Читать книгу Трип - Сергей Игнотус - Страница 3

Столица. Моросит дождь. Я на вокзале. Поезд тронется совсем скоро. Нестерпимо раннее утро, поглощенное туманом. В купе я и нежеланный спутник. Сырой и прохладный воздух пытается выжечь мои сонные глаза. День начался плохо.

Серое небо, серые здания, серые люди. Обычно пасмурная погода зажигает в моей душе слабый огонек, который греет меня и успокаивает, но в этот раз, все, что я чувствовал, были потерянность и зловещая темень. После недавних событий, мое начальство, так называемые коллеги и мои родители решили, что единственный способ улучшить мое душевное состояние и избежать позорного увольнения – это отправить меня куда подальше, на море, где будут лучи летнего солнца, бескрайний горизонт и я, наедине с самим собой. Наедине – это, конечно, сильно сказано, потому как, во-первых, я буду жить в маленьком курортном городке, где количество туристов не превышает той золотой середины необходимой для комфортного паломничества, а значит достаточно малой, чтобы сойти с ума от собственного нескончаемо критичного и скучного монолога. А во-вторых, со мной едет Вадим, мой двоюродный брат, преследующий некоторые свои цели во всем этом, а именно – провести ревизию результатов капитального ремонта дома, сделать пару рекламных фото и, само собой, хорошенько отдохнуть и повеселится. Я был категорически против данного способа решения моей личной ситуации, хотя бы потому, что она действительно является личной, а значит решать я ее должен в силу своих потребностей и возможностей; но в итоге меня поставили перед выбором, либо я еду с братом черт знает куда, либо остаюсь в городе и записываюсь на прием к психотерапевту, визиты к которому, как позволяет судить опыт моих знакомых, с каждым новым разом будут становиться все более похожими друг на друга, и все более безрезультатными. Вполне очевидно, каков был мой ответ. К тому же, дом в котором я буду жить, является недвижимым имуществом моего брата, которое он получил после смерти матери его матери. То, что он сделал с этим подарком судьбы, является ярчайшим примером его предпринимательского, а в некоторых случаях и холодно-прагматичного мышления. Вложив свой небольшой капитал, он привел эту землянку в божеский вид и, теперь планирует сдавать его туристам «потеряшкам», как он их сам называет. То есть тем, кто по ошибке, по скупости или по эксцентричности, решил не селится в соседнем туристическом городе клоповнике, а выбрал захудалый и скучный городок.

Наблюдая из помутневшего от грязи и царапин окна вагона за тем, как люди бегали из стороны в сторону, постукивая колесиками своих чемоданов, я думал: «Почему он взял билеты именно на этот поезд?» Я ведь и так не мог уснуть до трех часов ночи, а через час мать меня уже будила и подгоняла собираться, попутно сверля мозги бесконечно повторяющейся фразой: «Ты опаздываешь!». И зачем я только согласился переночевать у нее? Ах да, вся причина в ее ведьминском даре убеждения и моем животном страхе одиночества. Ненавижу просыпаться рано. Я ведь по натуре сова, во всяком случае, так было сказано в одной статье в интернете, где также прилагался тест, по результатам которого я оказался творческой личностью, не терпящей отвлекающего солнечного света, а поэтому, для большей продуктивности мне необходимо засыпать и просыпаться тогда, когда я и мой организм, захотим. Однажды я так и сделал. По итогам моего эксперимента, за один только месяц, мои биологические часы прошлись по всему циферблату, так и не остановившись на определенном и подходящем мне времени для сна. Наверное, я неправильно понял ту статью, но больше я никогда не пробовал засыпать позже полуночи, если, конечно, к этому не принуждала бессонница.

Как это обычно бывает в странах, где не ценят пунктуальность, поезд задерживался с отправкой. Уже как пятнадцать минут меня должно было укачивать в этой металлической коробке, которая, не спрашивая моего мнения, сама бы выбирала куда и по каким путям ей мчаться, но вместо этого меня продолжали пугать резкие стуки дверей, все прибывающих и прибывающих пассажиров. «Как будто бы нельзя аккуратнее запечатывать себя в купе с дамой» – жаловался я сам себе. Но вот, кого вся эта ситуация ничуть не тревожила, так это Вадима, который с совершенно спокойным лицом сидел напротив меня и что-то читал в своем телефоне. Начиная с того момента, когда мы встретились у вагона и до сего часа, все, что я от него услышал, было: «Ты опоздал.» Никогда не мог найти с ним общий язык, то ли он меня недолюбливал, то ли я его, да и какая разница, если я отправился в это путешествие только ради себя. Думаю, что тут сыграли свою роль наши общие родственники, когда речь зашла обо мне и о моей ситуации, иначе бы он никогда не пригласил бы меня. Внезапно, наверное, решив, что больше отклоняться от графика непозволительно, поезд тронулся. Волна скрежета пронеслась от локомотива и до последнего вагона. «Наконец-то» – подумал я. Теперь я могу немного поспать, а после, может быть, выпью кофе и почитаю что-нибудь из своей мобильной библиотеки, а может и вовсе буду просто пялится в окно и наблюдать за бегущей дорожкой горизонта, кто знает? Мой отпуск начался, и я волен делать все, что мне заблагорассудится. Взглянув на скучный вид из окна, я, немного поерзав на кресле в поисках более удобного положения, закрыл глаза и уснул. Качаясь монотонно под несбиваемый ритм вагона, он уснул и увидел сон:

