Читать книгу Сыны Перуна - Сергей Жоголь - Страница 2

1

Солнце поднялось над горизонтом и осветило верхушки кустов, в которых притаился Радмир. Вся одежда юноши насквозь пропиталась росой, и поэтому каждый порыв ветра пронизывал все тело до самых костей и заставлял все мышцы непрерывно сжиматься. Несмотря на то, что он лежал в кустах уже несколько часов, Радмир не обращал внимания ни на холод, ни на затекающие до боли руки и ноги. С детства его и других мальчиков приучали не бояться ни холодных ветров, ни проливных дождей, терпеть укусы ненасытных полчищ комаров и мошек, а при необходимости побеждать и лютую зимнюю стужу. Все проблемы, создаваемые природой, легко можно преодолеть и стерпеть, нужно только знать как себя вести в этих ситуациях, не бояться трудностей и боли, четко ставить перед собой цель и добиваться ее любыми путями. Ветер и дождь не страшны настоящему мужчине, мужчине-охотнику, мужчине-воину, и если правильно выбрать место для засады, то можно свести до минимума приносимые ими неудобства. Запах пижмы и полыни или жженого багульника отгонят мошкару, а лист подорожника или белый млечный сок одуванчика, попадая на место укуса, снимают зуд и покраснение. В суровые зимние холода нужно знать, где лучше развести костер, как найти пригодные для этого дрова, а так же сухой мох, птичьи перья и пух для растопки. Вот и сейчас, применяя на практике полученные знания, поочередно напрягая разные мышцы тела, Радмир восстанавливал кровообращение, и ему становилось немного теплее.

В небе кружил ястреб, высматривая свою будущую добычу. Он парил высоко, то и дело то снижался, то поднимался ввысь, подбрасываемый порывами холодного ветра. Вот он пролетел совсем близко и завис, словно его внимание привлек притаившийся в кустах юноша, но вскоре снова поднялся высоко-высоко, почти исчезнув за облаками. Пернатый хищник так же как и человек был умелым и сильным, он тоже прошел свое обучение. Сама природа позаботилась о том, чтобы научить его жить и выживать в этом мире. Вот он снова появился вдалеке, словно затаился… мгновение, и сильная птица, поджав крылья, бросилась на землю и исчезла в высокой траве. Громкий клекот прозвучал в тишине, прерываемой завываниями ветра, возвестив о победе и желанной добыче ястреба, и через миг, обремененный своей ношей, удачливый охотник поднялся в небо, унося в гнездо трепещущуюся жертву.

Радмир, краем глаза наблюдавший за ястребом, сравнивал себя с вольной птицей. Вот он – молодой охотник сейчас здесь также высматривает свою цель, свою добычу. Но сегодня его целью были не зверь и не птица, на которых ему с малых лет доводилось охотиться, сегодня впервые его целью невольно стал человек.

Потеряв из вида ястреба, Радмир снова устремил свой взор к горизонту. Эти необъятные места, вместе с их необузданными обитателями все люди славянского рода называли в то время Диким Полем, а через многие годы их потомки дадут им имя Великая Степь. Над широкой равниной с редкими клочками невысоких деревьев и кустарников снова появилось едва различимое облако пыли, известившее о наличии тех, кто потревожил бескрайний простор.

Из Дикого Поля шла орда.

2

В овраге, примерно в половине полета стрелы, среди кустов, Радмира ждали его спутники – Зорко и Невер. Оба юноши, почти мальчики, с тревогой ждали известий от своего более взрослого спутника. Радмир, которому недавно исполнилось семнадцать, был старше Невера на год, а Зорко отметил лишь свое четырнадцатое лето. Все трое были славяне – радимичи1 из одного рода, и хотя жили они в разных поселениях, но почти всегда были неразлучны. Всегда втроем, всегда вместе, они делили все радости и беды, постигали основы воинской науки и умения добывать зверя и птицу, ловить в реках и озерах рыбу, были приучены пасти стада, возделывать землю, которая с благодарностью платила людям за их заботу, давая пищу и жизнь. Но сегодня, ранним утром, когда молодые люди отправились в степь, чтобы пострелять полевую дичь, они встретили врага.

