Читать книгу Забытый демон. Детективная серия «Смерть на Кикладах» - Сергей Изуграфов - Страница 3

Свежий северный ветер «мельтеми», несущий летом спасительную прохладу на Наксос, – небольшой остров посреди Эгейского моря, прежде чем исчезнуть до следующего лета, задул напоследок сентябрь, как свечу, и жара незаметно ушла, сменившись бархатным сезоном. Днем столбик термометра застыл на невыразительных двадцати двух градусах по Цельсию, а ночью опускался еще на пять, так что всем наконец стало очевидно, что на греческий остров пришла осень.

Постепенно опустели песчаные пляжи и каменные набережные Хоры – столицы острова, прибрежные кафе с их яркими, расписанными вручную вывесками – шедеврами местного Пиросмани1, сувенирные лавочки и маленькие магазинчики с товарами, среди которых неизменно преобладали тимьяновый мед, китрон2, сыры, вино и оливковое масло местного производства.

Для греков, что приезжают летом погостить на Наксос с материка, завершился сезон отпусков, и настала пора возвращаться по домам. Там их вскоре ждет дождливая ветреная зима, полная хлопот и тревог, затянувшихся экономических неурядиц, легкой грусти по ушедшему лету и надежд на скорое возвращение в этот райский уголок. Паромы прибывали на остров ежедневно, все еще следуя летнему расписанию, но уже чаще полупустыми, увозя на материк в большом количестве загорелых, отдохнувших, но притихших и слегка опечаленных туристов. Лето кончилось.

Местные жители в это время года привычно хлопочут в садах, на пасеках и виноградниках: у крестьянина всегда есть дело, если хочешь прожить зиму в тепле и достатке. «Осень кормит зиму», это всем известно. Опять же надо успеть убрать виноград до похолодания и сделать свое вино, разлив его затем по бочкам и оставив созревать в сухих и прохладных подвалах. Что может быть важнее? Впрочем, температура здесь даже в самый «суровый» зимний месяц почти никогда не опускается ниже тринадцати градусов выше нуля. И то, что местные греки воспринимают как «похолодание», немногочисленные гости бархатного сезона, особенно те из них, что прибыли на остров с далекого севера, называют «прекрасным мягким климатом», наслаждаясь отсутствием летнего зноя, опустевшими, знаменитыми на всю Грецию живописными пляжами и все еще теплым морем.

Пусть на набережных и променадах людей стало меньше, но с обеда и до позднего вечера в тавернах все так же играет музыка. Из кухонь плывут ароматы сочной баранины или козлятины, приготовленной на углях с дымком, лаврака на решетке, – морской рыбы, больше известной туристам из других стран под именем «сибас», печеного на углях лука, обжаренных в оливковом масле перцев и баклажанов с чесноком. Эти запахи смешиваются с благоуханием омаров в томатном соусе, щедро сдобренном пряными травами, птицы, тушеной в красном вине по местному рецепту, и традиционной похлебки из мидий. К ней подается на тарелке с ломтиками лимона жареный сыр саганаки-гравьера с золотистой хрустящей корочкой. Все это сливается с феерическим букетом специй, чеснока, лимона и оливкового масла, – как уж тут устоять! Ноги сами приведут вас на порог ближайшей таверны…

Еще не успевают опуститься самые легкие сумерки, но все туристы и местные жители уже расходятся по приглянувшимся тавернам, где, оживленно переговариваясь, занимают места за столиками и отдают дань местному гастрономическому ритуалу. Немедленно появляющиеся улыбчивые официанты молча ставят перед постоянными клиентами глиняные литровые кувшинчики с домашним белым вином из местных сортов винограда, блюдца с холодными баклажанами, тушеными в оливковом масле с чесноком. Довершают картину плетеные корзинки с горячим домашним хлебом, нарезанным огромными ломтями. Под ароматную закуску и вино с нежным цветочно-цитрусовым привкусом, в ожидании основного меню, начинаются дружеские беседы. Они продлятся далеко заполночь, а иногда и до самого утра. В этот предрассветный час за сдвинутыми теснее столами, чтобы поместились все гости, останется лишь пара-тройка самых стойких посетителей, держащих в руках полупустые бокалы и улыбающихся друг другу с благодарностью за прекрасно проведенное время в задушевных разговорах.