Кафе. Запах еды. Он, стол и кто-то напротив него. Официант принес столовые приборы. Какая-то женщина позади засмеялась. Солнце за окном затянули желеобразные тучи. Музыка в кафе стихла и у него на душе стало совсем одиноко. Теперь сзади кто-то заплакал. Взяв вилку и нож, которые ранее были небрежно брошены официантом, он уставился на своего безликого соседа за столом, который все это время молчаливо рассматривал свои ногти, а заметив его взгляд на себе, этот кто-то медленно и уверенно протянул свою правую руку и положил ему на тарелку, продолжив при этом рассматривать свои ногти, но уже на левой руке. Подперев лежащую на тарелке руку ножом и вилкой, он немного ее повернул, и спокойно вонзил четыре металлических клыка в кожу и мясо, а ножом стал отрезать сустав первой фаланги среднего пальца. Наколов на вилку, он положил ее в рот и стал пережевывать. Сначала согнулась ногтевая пластинка, затем стал хрустеть сустав, а потом, надкусив немного сильнее, кость смиренно треснула у него на зубах. «Знакомый вкус» – подумал он и чуть не поперхнулся, когда узнал в своем молчаливом собеседнике свое лицо. Он хрустел и хрустел, его двойник все рассматривал и рассматривал свои ногти, и безумие это могло длится всю вечность, но к счастью исчезло в тот момент, когда на улице просвистел гудок локомотива. Он проснулся.

Сны – это моя слабость. Еще не окончив школы, я уже во всю изучал осознанные сновидения, связь с подсознанием и его влияние на них. Я поражался, да что там, до сих пор поражаюсь тому, как изящно и непринужденно мы сами себя развлекаем, одаривая бесплатным кинопоказом каждую ночь и при этом, с каким пренебрежением к ним относимся, и как быстро забываем, будто бы это совершенно непотребный мусор обыденности человеческого существования. Для меня, каждый запомненный сон – это такой маленький, уникальный, странный и удивительный мирок, в который я люблю иногда возвращаться, чтобы успокоить себя или просто повспоминать. Намного легче было бы вспоминать реальные вещи из прошлого, но с таким видом ностальгии у меня возникают некоторые проблемы. Другое дело кошмары и совсем уж нелогичные, непоследовательны сны, их мне еще не удавалось задержать в голове хотя бы на минуту после пробуждения, за исключением некоторых эпизодов, которые давно уже потеряли всякую значимость для меня.

Зевая и потягиваясь, я осмотрел купе, Вадим уже не сидел, уткнувшись в свой телефон, ведь ему повезло больше, сны его совершенно не беспокоят, а место и время никогда не мешали ему хорошенько выспаться, например, как сейчас. Заговорит ли он когда-нибудь со мной? Наверное, ему все-таки придется, учитывая, что он несет ответственность за меня, как бы ему этого не хотелось. Странный человек, с одной стороны глупый и безответственный, а с другой, успешнее меня и в карьерных, и в семейных делах, хоть разница в возрасте и минимальная, а из нас двоих высшее образование есть только у меня, что пригодилось не особо. Как по мне, лучший способ его охарактеризовать – это просто уточнить тот факт, что на море в свой «уютный особняк», как он любит его называть, он едет, оставив свою жену дома совсем одну, как минимум на неделю. Уж не знаю, что он наплел ей, но, когда твой муж уезжает от тебя на такое продолжительное время, любая заинтересованная в сохранении брака жена, хотя бы немного задумается. Странные отношения – странного человека. По сути, мне то ведь совершенно не нужно общение с ним, я еду для того, чтобы меня просто не окружали триггеры, и чтобы они не провоцировали очередные приступы, из-за которых меня и направили в «семейный санаторий», в тихое место с морским воздухом для самолечения, где я должен буду заниматься самоанализом и выздоровлением по назначению меня самого. Вот и спрашивается, где тут обязательное общение с родственником, с которым в далеком детстве мы были хорошими друзьями? Вот именно – нету его. Я посмотрел из окна на удручающий вид деревень и поселков, затем посмотрел на часы. «Боже мой, еще столько времени ехать, может снова попробовать уснуть?» – подумал я, заглушая сопение брата своим тяжким вздохом. Единственное что радует, так это, входящий в стоимость билета чай, хоть и пресный на вкус, но все же согревающий и, как-никак, формирующий романтику поездки. Чай – это вообще отдельная история, не будь я таким ленивым (бедным), мой дом был бы переполнен японской посудой для чайной церемонии и каждый день, я бы тратил по два часа на одну только приготовление древнего напитка. Черный чай по утрам, в обед и вечером – зеленый, для меня это чистое удовольствие, одна из немногих вещей из-за которых стоит возвращаться домой с работы. Прошло два часа с тех пор, как я попытался уснуть, но все что получил взамен, так это зыбучую дремоту и голову, зажатую в тиски ноющей боли. За все это время Вадим ни разу не проснулся, видимо вчера ночью он очень долго прощался с женой. Очень долго и со всей ответственностью. Ну и пусть спит, мне же легче, не придется испытывать смущение от не уютного молчания. Хотя в полном молчании путь всегда кажется длиннее, лучше уж так, чем имитация братских отношений. Тем временем, наш поезд уже давно проехал ту часть страны, где изредка, но все же возможно увидеть города, но теперь же впереди были только покинутые села и небольшие деревеньки, отчасти навевающие грусть. Что еще стоит ожидать, когда жизнь в многоквартирном клоповнике и работа в душных помещениях, стала ценится больше, чем частный дом и частная земля. Вот, кстати, яркий пример одного из многих полумертвых пережитков прошлого. Все как всегда, ж\д станция, а через дорогу холмистая долина крыш, покосившихся и черных от старости домиков, и вечная беда этого народа – ухабистые, кривые и смертельные дороги. А в центре, на холме, среди нищенства и убожества, величавый и богатый храм – единственное место где можно найти хоть какой-нибудь материальный достаток. Место преклонения колен и смирения, само-внушенного фальшивой реальностью, но тем не менее, все же успешно взывающее к небесам и за свои мольбы, в ответ одариваемое солнечным столбом света в эту пасмурную, неприглядную погоду. Напоминающий ловушку для мошкары, над которой белые голуби, словно стервятники, пожирают веру и молитвы, направленные в пустоту. И вот он я, словно прокаженный бедняк, искоса и как можно подальше наблюдаю за этим божественным чудом, убеждающий и утешающий себя одной лишь мыслью: «Они дураки!». Но почему-то дураки всегда счастливее, то ли от своей глупости, то ли от чужой, в которую они поверили; а значит мне из этих грязных переулков печали никуда не сбежать, ибо поменять себя я не в силах. Таков мой рок.