Невер и Зорко, укрывшись в глубине оврага, с нетерпением ждали вестей. Им обоим хотелось быть сейчас вместе с Радмиром и самим наблюдать за пришлыми воинами, но уже давно они привыкли слушать каждое слово своего старшего друга и безропотно выполняли любое его повеление. Радмир приказал ждать, и они ждали, сдерживая за повод коней, которые с нетерпением перебирали ногами и били копытами землю, как будто им самим передались тревога и беспокойство хозяев.

– Ты слышал, вроде шорох какой? – прошептал Зорко, ухватив за рукав, стоявшего позади него Невера.

– Может, это Радмир ползет, вроде трава шелестит? – и он зажал рукой морду лошади, приглушая ее негромкий храп.

– Да нет, это ветер, – Невер пригнулся и, повернув голову, приложил к уху руку.

– Хотя постой, возможно ты прав, я тоже что-то слышу.

Треснула ветка под ногой, зашуршали и раздвинулись кусты, и Радмир, стряхивая с рубахи налипшую грязь, присоединился к своим спутникам.

В отличие от высокого и широкоплечего Радмира Невер был невысок и худощав. С копной темных курчавых волос, он был мало похож на славянина, хотя и был чистокровным радимичем. Зорко был маленьким и вертким пареньком, на его лице, усыпанном мелкими веснушками, всегда светилась улыбка. Его мать, уставшая от постоянных проказ сына, часто только вздыхала, но не могла злиться и ругать мальчика, которого растила одна без отца, погибшего на охоте в стычке с медведем. Со своим бойким характером этот непоседа постоянно нарывался на неприятности. Он постоянно задирал соседских мальчишек, постоянно дрался, как со сверстниками, так и с парнями постарше. Поэтому часто был бит и почти всегда ходил с синяками. Но все это продолжалось до тех пор, пока мальчонку не приметил Радмир.

Случилось это три года назад, когда Зорко с парой своих ровесников пошел на реку проверять выставленные на ночь сети. Придя к реке, они обнаружили там четырех парней из соседнего поселения и повздорили с ними из-за того, чье это место для ловли. Дружки Зорко бросились наутек, но он сам не отступил. Не имея шансов на победу, он бросился на обидчиков с неистовством маленького хищного зверька, и бесспорно был бы жестоко избит, если бы не проходящий мимо Радмир. Увидев, что четверо старших по возрасту мальчишек пытаются избить его маленького сородича, Радмир вступился, и хотя ему тоже изрядно досталось, не дал в обиду своего нового друга. Одним из этих ребят из соседнего поселения и был Невер.

Так они все познакомились и с тех пор были всегда вместе. Но сейчас, в холодной степи, весельчак Зорко был как никогда серьезен.

Радмир подошел к своему коню, потрепав с нежностью его длинную гриву и достав из вещевого мешка, привязанного к седлу, флягу с водой, жадно сделал несколько глотков и только потом заговорил:

– Хазары, не меньше трех сотен, все конные, с оружием, думаю где-то впереди. Уже прошли их дозоры и в любой момент мы можем с ними столкнуться.

– Радмир убрал флягу и, повернувшись, добавил.

– Давайте оба в седла и стрелой в поселок Ты, Зорко, скачи в Дубравное к Вождаю, расскажешь все, пусть засылают гонцов в соседние общины, собирают войско, а ты, Невер, поезжай к себе на дальнее поселение, предупредишь воеводу. Да, вот еще что, смотрите не наткнитесь на их разъезды, они могут быть где угодно.

– А ты как же, куда пойдешь? – в глазах Зорко была нескрываемая тревога за друга.

– Может, с нами?