Ошибется тот, кто предположит, что на небольшом клочке суши посреди Эгейского моря день и ночь для островитян столь же различны, как и на материке. Границы суток здесь настолько смазаны, что очень часто забываешь и дату, и день недели. Стоит пробыть здесь хотя бы месяц – все! Ты потеряешь счет времени навсегда. Кажется, что тот самый «праздник», о котором писал Хемингуэй, и в самом деле наконец-то «с тобой». Праздник, непрерывно напоминающий о себе мерным шелестом прибоя в марине, ароматами таверн, запахом пиний, водорослей и йода. И самая волшебная его пора – ночная, самая загадочная, полная тайн и неожиданных поворотов, что случаются в судьбе почти у каждого. А внешне на острове царит спокойствие и безмятежность…

«Спокойствие и безмятежность? Как бы не так! Стоит только приехать на греческий остров, выйти на набережную, занять столик в таверне, тот самый, у кромки прибоя, и немного подождать… И что-то обязательно произойдет, уж поверьте моему опыту!»

Так, посмеиваясь своим мыслям, рассуждал худощавый и подтянутый брюнет лет сорока пяти, ростом выше среднего, в светлом костюме и замшевых туфлях. Брюнет с отличной выправкой кадрового военного неспешно прогуливался, словно в ожидании кого-то, по набережной Наксоса вдоль линии таверн, кафе и сувенирных магазинчиков. Было видно, что мужчина пребывал в отличном настроении. Его гладко выбритое, странно бледное для жителя южного острова лицо бросалось в глаза и вызывало удивленные взгляды у встречных туристов. Седина уже начинала пробиваться у него на висках, а у четко очерченных губ залегла легкая складка, которая могла бы стать резче, стоило ему лишь озабоченно или сердито нахмурить брови. В такие моменты его обычно спокойные серые глаза словно леденели, движения становились стремительными, точными и резкими. Наметанный взгляд замечал сразу, что перед ним опытный боец, мастер единоборств, профессионально обученный и подготовленный.

Любой, впервые столкнувшись лицом к лицу с необычным брюнетом, долгое время не смог бы оторвать взгляда от косого, давно зарубцевавшегося белого шрама на его левом виске, будто кто-то очень давно махнул наискось острой бритвой, целясь, судя по всему, по глазам, и промазал, оставив на лице мужчины эту отметину. Но лишь немногие под его пристальным взглядом осмеливались задать вопрос о том, как именно это произошло. Еще меньше получали исчерпывающий ответ.

Дойдя до конца причала, откуда отдельная дорожка вела на маленький островок Палатий, где находится огромная арка Портара3 – одна из важнейших достопримечательностей Наксоса, брюнет остановился и, помедлив, спустился на галечный пляж, подойдя почти к самой кромке воды. В его руках немного странно смотрелась элегантная трость из полированного дерева, которой он время от времени задумчиво помахивал. Костюм, сшитый точно по мерке, выгодно подчеркивал его осанку, отчего он казался еще выше, но при этом совершенно не стеснял движений. Мужчина, пройдя несколько шагов, вдруг остановился, прижав трость к телу локтем левой руки, быстро наклонился, подобрал плоский камешек, что попался ему под ноги, и, резко размахнувшись, пустил его по глади воды, в уме считая «блинчики». «Семь, восемь… Десять… Двенадцать, тринадцать… Тринадцать! Чертова дюжина!»

Брюнет пожал плечами, отряхнул руки от налипшего песка. Результат ему не понравился, но владелец виллы «Афродита» Алекс Смолев был человеком, далеким от суеверий. Тем не менее, он поискал глазами очередной гладко отшлифованный голыш и только собрался протянуть к нему руку, чтобы исправить результат, как услышал знакомые легкие шаги у себя за спиной и, не оборачиваясь, улыбнулся.

– Вот видишь, дорогая Лили, – прозвучал мелодичный женский голос, говоривший по-английски с едва уловимым испанским акцентом. В голосе ясно звучали с трудом сдерживаемые смешливые нотки. – Я же говорила, что он здесь, на пляже! Наслаждается жизнью! Камешки бросает! Пока я мучаюсь с покупками! Никакого сочувствия к женской доле!

Ее светловолосая подруга, по виду – англичанка, с явной примесью ирландской крови, судя по россыпи рыжих веснушек, широко улыбнулась, отчего на ее веснушчатых щеках заиграли ямочки, и сердечно поздоровалась с мужчиной, быстро поднявшимся к ним на пирс:

– Добрый день, Алекс! Мы со Стефанией и вправду уже четверть часа вас разыскиваем! Обошли все кафе в этой части набережной.