Отчаливая от убогой станции, по прошествии десяти минут ожидания, в моей голове осталась лишь одна мысль, не дающая мне покоя. Как в таком темном и глухом месте, кто-то мог додуматься нарисовать на заборе возле мест для ожидания, не какие-нибудь типичные для этого надписи, а ровную и вполне соответствующую правилам оформления «лямбду»? Может ее с чем-то спутали? Или здесь живет непризнанный гений, который будет всю жизнь страдать от невозможности проявить или хотя бы применить свои способности? А может в этом нет никакого скрытого смысла и кому-то просто понравился знак? В конце концов, мои рассуждения, ни на чем не основанные довели меня до вопроса о том, что, может быть, тут вопрос ни в ком-то другом, а во мне, может этот знак с чем-то у меня ассоциируется? Кто знает? Хотя, если посмотреть на это все со стороны, то ответ станет очевиден – мне настолько скучно и одиноко, что из нечего делать, я ломаю голову по всякой ерунде. Может вместо этого, мне стоит почитать книгу или попробовать словить интернет среди этих пустошей?

Доведя свой мозг до истерики, занимаясь всякой ерундой (подсчет шурупов в купе, оригами из салфеток, умственный счет чисел Фибоначчи), я понял, что без таблетки барбитуратов живым или, во всяком случае, в здравом уме я до моря не доберусь. Но мне так не хотелось снова впадать в это литургическое состояние полудремы, чтобы потом еще и терпеть головную боль и снова закидываться таблетками, и так по кругу, бегая в замкнутом цикле своих страхов и желаний. Я бессознательно стал оттягивать время. Может уже пора начать новую пачку сигарет, тем более, что в это время все купе закрыты, а их временные жильцы храпят, соревнуясь кто громче. Поискав в рюкзаке и отыскав отдел с пятью не открытыми пачками, я открыл одну и взял себе палочку смерти, затем тихо открыл дверь и убедился в собственной правоте – в узеньком коридоре никого не было. Открывая дверь в смежное отделение, неофициально обозначенное курилкой, я слегка расстроился.

– Доброе утро. Вижу я не один такой, – сказал мужчина сорока лет, только подносивший спичку к сигарете.

– Доброе, – ответил я, имея в виду совершенно обратное.

Среднего телосложения, он все же казался тощим и больным, кожа на его лице была странно коричневого цвета, глаза пожелтевшие, а щетина и старая на вид одежда, добавляли ему неопрятности и десять лет сверху. По нему было видно, что он из тех любителей, что обожают поговорить с незнакомцами, его глаза тут же засверкали, а губы приоткрылись, когда я неохотно установил с ним зрительный контакт.

– Чем ближе на юг, тем теплее, я это еще пять остановок назад почувствовал, а вы?

Да? А тебя не смущает тот факт, что чем ближе середина дня, тем всегда теплее, в любое время года. Мы с натяжкой только треть пути проехали, а ты уже о южных берегах поешь. Боже, как же сложно жить среди них.

– Да, действительно теплее, вы правы, – ответил я максимально доброжелательно.

А вот это ему не сильно понравилось. Надеялся, что я продолжу развивать тему, но не тут-то было. Мобилизовав все ресурсы своей головы, он не придумал ничего лучше, чем спросить у меня:

– Вы знаете, я это у всех спрашиваю, потому что очень интересуюсь и обеспокоен этой темой. Вы ведь будете голосовать на выборах?

– Нет, – сказал я, слегка резко, отчего даже слегка заволновался.

Но то, как он высоко поднял свои седеющие брови, перепугало меня еще больше. Неужели мне сейчас прочитают целую лекцию о гражданксих правах и обязанностях.

– Как так? А почему?

– А не все ли равно?

Это был нокаут. Я знал, что такие люди, как бы они не прятались за своей узколобостью, глубоко в сознании понимают, что у нас не та страна, где такие вопросы не воспринимались бы за пустой звук. Он думал целых две затяжки, так сильно напрягая мышцы лица, что казалось голова его вот-вот треснет. В итоге, он небрежно бросил слова на заплеванный пол:

– Ваше право.

Прошло еще около десяти затяжек молчания, пока наконец-то он не ушел, сказав напоследок:

– Мы с моей женой, чтобы не так было скучно ехать, взяли с собой пару бутылок спиртного, но немного просчитались и поняли, что сами такое количество не потянем, а тащить со станции лишнюю тяжесть не хочется. В общем, мы будем в тридцатом купе, заходите если захотите помочь.

