристы. Они выкатили свои противотанковые орудия на железнодорожное полотно и прямой наводкой за несколько минут подавили несколько вражеских огневых точек. Командовал артиллеристским расчётом молоденький сержант. Может, это и был будущий герой по фамилии Николайчук, не знаю. Знакомиться было некогда, мы тут же пошли в наступление. Сейчас на станции, названной в честь Бориса Николайчука, на братском захоронении стоит памятный обелиск, может, и мои кореша там лежат.

После этих слов ветеран замолчал и молча стал смотреть в окно, видно было, как растревожили его воспоминания. Этот рассказ вспомнил Сергей, проезжая очередную железнодорожную станцию.

* * *

Прочитав вывеску на вокзале станции, к которой они подъезжали, Димка задал отцу вопрос:

– Ну, Чистоводное я понимаю, значит, здесь вода чистая, а вот Ожидаево? Кто здесь кого ожидает?

– Нас с тобой, наверное, и ожидают, – смеясь отвечал Гордеев-старший, – видишь, сколько тётенек с кастрюльками и кулёчками на перроне собрались.

Вагон остановился напротив старой водонапорной башни, судя по свежим потёкам, эксплуатируемой до сих пор. Станция находилась на полпути между Южно-Сахалинском и Холмском, и поезд в Ожидаево делал самую длительную остановку. Вдоль состава, в любое время года, выстраивались местные жители, предлагающие проезжающим дары природы, выращенные на собственных огородах. Микроклимат в этом районе позволял созревать садовым культурам гораздо раньше, чуть ли не на месяц, чем на всём острове. Первая садовая земляника, смородина, свежие и малосольные огурчики, посыпанная свежим укропом отваренная молодая картошечка, копчёная рыбка – вот далеко не полный перечень продуктов, дразнящих своим видом и запахами пассажиров. Мало кто мог справиться с соблазном и не купить хотя бы один кулёчек душистой ягоды или жареных семечек.

После остановки Пятиречье, где была своя пекарня и продавали изумительно вкусный хлеб, поезд поворачивал на юг, и до посёлка Чапланово дорога шла вдоль реки Лютоги, одной из самых значимых и рыбных рек на Сахалине. Поселок и одноименная станция названы в честь Евгения Чапланова, героически сражавшегося и погибшего в бою за этот населённый пункт.

«А сколько ещё лежит на этих сопках и холмах безымянных героев, молодых парней, так и не узнавших счастья встречать рассвет в объятьях любимых, не познавших радость отцовства», – думал Сергей, наблюдая, как поезд плавно делает дугу, поворачивая на запад. Размышления отца прервал Дмитрий:

– Папа, а ты мне обещал показать страшный мост, мы его ещё не проехали?

– Не страшный, а «Чёртов». Сейчас будет станция Камышово, а потом я тебе его покажу.

«Чёртов мост» является не только уникальным железнодорожным сооружением, но и историческим объектом, причисленным к семи чудесам Сахалина. По мнению даже сегодняшних экспертов, при проектировании моста было принято неординарное, смелое решение. Оно заключалось в том, что линия железнодорожного полотна выполнена в виде петли.

– Вот сейчас мы прямо с вершины сопки проедем по «Чёртову мосту», внизу ты увидишь железную дорогу, по которой мы будем проезжать через несколько минут. Потом поезд «нырнёт» в гору, сделает петлю и через два туннеля окажется уже снизу моста, – объяснял сыну Сергей. Когда вагоны, чуть покачиваясь, выехали на мост, создалась иллюзия свободного полёта на 40-метровой высоте.

Переведя дух после увиденной почти сказочной картины, Димка многозначительно изрёк:

– Да, папа, видно, и правда здесь по ночам черти катаются, – чем вызвал улыбки соседей по вагону. После станции Николайчук дорога пошла вдоль ещё одного достопримечательного места: озера Тый, или, по-другому, «Тайного водохранилища», долгие годы обеспечивающего водой город Холмск.

Полученное в результате строительства земляной плотины высотой 18 метров на реке Тый озеро является одним из любимых мест отдыха холмчан.

Утомлённый дорогой Димка задремал, уткнувшись в бок отца, и Гордееву пришлось его будить, потому что поезд проследовал через последнюю станцию и прибывал на вокзал Холмск-Южный. На перроне их встречал отец Сергея, Димка первый заметил седую голову деда и радостно замахал руками. Встречающий кивнул головой, давая понять, что заметил родственников, и зашагал вдоль перрона, стараясь не отставать от вагона останавливающегося состава.

Под очками в роговой оправе у деда Георгия предательски блестели чуть прищуренные глаза.