– Четверть часа? Вот она – английская сдержанность! – фыркнула испанка. – Битый час, не меньше! Я звала тебя еще из лавки, но ты меня не слышишь! Камешки он бросает в воду! И не надо больше рассказывать мне, насколько ты меня старше! Больше я тебе не поверю ни за что! И зачем ты отключаешь телефон?

– Наконец-то, дорогая, – успел вставить слово Алекс, обернувшись и продолжая улыбаться. – Ты уже закончила обходить лавки? А где твои покупки? Я ничего не вижу. Ничего не приглянулось? Жаль! Добрый день, Лили! – поздоровался он с англичанкой. – Телефон я отключил, чтобы Катерина не мешала нам отдыхать. Она уже трижды позвонила с отчетом о заехавших постояльцах. И если бы я не сделал вид, что мой мобильный разрядился, то до сих пор бы еще выслушивал ее соображения по поводу размера и цвета чемоданов у новых жильцов и каких-то фотографий знаменитостей с автографами. Софья уехала в Додзё, оставив ее одну на «мостике»4 и, похоже, ей просто не с кем поговорить. Отключил и раньше ужина включать не собираюсь! Все вопросы подождут до вечера!

Затем он сам обратился к подруге своей спутницы с вопросом:

– А как ваши дела, Лили? Какими судьбами? Я думал, вы с Джеймсом вернетесь с морских раскопок только к вечеру: капитан Василиос говорил, что вы идете к южной оконечности Пароса. Это добрых пять миль в одну сторону!

– Непредвиденные обстоятельства, Алекс, – улыбнулась ему англичанка. – Пришлось поспешить!

– Это даже хорошо, что вы поспешили: Петрос обещает сегодня на ужин что-то грандиозное! – заметил Смолев. – Он пригласил еще двух поваров, будет что-то среднее между аргентинским асадо5 и греческим вечером с жареным барашком-патудо. Кстати, прибыла и новая партия вина из долины. Музыка и танцы тоже в программе!

– Какая прелесть! – воодушевленно воскликнула Лили. – Если бы мы это пропустили, Джеймс бы не смог этого пережить! Вы же знаете, перед кухней «Афродиты» он просто благоговеет. Сам не свой перед каждым ужином. За час до выхода бегает по номеру, заламывает руки и буквально стонет, все подгоняет меня, чтобы не возилась с туалетами: переживает, не остыли бы горячие закуски. А потом его за уши не оттащить от блюда с креветками или с жареной бараниной. Он как-то сказал мне, что ваша кухня, дорогой Алекс, – это блаженство для англичанина, «райские кущи с нектаром и амброзией», как он выражается. Думаю, что в устах историка-археолога это высшая похвала. В общем, рай. В его понимании, конечно.

Все трое весело рассмеялись. Аппетит Джеймса Бэрроу, прямодушного и немного наивного весельчака, доброго друга хозяина виллы «Афродита», давно вошел в поговорку у работников виллы: «Голоден, как английский археолог!» – говорили повара и официантки. Его увлеченность островной греческой кухней уступала лишь его главной страсти – подводной археологии. С недавнего времени, признав его неоспоримые научные заслуги, Министерство культуры Греческой Республики предложило ему пост почетного директора археологического музея на Наксосе.

– Так что же произошло? Что заставило вас так быстро вернуться?

– Алекс, вы же знаете, насколько Джеймс неугомонен! Еще утром на борт «Афины» водолазы подняли несколько чудом сохранившихся флаконов из разноцветного венецианского стекла. Он едва дождался, пока капитан Василиос высадит нас на берег, и со всех ног помчался скорее в музей. Я неоднократно звонила ему туда, но муж взял трубку лишь с третьего раза, и по осипшему голосу я поняла, что он уже два часа спорит до хрипоты со своим помощником, недавно назначенным смотрителем музея.

– О чем? – искренне удивилась испанка, крепко взявшая Смолева под левую руку и с большим интересом следившая за разговором.

– О датировке, вероятнее всего, – снова рассмеялся Смолев, постукивая тростью по бетону пирса. – О чем еще могут спорить археологи? Муранское стекло стали производить на одном из венецианских островов, если я не ошибаюсь, с конца тринадцатого века. Несколько производств сохранились и по сей день. Семьсот с лишним лет! Огромный исторический период. Есть, о чем поспорить!