После этого, выкинув бычок в окно, его тело поплелось обратно в свою берлогу, сильно пошатываясь, то и дело теряя равновесие в желании побыстрее куда-нибудь упасть. Думаю, это было самое странное приглашение в моей жизни и, думаю, что они уже начали опустошать запасы. Когда он уходил, я издал некий звук согласия, совершенно бессознательно, так что похоже, я принял его приглашение. Зря. Кстати, я только что вспомнил, пока мое сознание будет постепенно тонуть в снотворном, уходя все глубже в темноту, я могу почитать свой дневник. Дело в том, что недавно я выяснил о себе кое-что. У меня имеется огромной провал в памяти, затронувший тот момент моей жизни, когда родители были перед и в процессе развода, а также несколько лет после. Это сильно мешает мне выявлению у себя детских травм и комплексов, обнаружение и избавление от которых, так необходимо для успешной терапии, которую я провожу сам себе по просьбе начальства. Узнав об этом, моя мать в день отъезда сказала мне, что, перебирая мои старые вещи она обнаружила мой старый дневник, и подумала, что может быть, с помощью него я смогу, все-таки вернуть то, что отобрала амнезия. А раз мне читать книги, которые я взял с собой особо не хочется, то это хороший и полезный способ скоротать время. Надо только его найти среди этого множества бесполезных вещей, которые я с собой потащил в надежде наполнить частичками дома мою новую обитель и тем самым не испытывать тоски.

01.10.1998

Это мой дневник и моя первая запись в нем. Вчера был мой девятый день рождения. Мне подарили конструктор лего, большого крокодила (или аллигатора, я еще не разобрался), игрушечный поезд и игрушечную копилку в виде домика с собакой, которая жадно забирает себе мою мелочь. Еще мне подарили этот дневник, он синего цвета с замком, чтобы никто не знал, что я здесь пишу. Мне его подарила бабушка, она сказала, что раз я теперь умею писать и не плохо научился думать, мне будет что рассказать этому дневнику. Я не знаю, как с ним правильно обращаться, в фильмах люди всегда пишут «Мой дорогой дневник», но разве это нормально разговаривать с тетрадкой? Если ты все-таки живой, то не обижайся, мне просто никто ничего не объяснил. Мама сказала, чтобы я писал, как хочу, но я не знаю, как я хочу, потому что вдруг я кого-то обижу этим. Ладно, как говорит мой дедушка, время покажет. Правда он не говорит, что оно покажет, я надеюсь, что что-то хорошее.

Я думаю будет правильно если я буду писать здесь, что со мной происходит, поэтому вот список:

– На завтрак был салат оливье, оставшийся со дня рождения

– Я пытался собрать полицейский участок из своего нового лего-конструктора. Собрал только одну стену.

– Обманывал собаку из копилки – сначала отдавал все деньги, а потом доставал их и повторял все сначала.

– В обед был салат оливье.

– Я построил игрушечную железную дорогу.

– Папа купил киндер-сюрприз. Сюрприз оказался плохим.

– Прочитал в книге про астрономию и про черные дыры.

– На ужин был торт и салат оливье (последняя порция, что осталась со вчерашнего дня).

Завтра в школу. Весь день на свалку.

Глупо было полагать, что Вадим ни разу со мной не заговорит. После того, как он традиционно, выгибаясь всем телом и постоянно зевая, отошел ото сна, он вышел чтобы заказать себе кофе, а когда вернулся, то спросил меня про мои планы на предстоящий отдых, я ответил, что пока никакой здравой мысли по этому поводу в моей голове не возникало. Мы оба не знали, о чем говорить и просто сидели в тишине, пока я не решил рассказать ему про мужчину, который пригласил меня сегодня вечером провести время за опустошением бутылки водки. На лице Вадима мимолетно появилась улыбка и он ответил, что был бы не против влить в себя некоторую дозу этилового спирта и, что он с радостью составит мне компанию. Мы еще обменялись некоторыми словесными транзакциями, так, по мелочи, после чего снова погрузились в молчание и взаимное игнорирование друг друга. У меня из головы никак не уходили слова, которые звучали в курилке. Выборы, демократия, смена власти и власть народа, предвыборные обещания, временные снижения налогов с параллельным повышением пенсий, манипуляция сознанием, выбор кандидата как поход в супермаркет, власть большинства и истощающее ожидание на следующие пять лет. Политика всегда оживляла и тонизировала меня, я мог часами рассуждать о проблемах в обществе, мировых кризисах, лучшем варианте политического строя и я всегда был во всем прав. Согласен, глупо быть таким самоуверенным, но так думают все, от этого, наверное, и проблемы в стране. Это своего рода наркотик, предрасположенность к которому, мне передалась от отца. Но вся эта радость и энергия в прошлом, теперь же меня больше заботит лично моя жизнь, а не проблемы общества в целом. Лучше бы побыстрее сменить тему размышлений, а иначе я рискую вступить в дебаты с самим собой, на добрые два часа из-за этой непереносимой скуки. Та церковь, которую я сегодня увидел, та, что была окружена бедностью, я никак не могу этого понять. До чего же должна быть сильна вера и страх перед сверхъестественным, что бы человек был готов отдать, пожертвовать, лишить себя удобств или благосостояния во имя высшей идеи. По сути родиться, жить и умереть в грязи, просто потому что, изрядную часть своих средств ты отдашь некой организации, которая обещает тебе вечное счастье, после того, как ты перестанешь что-либо чувствовать своим бренным телом. Есть вещи, которые я никогда не пойму, по одной из двух возможных причин: либо я глуп и глубоко ошибаюсь, либо я прав и глупы другие. Но самое занятное то, что никто не знает, а точнее, не может доказать, истинности своих убеждений. Я утверждаю одно, они другое, но ответа на главный вопрос ни у кого нет. Вот и живем в неясности и самозабвении.