– Я остаюсь. Попробую отследить, куда они двинутся.

– Может, пройдут стороной? – высказал Невер последнюю надежду. – Вдруг они не с набегом.

– Эти не пройдут, все вои, и коней ведут заводных, чтоб было на чем добычу везти, сразу видно идут грабить. Ладно, некогда ждать, ступайте.

Оба молодых славянина вскочили в седла и сначала не спеша, чтобы ни наделать лишнего шума, озираясь по сторонам, потом все быстрей и быстрей последовали низовьем оврага к славянским поселениям, неся в их мирную жизнь дурную и страшную весть.

3

Люди! Кони! Снова люди и снова кони! Орда шла плотной и грозной стеной. Она шла так, как надвигается на землю грозовая туча, неся в себе могучую силу, которую простому человеку никогда не остановить, по крайней мере, не остановить в одиночку. Эта туча надвигалась, нависала над степью, над полями и селениями, реками и озерами, собираясь обрушить на них миллионы капель дождя в виде смертоносных, жалящих стрел, поражающих всех тех, кто не отступит перед ней. Она стремилась опустить на головы своих жертв разящие молнии, что бы сразить непокорных, породить яркие языки пламени, которое охватит, опалит и поглотит все живое, вставшее на ее пути.

Именно такой, страшной и грозной была эта людская стена, прошедшая мимо нашего героя, который, расставшись со своими друзьями, снова затаился в глубине оврага и наблюдал, запоминал и впитывал в себя всю то, что могло быть полезным для его соплеменников. Была надежда, что Невер и Зорко, его друзья, его гонцы успеют предупредить племя о грозящей беде, а он, Радмир, тоже сделает все, чтобы злое племя было разбито.

Хазарское войско насчитывало около трехсот воинов. Впереди шли черные хазары2, основное войско Каганата3. Крепкие, хмурые, с широкими смуглыми лицами, они озирались по сторонам, высматривая все вокруг, втягивали воздух ноздрями как дикие, хищные звери. Они воплощали собой ту страшную силу степной кочевой рати, которую еще многие и многие годы все славянские, угро-финские и другие племена, населявшие просторы Восточной Европы, ощущали на себе в виде набегов и завоеваний гуннов, печенегов, половцев и монголов, пролетавших по бескрайним степям разоряя, разрушая и сжигая все на своем пути.

Низкорослые, но крепкие, неприхотливые и выносливые кони несли на своих спинах таких же диких и необузданных бойцов с хищными повадками и алчными глазами. Меховые и войлочные шапки или остроконечные шлемы покрывали головы всадников. Их одеждой были войлочные халаты, на которые у многих были нашиты металлические пластины для защиты тела от копий и стрел. Легкие кольчуги, увешанные бляхами из металла, укрывали тела воинов, но не являлись залогом их полной безопасности от оружия противника. Лук, сабля и копье были неотъемлемым атрибутом каждого степняка, а небольшие, легкие кожаные или деревянные щиты были до поры до времени заброшены за спины всадников, для того чтобы в нужный момент сыграть свою роль и защитить бойцов от ратного железа.

В середине войска Радимир увидел совсем других хазар, непохожих на тех, первых воинов с дикими раскосыми глазами. Эти были больше похожи на славян: широкие в плечах, высокорослые и белокожие, но их темные глаза и курчавые волосы отличали их от сородичей Радмира и его соплеменников. Сколько же гордости и величия было в этих суровых степняках, считавших себя воинской элитой, высшей кастой всего хазарского войска, способной сокрушить любого врага. Белые хазары – голубая кровь, знать, всего хазарского войска, восседали на породистых конях, сильно отличавшихся от лохматых степных лошадок.

Боевые жеребцы, покрытые, как и их всадники, тяжелыми доспехами из металла, несли своих седоков, соблюдая величие и достоинство, присущее их хозяевам. Доспехи и оружие белых хазар были гораздо лучше и в десятки раз дороже, чем амуниция их простоватого вида соплеменников.