– Совершенно верно, – сокрушенно покивала головой Лили. – Кристина ушла на день рождения к своей подружке и пробудет там до самого вечера, у них там настоящий детский клуб с викторинами, конкурсами и детской дискотекой, после которой начнется просмотр мультфильмов. Дети в этом сезоне совершенно без ума от «Кунг-Фу Панды». А мне совершенно нечем заняться. Муж сказал, что они сейчас отправятся в Кастро6, поговорить со старшим смотрителем и руководителем экспозиции венецианского музея, чтобы «разрешить важнейший вопрос, не терпящий отлагательств», и, прежде чем бросить трубку, сказал, чтобы я тоже шла туда, если не хочу прождать его на набережной до позднего вечера.

– Никогда бы не подумала, что в археологии столько эмоций, – вполголоса по-испански произнесла Стефания, заглядывая в глаза Смолеву. – Мне казалось, что это наука, которая настраивает на спокойный и созерцательный лад.

– Это еще цветочки, видела бы ты нашего друга-археолога в гневе: это тореадор и бык в одном лице! – ответил ей Смолев на языке Сервантеса и, перейдя на английский, добавил: – В таком случае присоединяйтесь к нам, Лили! Уверен, что мы прекрасно проведем время. Можем прогуляться по набережной, дойти до Портары, а потом вернуться в таверну. Или вы все-таки хотите навестить Джеймса в замке?

– О, Алекс! Я так была рада по дороге встретить Стефанию и узнать, что и вы здесь! Какая удача! Алекс, мне ужасно не хочется идти в этот замок одной, не знаю почему. Он отчего-то наводит на меня тоску и даже среди белого дня. Иногда до мурашек! Б-р-р-р-р-р! Словно там водятся привидения! Но мне просто необходимо поговорить с мужем по поводу школы для Кристины. Мы вторую неделю откладываем разговор. Пойдемте вместе, а? Стефания?

– С удовольствием, Лили! – весело откликнулась молодая испанка. – Я еще ни разу не была в старом венецианском замке. А если там и вправду есть привидения – это вдвойне интересно, никогда не видела привидений! В Кастро, в Кастро! И прямо сейчас, покупки подождут!

Смолев молча поклонился, галантно предложил Лили правую руку, и трое друзей, смеясь и негромко переговариваясь, неспешным размеренным шагом направились от набережной в сторону старой венецианской крепости.

Построенная в начале тринадцатого века крепость, с мощными бастионами и башнями из светлого песчаника, венчала холм, сбегавший амфитеатром к бухте и усыпанный большим количеством белоснежных домиков: частных резиденций, небольших вилл и гостиниц. От набережной до Кастро, где на территории древнего форта помимо археологического музея расположились еще и музей венецианского быта с винными погребами баронов Делла Рокка, и бывшая школа урсулинок, и Кафедральный собор в романском стиле, было всего несколько минут пешком.

Спустя пару часов на набережной остановилась запыленная полицейская машина, с переднего пассажирского сидения которой неловко выбрался утомленный мужчина, на вид лет сорока, в сером мешковатом костюме и белой сорочке с потемневшим от пыли и пота воротником. Устало обмахиваясь большого размера носовым платком, приехавший, словно ища кого-то, быстро оглядел набережную. Посетителям ближайшего кафе было видно, как он, не обнаружив цели своих поисков, обессилено оперся на капот авто, и разочарованно пыхтя, сперва вытер платком взмокший затылок, а затем набрал номер на мобильном телефоне.

Стоявшие рядом с ним два полицейских сержанта неловко переминались с ноги на ногу, словно в ожидании указаний. Вскоре указания последовали. Видимо, отчаявшись дозвониться по нужному номеру, мужчина что-то скомандовал сержантам, и те, быстро развернувшись на месте, разделились и спешно отправились по прибрежным кафе и тавернам, прочесывая заведение за заведением, выбегая время от времени на набережную и издалека разводя руками, словно докладывая начальнику таким образом о тщетности своих поисков.

Тяжело вздыхая, мужчина дошел до ближайшего столика первого же попавшегося кафе и, кисло улыбнувшись в ответ на доброжелательное приветствие узнавшего его официанта, заказал кружку черного кофе. Получив заказ, он сделал пару глотков и устало откинулся на стуле. По всему было видно, что старший инспектор уголовной полиции Наксоса Теодорос Антонидис находится в растерянности и замешательстве, близком к отчаянию.