Время тянулось до того медленно, что я понемногу стал погружаться в некое летаргическое состояние. Я решил почитать книжку моего любимого автора, но в какой-то момент понял, что делаю это совершенно механически. Слова сыпались буквами, черными знаками на желтой бумаге и в них не было никакого смысла, но даже такой скучный процесс был, все же, лучше видов за окном или диалогов с самим собой. Спустя пару часов, я не чувствовал ни тела, ни времени, ни мыслей, а только пошатывание вагона и стук колес. В назначенный час, которого с нетерпением ждал брат, у меня совершенно пропало всякое желание впутываться в предстоящий алкогольный шабаш, и я сказал ему, что у меня неожиданно разболелась голова, а от алкоголя мне станет еще хуже. Слегка поворчав и потратив ровно одну минуту на уговоры, он пошел без меня. Я остался один, а быть одному, в замкнутом пространстве, без возможности полностью расслабиться из-за бесконечной шатки и шума, оказалось труднее чем я предполагал. За окном смеркалось, бесконечной ряд лесополосы, преследовавший меня во время всего нашего путешествия стал раздражать, все позы на сиденье были испробованы и почти все тело ныло от гиподинамии. Еще три часа, целых три часа этого однообразного постукивания колес, медленно пробивающего мне череп своей монотонностью. Я схожу с ума, мне абсолютно нечего делать, а то что я мог бы делать, мне делать до тошноты не хочется. Я не выдержу этого ни секунды больше, я пойду к ним.

Все замолчали, как только я открыл дверь. В купе под номером «тридцать» стоял смешанный запах алкоголя, колбасы и сигарет. Мой брат, тот мужчина, который нас пригласил и неизвестная мне женщина – все они сидели за столом. Рюмки, стаканы, бутылки, бутерброды, салат, сыр и много другого заполняло пространство маленького столика.

– Вы все-таки пришли, – сказал мой недавний знакомый.

– Что, голова уже прошла? – не дав мне времени ответить, спросил Вадим.

– Да чего же вы стали как не родной? – спросила третья и последняя участница данного сборища.

Ответив каждому по отдельности и подсев к брату, я получил рюмку от Сергея, а бутерброд от Людмилы, на чем знакомство было закончены и все они вернулись к теме, которую обсуждали до этого.

– То есть вы считаете его лучшим кандидатом? – спросил Вадим, выдавая факт своего опьянения вальяжной речью и легкой улыбкой на лице.

– Конечно, а что есть другие? Вы посмотрите до чего нас власть довела, а он как раз обещает перемены и вернуть все как было до кризиса, – ответил Сергей.

– Понимаете в чем дело, мы ведь обычные люди, представители среднего класса, правда это только на словах, а на самом деле мы экономим, на всем. Раньше такого не было, да? То есть я пытаюсь сказать, что другого варианта нет и голосовать нужно только за него, а все остальные куплены. Вот вы говорите про Каплина, да? А вы видели, что о нем по телевизору говорят, про его бизнес, офшоры, про то как он воровал на посту министра? – давила оппонента своими объяснениями Люда.

Буквально с первой секунды я понял, что мне отведена роль стороннего наблюдателя, что, собственно говоря, было не так уж и плохо. Я-то пришел сюда не для разговоров, а просто чтобы сменить обстановку или, во всяком случае, наполнить ее чем-нибудь живым, дабы не было так одиноко. Но видимо от безуспешности своих доводов, Сергей, после того, как подлил нектар богов в мою рюмку, обратился ко мне:

– А вы согласны с тем, что у нас христианство заложено генетически, с молоком матери, что мы не можем, как всякие Нидерланды легализовывать проституцию и наркотики? Это они там протестанты, для них это нормально, но у нас то ментальность то другая.

Я чуть не рассмеялся, но все же смог подавить свой бескультурный смех.

– Нет, не согласен. Вы путаете благое с праведным, в Нидерландах люди уже давным-давно забыли про религию, они уже прошли тот путь, который проходим мы, их страна выделяла огромные деньги на борьбу и с наркотиками, и с проституцией, но становилось только хуже. Тоже самое делали Португалия и США, и к чему они пришли?

Проспиртованный, иступленный взгляд с маленькой искоркой внутри, способной зажечь огонь праведного гнева, смотрел на меня в упор. Я продолжил.

– А пришли они к тому, что, только легализовав и взяв этот бизнес под государственный контроль они смогли не только держать большую его часть в рамках закона, но еще и получать налоги. И если мы сейчас посмотрим на их и на нашу страну, то увидим, что смертность от передозировок упала, количество инфицированных проституток меньше и полиция теперь не боится патрулировать районы, подконтрольные наркокартелям, просто потому что таковых больше нет. А если говорить совсем серьезно, то утверждение что у какого-то народа генетически заложена какая-то вера, напоминает фашизм.