Сородичи Радмира в ту пору не знали неравенства и жили одной большой родовой общиной. В поселениях были племенные вожди, которые управляли охотой, руководили полевыми работами, их слово являлось главным, но не было неоспоримым. У радимичей были воеводы – военные вожди. В моменты набегов кочевников или нападений со стороны враждебно настроенных соседей они вели войско в бой, но при этом были первыми среди равных. Воеводы не только не могли уклониться от боя, а, как правило, сражались в первых рядах, не особо отличаясь от остальных своих соплеменников. Божьи люди – жрецы, или иначе волхвы, представляли особый слой населения. Они – люди, посвятившие себя богам, постигали тайны природы и умели распознавать, ведать ее суровую волю. Принося требы4 божествам, они знали то, что не знал простой люд: что может повлиять на урожай, на добрую охоту, или удачный рыбный промысел – умели исцелять раны и болезни, а порой предсказывали будущее всего рода или отдельную человеческую судьбу. Но все равно и они не были теми, кто мог просто, одним своим словом заставить другого упасть ниц, покориться и выполнить свою волю.

Радмир смотрел на передвигающуюся по степи рать и не понимал, почему воины врага разные.

4

Войско скрылось за горизонтом. Осторожно выбравшись из кустов, Радмир, пригнувшись, поспешил к оврагу, в котором он оставил привязанным своего коня.

– Давай, друже, пора нам до дома. – Радмир вскочил на своего любимца и, слегка пришпорив его, направил верного Сивку вперед. – Пусть боги нам помогут.

Кроме верных побратимов-сородичей у Радмира был еще один товарищ – Сивка.

Он был для Радмира любимым и единственным четвероногим другом, с которым молодой славянин проводил время, делил невзгоды и радости.

Высокий и статный двухгодовалый жеребец, вскормленный буквально с рук, слушал и понимал хозяина с полуслова. Не раз Радмир и его конь уносились в степь, чтобы оставить позади то, что было обыденным и скучным, вдвоем и только вдвоем предавались упоению степным простором, скоростью ветра, шелестом трав, вдыхали аромат дикой степной воли. Сивка получил свою кличку из-за своего окраса. Серо-сизая масть коня, только недавно ставшего племенным жеребцом, сделала его гордостью хозяина и предметом зависти окружающих.

Но, не успев сделать и двух десятков шагов, конь и всадник наткнулись на внезапную преграду. Впереди, с вершины оврага, приземистый степняк смотрел на радимича буквально в упор. Это был худощавый, средних лет черный хазарин в запыленном сером одеянии и в белой войлочной шапке, на блекло-рыжем жеребце с черной гривой. Кочевник увидел Радмира. Он забросил за спину свой небольшой круглый щит и вскинул лук. К тому моменту, когда первая стрела еще не успела оторваться от тетивы, Радмир и Сивка уже были на вершине. Не тратя времени на разворот, они удалялись от оврага, пытаясь скрыться от внезапно возникшей угрозы. Еще несколько стрел, выпущенных под другим углом, просвистели над головами всадника и коня, но, не задев их, улетели в траву. С левой стороны, наперерез, неслись еще двое степняков. Это был один из тех дозорных отрядов, о наличии которых говорил Радмир своим молодым сородичам. Осознав опасность и подобрав поводья, юноша направил коня правее, вслед только что растворившейся в бескрайней степи хазарской рати. Справа с криками и посвистом наперерез мчались еще двое врагов. Преследуя жертву с трех сторон, всадники мчались, стреляя на ходу. Трое из хазар уже закинули луки за спину и разматывали арканы. Сивка мчался, едва не отрываясь от земли, пытаясь спасти себя и своего хозяина. Но степняки-кочевники не зря имели славу лучших в сепии стрелков. Две стрелы почти одновременно впились Сивке в круп и шею, и, запнувшись, верный конь начал падать на землю, увлекая Радмира за собой.

