Читать книгу Любовь, вдохновение и весна. Том второй - Сергей Ходосевич - Страница 14
Весне-красавице и святой любви посвящается
Сергей Карпеев
ОглавлениеСмеялась девушка
Смеялась девушка, смеялась,
И в никуда тот падал смех
Как будто ночь и свет сменялись
Сменялись просто без помех
Потом случалось звонко пела,
Свободно, чисто и легко
Да просто так сама хотела,
Желанье было велико
Грустила. Но и снова пела,
Свободно, чисто и легко
И песня милая летела
И далеко и высоко
За ней и радость и удача,
За ней и слёзы, может быть
Но всё ж хотелось ей иначе
И сердцем и душой любить
Весь этот мир большой и важный,
Поля, берёзку на юру
Хотелось чтобы в жизни каждый
Промолвил вдруг своё «Люблю»
И чьё-то сердце в миг открылась,
Забилось рядом в унисон
И песня счастьем окрылилась
А счастья нёс ей Купидон
Табуретка
Я вижу сигаретный дым
И ощущаю каждой клеткой
Что я тогда общалась с ним
Когда пришёл за табуреткой
Он у меня не соль просил
Не белую, как снег салфетку
Не спичку, что вдруг погасил
А попросил он табуретку
В глаза взглянула невзначай
И в синеве морей пропала
Меня ты, мама, не ругай
Я в них такое увидала
Там края нет у синевы
Там доброта и свет без края
Вчера всю ночку соловьи
Свистели душу согревая
Любовь всегда, как сладкий мёд
И боль под утро головная
Ох, если знать бы наперёд
Что у соседа есть другая
Зачем не чай пришёл просить
Зачем не звал гулять в беседку
Мог выключатель заменить
А попросил он табуретку
Два помидора, колбаса
И хлеб нарезан на газетке
Сижу одна уж полчаса
Есть стол, но он без табуретки
Могла отдать ему бы всё
Пилу, от головы таблетку
Пустой блокнот для адресов
А отдала вдруг табуретку
Березки
Штыки от стужи побелели,
Снега мерцали синевой
А я вот помню лишь шинели
И все берёзки до одной
Они стояли, как невесты
Развесив снега бахрому
Их было восемь на разъезде
Как нас, детей в родном дому
Они притихшие стояли,
И молча слушали гармонь
С бойцами вместе на привале
Вдруг ветки опалил огонь
Он бушевал, он рядом злился,
Ни зги вокруг не замечал
В стволах берёзок поселился
И в миг тот яростнее стал
И жутко бедные трещали,
Берёзки сжатые огнём
Вслед за бойцами умирали
Их защищая кров и дом
Огонь летел неуправляем
,Он лез к берёзкам напролом,
Угрюмо думал:– Погуляем,
Мы на разъезде на пустом
Они стояли, как невесты,
Развесив снега бахрому
Их было восемь на разъезде
О них я память берегу
Дунь
На столе лежал Белый Лист бумаги. Лежал себе и лежал и не было в этом нечего особенного только солнце иногда бросало свои жаркие лучи на его белую поверхность, да ветер, долетавший в комнату из приоткрытой форточки касался его легкой прозрачной своей ладонью вот и всё что с ним за весь день происходило. Скучно было Листу. А вы пробовали когда-нибудь лежать в полном одиночестве целые сутки? Днем-то было ещё терпимо, а ночью приходил Страх. Как он выгладил Белый Лист представлял себе смутно всё-таки вокруг было темно и Страх приобретал каждый раз новые очертания. Лишь одно у него всегда было неизменным и запоминающимся. У Страха были длинные, липкие, тёмные руки, которые всё время пытались уничтожить Белый Лист смять его, разорвать, испещрить никому ненужными кружочками и штрихами, но каждый раз рукам этим мешал рассвет. Он появлялся за окном всегда неожиданно, быстро и так желанно для одинокого Белого Листа, что Страх видя это всегда отступал в сторону и незаметно исчезал за дверью чтобы затем прийти к Белому Листу опять по тёмным дорогам ночи. Так прошёл день, пролетела, неделя, так прошелестел по двору месяц. Лист уже потерял всякую надежду на то, что его заметят одиноко лежащим на столе и он сможет кому-нибудь пригодится. Но однажды утром на Листе появились стихи