За окном, тем временем, стало настолько темно, что в стекле смогла отразится картина молчащих людей. Кто-то был наполнен гневом, кто-то презрением, а кто-то безразличием, но, к счастью, Люда оказалась неглупой женщиной и заметив, что ситуация может перейти из холодной войны мнений в горячую, напрягла все свои оставшиеся трезвые клетки мозга и громко засмеялась самым поддельным смехом.

– Я же всегда говорила, что разговоры о политике доведут любого до белого каления.

Только сейчас я обратил на нее достаточно внимания и смог ее рассмотреть. В отличии от мужа, ее объемы не поддавались сомнениям, это была большая женщина, с черными волосами, короткой стрижкой и несчастными глазами. даже когда она смеялась, мне казалось, что она вот-вот заплачет. Люда была права. Политические дискурсы всегда сопровождаются большим количеством эмоций. Никогда я еще не видел, чтобы два человека, представители разных политических убеждений, могли находится в одной комнате дольше часа, не поубивав или не покалечив при этом друг друга. Может быть в этом и есть смысл политических идеологий, сеять раздор и пожинать ненависть.

– Так-то оно да, но разве не в споре рождается истина? – спросил Вадим, явно заскучавший от своей отстраненности.

– В споре может родится только гнев, а вот в конструктивном диалоге, по редкой случайности, бывает и находят истину, – ответил я, дав ему ясно понять, что не желаю и дальше продолжать этот разговор.

– Я думаю, что проявление эмоций, совершенно нормально в такого рода дебатах, – неуклонно продолжал он.

Намек он не понял. Видимо водка распалила в нем что-то неведомое, что стремилось лишь к провокациям и борьбе.

– Эти, как ты их назвал, дебаты, не имеют никакого смысла. Ни разу такого не было, чтобы человек поменял свои взгляды после разговора с другим, обычно это либо ток-шоу по телевиденью, либо какой-то другой вид пропаганды, но по завершению разговора, каждый остается при своем изначальном мнении.

– Да? А как же тот случай с Андреем? Тебе понадобилось лишь два часа, чтобы склонить его на свою либеральную политику присмыкания.

Тот случай с Андреем, нашим общим знакомым, можно было бы поместить в рамку и повесить где ни будь на стене. Я очень гордился тем эпизодом из своей жизни.

– Всегда есть исключения.

– Ну конечно, они есть всегда, когда тебе удобно.

Тут я понял, видимо родство ничего не стоит, когда речь идет про убеждения.

– Напомните, а куда вы едете? Вот мы с мужем решили устроить себе маленький отпуск, а вы? – вмешалась Люда.

Видимо у этой женщины дар дипломатии, либо за годы замужества со вспыльчивым супругом она научилась сглаживать углы и на корню прекращать споры. Вадим, не очень довольный, тем, что его перебили, все-таки, решил ей ответить, но женщина крепко в него вцепилась и вот, уже через пару минут, все обсуждали совершенно другие проблемы, а про меня забыли. Я посидел еще немного, а точнее до тех пор, пока не удостоверился, что Сергей и мой брат перестали на меня раздраженно поглядывать. Обычно так и происходит, пока я тихо сижу в какой-нибудь компании, я всех устраиваю, но как только я осмелюсь сказать что-то серьезное, то в лучшем случае на меня начинают смотреть как на дурачка, а в худшем… В общем я покинул их. Так случилось, что поезд, как раз в этот момент, сделал остановку на предпоследней станции нашего пути, так что я не упустил возможности выкурить сигарету и сбежать из душного вагона, хотя бы на пару минут. Свежий и прохладный воздух слегка успокоили меня, но недостаточно. Эти бесконечные споры. Как они могут ошибаться в таких простых вещах? Неужели так сложно почитать хоть немного историю, поискать информацию и хоть немного углубиться в то, о чем ты говоришь? Всю свою жизнь я сталкиваюсь с беспросветной тупостью, они часами сидят за телевизором или в интернете, радостно пожирают весь мусор, который им пихают в голову. В обертке профессионального мнения очередного политолога недоучки, липового доктора, а на деле лишь актера зарабатывающего деньги, или книги с названием «Пять правил успешного человека», автор которой сам стал успешным, только потому, что написал ее и заработал миллионы – все это по сути один вид наглого, но популярного надувательства. Они не хотят думать, им это и не нужно. Так почему же они жалуются на плохую жизнь? Кто виноват в их проблемах? Президент, чиновники, иностранные шпионы? Они заслуживают этой жизни, они заслуживают всех этих страданий, потому что сами являются первопричиной. Меня окружают идиоты, одни тупоголовые идиоты. И из-за них мне приходится жить в этом дерьме и страдать вместе с ними. Ненавижу. Слава богу, ехать осталось не долго. Я не пойду к ним обратно, лучше почитаю свой дневник и успокоюсь перед тем как мы приедем.

02.10.1998

Сегодня день прошел хорошо. В школе на последнем уроке меня поздравили, подарили книгу про привидения и НЛО – это должно было быть сюрпризом, но за неделю до этого я с мамой ездил в книжный магазин, где я и выбрал эту книгу. Когда С. Н., мой классный руководитель задавала мне вопросы типа: «Ты ведь такую хотел?», «Тебе нравиться?», «Ты удивлен?» – мне приходилось врать, чтобы все прошло как надо. Мне, конечно, нравится эта книга, но я не был удивлен и, вообще, я не люблю лицемерие, а на лицах моих одноклассников его было очень много. Но зато батончиков, которые мы с папой покупали для угощения всего класса, хотя если честно я не хотел никого угощать, особенно Данила и Иру, было так много, что половина оказалась лишней и весь день я ел только их.