– Ну вот и все, пропал, – подумал юноша в тот момент, когда ему в бедро, пробив его насквозь до седла, впилась еще одна стрела. – Живым не дамся, лучше смерть, чем плен.

Вырвав из себя окровавленную стрелу и выскользнув из стремян, юноша соскочил с коня, и, перевернувшись через голову, вскочил на ноги. Первый аркан, наброшенный на руку, удалось сбросить. Отпрыгнув в сторону и выхватив нож-засапожник, Радмир одним легким взмахом рассек кожаную петлю, освободившись от второго аркана в тот момент, когда третья петля затянулась на шее и конь одного из преследователей широкой грудью сбил преследуемого с ног.

Сильный удар о землю потряс молодого радимича и он на мгновение потерял контроль над окружающим. Тут же придя в себя, он попытался вскочить на ноги. Юноша почти поднялся, но тут навалившееся на него тело соскочившего с коня хазарина вновь опрокинуло его на землю и помешало встать. Радмир не собирался сдаваться. Зарычав как зверь, напрягая все свое тело, он сделал новую попытку встать на ноги и сбросить с себя навалившегося врага. Но второй хазарин, ловко спрыгнув с коня, навалился славянину на ноги и изо всей силы рванул арканную петлю, сжимавшую горло юноши. Радмир начал хрипеть, жадно вдыхая воздух. В нос бил исходивший от врагов резкий запах давно не мытых человеческих тел, перемешанный с кислым запахом конского пота. Радмир сделал последнюю попытку избавиться от насевших на него неприятелей, которые что было сил крутили веревками руки пленнику и били кулаками его по голове.

В пылу этой борьбы юноша вдруг услышал или, скорее, почувствовал легкий удар, и тело одного из противников как-то неестественно дернулось и стало сползать на землю.

5

Их было всего лишь трое. Из-за высокой травы юноша не сразу смог разглядеть мчавшихся во весь опор всадников. Но когда тело пронзенного стрелой хазарина, заливая землю кровью, упало рядом, а второй враг сам вскочил на ноги, позабыв о пленнике, Радмир, приподнявшись на колено, увидел их.

Выскочив из-за пролеска на разъяренных конях, почти стоя в стременах и мягко пружиня на полусогнутых ногах, они мчались так, что казалось вот-вот сумеют догнать выпущенные ими же на скаку свистящие стрелы. Кони всадников, роняя из пасти пену, летели по ровному полю и, казалось, еще немного, и они оторвутся от земли. Сами же седоки, являясь образцом воинской доблести и отваги, в своем предвкушении битвы были одновременно прекрасны и ужасны.

Две стрелы почти одновременно глухо ударились в тело на секунду оторопевшего хазарина, который только что пытался вязать Радмира. Но он, игнорируя боль, вскочил в седло своего коня и, что есть силы хлестнув плетью несчастное животное, попытался спастись бегством, и только следующая стрела, впившись точно между лопаток хазарина, заставила того, широко раскинув руки, вылететь из седла. Конь, словно не заметив потери всадника, продолжил свой стремительный бег, догоняя трех других кочевников, которые, не приняв боя, удирали с места событий в сторону недавно прошедшего по степи основного хазарского войска. Они удирали, выкрикивая на ходу непонятное слово:

– Уррусc! Уррусс!

Первый хазарин, с застрявшей в горле стрелой, пробившей кадык и шейные позвонки, уже не подавал признаков жизни. Радмир поднялся с колена и, озираясь по сторонам в поисках выроненного ножа, только сейчас увидел лежащего неподалеку несчастного Сивку. Позабыв про нож и раненную ногу, из которой лилась кровь, юноша бросился к издыхающему коню. Сивка жалобно ржал, хрипел и дергал ногами.

– Не спасти, – голос возвышавшегося над Радмиром воина был глухим и хрипловатым, речь была славянская, но с легким непривычным акцентом.

– Добей. Негоже, чтобы животина зазря страдала, – и внезапный спаситель протянул юноше его же потерянный нож.

Молодой радимич поднял глаза на своего собеседника. Двое других воев находились неподалеку и поглядывали то на стоявшего на коленях перед умирающим конем Радмира, то вслед умчавшимся в даль хазарам.

– Давай, парень, не робей, коню больше не помочь, лучше займись собой, вон как хлещет, – и собеседник Радмира указал рукой на кровоточащую рану самого юноши.

– А то давай помогу.

– Нет, я сам, – Радмир взял из рук воина нож и на мгновение замер.

Верный друг и слуга лежал на траве и, судорожно подергивая ногами, жалобно смотрел на своего хозяина. Радмир пригнулся к издыхающему животному и прошептал в самое ухо коня:

– Прощай, – и, приподняв конскую голову правой рукой, с силой полоснул левой по горлу.

Кровь брызнула их раны на землю, Сивка дернулся в последней судороге и через несколько мгновений затих, навеки уснув беспробудным сном.

– Левша, – не спросил, а сделал вывод незнакомец. – Да и вижу не из робких, совсем малец, а хотя двое воев тебя вязали, не сдался. Молодец, – покачав головой, произнес воин-рус.

Юноша, вытерев о сырую траву кровь с ножа, встал с колен. Только сейчас он как следует смог рассмотреть своих нежданных спасителей. Первый раз в жизни он видел варягов – руссов, которых умчавшиеся в степь хазары называли непонятным словом «уррусс»5.

Воин, протянувший Радмиру нож, несмотря на сравнительно немолодой возраст (около сорока), был легок и подвижен. Он передвигался по земле как матерый хищник и в нем словно соединились необузданная медвежья сила, легкая волчья походка и стать лесного оленя. Кисти рук, привыкшие держать меч и копье, напоминали стальные клещи, а на мизинце правой руки не хватало двух фаланг, по-видимому, отрубленных в сражении. Такие же руки, только без отрубленных пальцев, были у поселкового кузнеца Радоты, который считавшегося самым сильным мужчиной в Дубравном – поселении, откуда был родом Радмир. Кузнец с легкостью гнул стальные подковы, мог разорвать не слишком толстую цепь и на всех праздниках и гуляньях неизменно выходил победителем в кулачных боях. Одет новый знакомый был в простую рубаху и штаны, поверх которых как влитая сидела длинная, почти до колен, кольчуга. На ногах были кожаные сапоги, а на голове – стальной остроконечный шлем. Вооружение руса состояло из висевшего на поясе меча в деревянных ножнах и притороченных к конскому седлу копья, лука со стрелами и небольшого щита, специально предназначенного для конного боя. Лицо, потемневшее от загара и покрытое морщинами, выражало спокойствие и уверенность, а длинные, поседевшие варяжские усы свисали ниже выбритого подбородка.

Когда рус снял шлем, Радмир увидел, что голова воина тоже выбрита наголо, и только прядь черных с проседью волос, как вызов врагам, гордо украшает мужественное темя. Все в этом человеке говорило о его профессии, профессии воина.

Сидевшие в седлах спутники незнакомца были гораздо моложе своего товарища. Младший, державший под уздцы коня старшего руса, мог быть на пару лет постарше Радмира, да и третьему можно было дать не больше тридцати. Одежда и оружие у всех троих были очень похожи, разве что вместо меча самый молодой из троицы носил кривую хазарскую саблю, он же, единственный из всех троих, не имел усов.

Как только конь испустил последний вздох, спаситель Радмира опустился перед юношей на колени, разорвал штанину и, промыв из фляги водой кровоточащую рану, наложил на ногу тугую повязку.