Вечером я, мама и папа смотрели мультфильм. Мне он очень понравился, а вот мама и папа уснули на половине. И сегодня я себе пообещал, что никогда не перестану любить мультики, даже когда стану взрослым.

Я был в этом городе лишь однажды, так давно, что в памяти осталось лишь одно воспоминание. Мне было где-то семь лет и меня на лето пригласила бабушка Вадима, чтобы вместе с ними провести две недели своих летних каникул. Сейчас я уже не могу сказать, чем конкретно мы занимали себя, но последний вечер, перед тем как мне предстояло вернуться домой, я запомнил на всю жизнь. Мы с братом сидели на балконе второго этажа и смотрели на закат. По сути, в этом не было ничего особенного, просто наблюдали за тем, как раскаленное солнце тонуло в темных и холодных водах морского горизонта. Каждый думал о своем, и никто ничего не говорил, но по неизвестным мне причинам, в тот момент я испытал такое теплое и приятное чувство близости, спокойствия и безопасности, что помню это и по сей день и, иногда, в холодные и пасмурные дни, когда мне одиноко и страшно, я периодически возвращаюсь в этот, один из немногих, уютный уголок моей памяти. Например, сегодня.

После того, как мы сошли на перрон и дрожащий воздух летней ночи одурманил наши головы, все еще гудящие от долгой поездки, я, а потом и Вадим, выкурили по сигарете и отправились по темным улочкам, сквозь свет фонарных столбов спящего города, в наш временный новый дом. По обе стороны стояли дорогие и благоустроенные дома с высокими кирпичными стенами и западноевропейскими фасадами. Это место во всей округе, да и во всей южной части страны, считается неким прибежищем для элиты и людей с внушающим финансовым достатком. Вы сразу спросите, как моя родственница, мать матери моего двоюродного брата, смогла заполучить столь лакомый кусочек, и я вам с легкостью отвечу: все дело в удачном браке. Она вышла замуж за одного из генералов, еще в советское время застоя. Ее мужу причиталась хорошая пенсия и те запасы денежных средств, которые он за время службы успел накопить честным трудом взяточника, превратили их домик, выданный в качестве подарка от государства, в маленькую виллу, ничем не хуже, а в некоторых аспектах даже лучше, других соседских домов, принадлежавших таким же честным работягам и строителям коммунизма, как и они сами. Мне страшно представить, что там еще мог улучшить мой брат, но тот факт, что я буду отдыхать с богемским комфортом, что уж тут лукавить, меня очень радовал. Жаль, конечно, что я не в той линии наследования, где передаются такие вещи, но винить в этом нужно моих честных родителей.

Когда я говорил, что это не туристический городок, я немного преувеличил, здесь, конечно, бывают туристы, но из-за малой площади самого города, а также дикого, не облагороженного пляжа, они предпочитают здесь лишь ночевать, так что их присутствие не особо ощутимо. В городе предусмотрены некоторые виды культурных развлечений, такие как: музей, маленькая галерея, пару ресторанов и две или три экскурсии. Проблема в том, что все это находится в упадке и качество их, соответствует популярности курорта. Но зная себя, я понимаю, что целыми днями сидеть в четырех стенах, не очень-то продуктивно, поэтому другого выбора, кроме как посетить все эти предприятия у меня нет. Буду надеяться, что хоть здешние люди не такие упадочные, хотя, если они готовы тратить большие деньги на свои высоченные крепостные стены, неизвестно от чего защищающие, то моя уверенность в их открытости и гостеприимности, вряд ли продержится долго и вскоре, бесследно растворится подле их замковых укреплений.

Пока я предавался воспоминаниям и умозаключениям, попутно шаркая своими усталыми ногами по асфальту, я почти перестал замечать брата, и мне даже в какой-то момент, показалось, будто бы я совершенно один и сам целенаправленно иду по дороге забыв обо всем. Но это чувство тут же прекратилось, как только Вадим резко остановился и посмотрел на меня.

– Думаю пора тебя ввести в курс дела, – вспомнив о моем существовании сказал Вадим.

– В каком плане?

– Смотри, – он немного подумал, – спать ты будешь на первом этаже, я на втором. Продукты я куплю завтра, телевизор пока не работает, но есть интернет, так что развлечь ты себя сможешь, но нянчиться с тобой я не буду, завтра покажу где все находится, утром может быть сходим на пляж и все, дальше ты планируешь свое время самостоятельно. Каждый сам по себе, а если что-то понадобиться, у тебя есть мой номер, дома я буду бывать редко, тебе, по-моему, так будет лучше. Все понятно?

Боже мой, делает вид и говорит так, будто я буду без него скучать и стану совсем беспомощным. Это его отношение ко мне уходит корнями в детство, он ведь старше меня на несколько лет и поэтому всегда воспринимал себя умнее, свое мнение более важным и основательным, да и вообще считал себя лучше во всем; а я в свою очередь ничего не мог ему возразить, потому что при любом проявлении самоволия в ход шли кулаки, а так как я был слабее, то мне приходилось подчиняться. Так это прошло красной линией сквозь годы наших не плодотворных отношений и осталось неизменным.

– Понятно, – устало ответил я.