– Не опасно, скоро будешь бегать, не сегодня, конечно, но скоро, – он усмехнулся в седые усы и подошел к своему коню. – Нам тут с тобой болтать да разговоры говорить особо некогда, но если скажешь, откуда ты да как сумел в такую беду попасть, что чуть тебя не повязали степнячки-разбойнички, будем тебе за это признательны.

– Поселение мое Дубравным зовут, там оно, – Радмир указал рукой на север. – Славяне мы, радимичи.

– Так радимичи вроде под хазарами, дань Кагану платят, так чего ж ты с этими-то не поделил? – рус указал на мертвых хазарских воинов.

– Те, что дань платят, в низовьях живут, а мой род степнякам не подвластен.

– Ух ты какой гордый, – усмехнулся новый знакомый Радмира, – А ведь недавно с петлей на шее в грязи лежал, – повернувшись к своим товарищам, произнес старший рус.

– Все они поначалу гордые да смелые, а хазарин придет, так по кустам прячутся, – ответил самый молодой из руссов. – Поедем десятник, князь известий ждет, задержимся, по головке не погладит.

– Да уж и то верно, пора нам, князь-то наш уж больно суров. – Воин ухватился за гриву своего коня. – А ты, малец, гляди, леворукий боец – неудобный противник для врагов, да и если не трус, мог бы славным воем стать. А у нашего князя для храбрецов ворота всегда открыты.

Вскочив в седло, он водрузил на голову шлем и крикнул:

– Давай, парень, не поминай лихом, больше помочь тебе нечем, пробирайся к своим, а нам пора! – и, повернувшись к своим спутникам, скомандовал:

– Вперед.

Напоследок, пред тем как умчаться в степь, он уже на скаку еще раз обернулся и крикнул: – Может, еще свидимся, ежели что, запомни – Гориком меня зовут.

– А вы-то кто сами будете? – только и успел крикнуть Радмир.

– Мы люди княжи, Олега Киевского дружинники, – услышал он в ответ.

Радмир остался один посреди огромного поля рядом с трупами двух убитых врагов и павшего Сивки.

6

Загнав чуть ли не до смерти свою молодую серенькую лошадку, Зорко спешил в Дубравное – поселок, где жили Радмир и сам Зорко. Невер жил в располагавшемся дальше, верстах в пяти за рекой поселении, называемом Поречным, и поэтому именно туда его отправил Радмир, чтобы предупредить своих. Лесостепь заканчивалась, и юному гонцу все чаще приходилось преодолевать препятствия в виде оврагов, пересекать несколько небольших лесных массивов. Это затрудняло движение, и Зорко терзал себя мыслью, что не успеет вовремя.

– Как там Радмир? – беспокоился Зорко о своем верном друге. – Остался в самой гуще врагов, да и Неверу ехать в два раза дольше, успеет ли?

Вождай, к которому так спешил юный гонец, был в Дубравном кем-то вроде старейшины. Он руководил всеми общими делами поселения и пользовался заслуженным уважением родичей. Но самым главным в роду, в состав которого входило шесть поселений, был Пореченский воевода Борята.

В молодости Борята не раз ходил с вольной ватагой храбрецов в набеги на соседей, так что боевого опыта ему было не занимать. Говорят, что в приятелях у него в ту пору были и варяги-русы, от которых он набрался умения, так необходимого в сражениях и походах, и научился ловко орудовать не только привычными для каждого славянского мужика топором или копьем, но и настоящим варяжским мечом. Но позже, обзаведясь женой и детьми, Борята остепенился и вскоре принял на себя обязанности главного родового лидера, и теперь его волновали не походы в дальние земли, а ставшая главной в его жизни цель – забота о сородичах.

– Лишь бы Невер поспел к воеводе, а уж тот сумеет собрать ратников да оборонить поселения от степняков.

Вот еще один лесок, дорога огибала его, но чтобы срезать путь, Зорко повернул коня в самую гущу деревьев. Перескочив через поваленное дерево, он спустился в овражек, пересек его и выехал на открытую полянку. Именно в этот момент в грудь ему ударила стрела.