Думаю, мне следует опять вернуться к таблеткам для сна, если я, проведя почти целый день в сидячем положении и дремоте, еле плетусь и зеваю через каждые тридцать шагов. Знакомый врач говорил мне не налегать на них и пробовать засыпать своими силами, но эта проблема преследует меня еще с подросткового возраста. Обычно я либо чувствую прилив сил, когда собираюсь спать, либо часами лежу в кровати с закрытыми глазами как дурак и все думаю о чем-то, и в итоге сплю около двух-трех часов, но зато, когда просыпаюсь ощущаю непонятную легкость и бодрость, из-за чего даже и не скажешь, что у меня кредит в шесть часов сна. Но к обеду, все силы иссякают, я становлюсь ходячим трупом и ночью все повторяется. В свое время, я нашел спасение в книгах, но не полное, потому что чтение дается мне труднее, чем рефлексия. Читать чужие мысли сложнее, потому что они не всегда соответствуют твоим представлениям о мире, а думать о своем или по-своему, всегда легче, но не всегда приятно. В какой-то момент, каждая книга которая попадалась мне в руки казалась убогой и пустой, а классика была уже мною прочитана, тогда-то я и сменил пред ночное чтение на прослушивание музыки. Это тоже дало временный эффект, после чего я просто плюнул на все это дело, и просто смирился с бессонницей. Мой с братом путь не был долгим, ведь не успел я закончить мысль, как увидел на горизонте тот самый дом – наш дом. Вот он стоит великий, но неприметный, внушительный, но заурядный, взывающий к зависти чужаков, но провоцирующий к страху владельцев о потере – дом, в котором мне теперь жить. Он находится на краю города, у самого пляжа, на улице, которая поднимается по холму к городскому парку. Конструкцией и планировкой дома занимался дед Вадима и может быть из-за военного образования, а может из-за крайней практичности, логичности и последовательности, в этом доме не было ничего лишнего. Два этажа, не считая чердака и подвал, широкие балконы, которые в летнее время заменяли собой столовую, просторные комнаты с широкими окнами, минимализм в мебели и в общем наполнении дома, выдержанный строгий стиль фасада и ощущение полной защищенности и безопасности во всех смыслах, достигнутое не за счет высоких стен, а благодаря кипарисам и другим зеленым насаждениям. Память тут же взбунтовалась, потому что цвет стен, калитка с тропинкой и парочка новых деревьев, были тем самым, что привнес Вадим в этот старый дом. Лично я бы так не хвалился о капитальном ремонте, как это делал мой брат, потому что понимаю под этими словами нечто большее и другое. Но владелец не я, а значит стоит молчать.

После того, как сложные ритуалы с не податливыми замочными скважинами были завершены, и мы зашли внутрь, к своему счастью я обнаружил, что хочу спать, а значит в эту ночь смогу обойтись без таблеток. Часть необходимых вещей была быстро разложена по полочкам и по тумбочкам, постели разложены, и мы с братом приняли последнюю дозу никотина и смол, перед тем как отойти ко сну.

– Почему ты так уверен, что смена обстановки, тишина вокруг и одиночество помогут тебе решить недавние проблемы? – нарушив приятное мне молчание, спросил он.

– Я этого не хотел, за меня все решили другие.

Ситуация довольно редкая, мало кто знает правильное решение к ней, но меня просто поставили перед фактом и сказали, что я должен сам во все разобраться. Так я и сделал, позволил другим решать за себя, как мне будет лучше.

– Глупо полагаться на других в таких вопросах

– По-другому никак.

Он ухмыльнулся, и я знаю почему. Он считает, что были и другие варианты, а я просто решил сбежать от проблем. «Всегда есть другой выход» – эту фразу так часто используют, что она уже потеряла свой первоначальный смысл. В большинстве критических ситуациях другой выход – это смерть, но это понимаю только я. Жаль, что мы с ним так и не стали друзьями.

– Ладно, – выбросив окурок и повернувшись к нему спиной, сказал я, – уже поздно что-то менять, сейчас главное выспаться. Спокойной ночи.

Он ничего не ответил и остался на балконе, а я пошел к своей новой постели и заснул, буквально, через пару секунд.

Море. Призраки прошлого. Душная, летняя ночь. Второй раз в том же месте. Мать и сын, долгожданные каникулы. За окном все увешано маленькими лампочками. Нестерпимо хочется спать. Один в пустом доме. Выбрав для отдыха то же самое место, в котором они отдыхали год назад, но поспешно покинули по причине надоедливых призраков, они совершили ошибку. Владелица пяти домов, образующих собой маленькое поселение и предназначенных для приезжих с севера на море, советовала им переехать в другой дом, но они решили не тратить денег больше чем с собой взяли и поэтому решили вернуться в следующем году. И вот он сам, в том доме, что напротив прошлого, ждет мать и борется со сном. Ну где ж она так долго ходит? Так поздно, ждать не в силах он. Диван волшебно превращен в кровать, и он бессильный, хочет спать. И сон во сне, тот так приятен, но также скоротечен, нарушен в тот же миг. Шум, шорох, стук. Он с недовольством приоткрыл глаза, увидел копию себя иль своего же близнеца или себя из прошлого. Двойник с взбешенным и страстными глазами, неистово стремится к себе привлечь внимание и что-то объяснить, хватает мел и начинает рисовать, толь формулы, толь цифры белым мелом на белоснежных и пустых стенах. Оригиналу, не пришельцу, не в моготу стоять и слушать, и он не хочет объяснений, он хочет спать, садится у двери и смотрит на балкон. А вот и мать, сидит и курит, и смотрит с отвращением. Страх, ужас, голова гудит. Двойник и мать, стена и символы, трясущиеся руки и полумрак во тьме – все это слилось воедино. И вдруг из глубины сознания во сне, ему я говорю:

– Привет, привет, привет.