Зорко с ужасом глядел то на торчащий из его тела наконечник стрелы с черным оперением, то на выскочившего из за деревьев хазарского всадника. Степняк на всем скаку пронесся мимо и рубанул мальчишку своей острой кривой саблей. Зорко, из последних сил пытаясь защитится, прикрылся рукой, но стальной клинок отсек ему кисть и разрубил тело от плеча до самого сердца.

Умер Зорко быстро, единственной его мыслью перед смертью была мысль о том, что он так и не успел предупредить своих родичей.

7

Радмир шел уже несколько часов, почти не останавливаясь для отдыха, преодолевая препятствия и преграды на своем пути. Сначала он пытался бежать, но раненая нога давала о себе знать и каждый шаг отдавался нестерпимой, жгучей болью по всему телу. Как же ему не хватало верного Сивки, который домчал бы его до дома за несколько часов. Радмир стиснул зубы, его глаза едва не наполнились слезами, когда он представил, как тело его верного коня, брошенного посреди степи, терзают полевые вороны, выклевывают глаза, рвут на части его мертвую плоть.

– Прости меня, Сивушка, прости, – повторял юноша, не давая воли предательским, горячим слезам, которые так и рвались наружу. – Мне нужно спешить, мне нужно к своим. Успеют ли Невер и Зорко? – эта мысль не давала покоя молодому радимичу и заставляла его, терпя боль, продвигаться вперед.

Он вышел на заболоченный участок и, не рискнув идти напрямик, двинулся в обход. Несмотря на желание поскорее добраться до родных мест, Радмир, наученный горьким опытом, вел себя предельно осторожно, не выходя на открытые места без предварительного осмотра и разведывания местности. Теперь он воочию убедился, как поспешность и неосторожность могут не только погубить самого человека и его близких, но и не позволить выполнить возложенную на него задачу.

Перед глазами то и дело вставал образ воина-руса, который сегодня спас его от рабства, обратил в бегство грозных врагов и дал ему, Радмиру, свободу. Как же ему хотелось быть таким же, какими были они, эти бесстрашные ратники, способные обратить в бегство превосходящего числом противника.

Обойдя болото, Радмир подошел к лесочку и, спрятавшись в кустарнике, стал осматривать местность. Ничего не вызывало тревоги, но инстинкт охотника подсказывал, что что-то не так, сердце предчувствовало беду. Тело Зорко, верного его товарища, лежало в кустах, и над ним уже вились мухи, и только кобылка Зорко, склонив голову над мертвым хозяином, храпя и втягивая ноздрями воздух, не давала назойливым насекомым садиться на окровавленное тело.

Радмир упал на колени перед мертвым другом и только теперь, поддавшись порыву, разрыдался, выплеснув наружу все то горе, которое терзало его весь этот страшный день. Но день еще не подошел к концу, он грозил новыми бедами и страданиями.

Через пару часов подъезжая к Дубравному на кобылке, когда-то принадлежавшей Зорко, Радмир увидел поднимающиеся над поселком клубы черного дыма.

8

Ведя за собой лошадь, он шел по развалинам родного поселка, осматривая трупы своих сородичей. Проходя мимо все еще горевших домов, Радмир слышал вой выживших после налета собак; у него уже не было слез, не было жалости к самому себе, была только неудержимая ярость, стремление во что бы то ни стало покарать всех тех, кто отнял у него все, что он имел, любил и берег. Подойдя к собственному дому, войдя в ворота, он увидел лежащее посреди двора тело отца. Тот лежал на спине с огромной раной в груди, очевидно оставшейся от удара хазарским копьем. Ветер трепал седую бороду мертвеца, а руки крепко сжимали простые крестьянские вилы – первое попавшееся оружие, с помощью которого отец пытался защитить свой дом. Тело матери юноша нашел лежащим посреди обгоревших остатков небольшого жилища и, увидев его, в ужасе отвернулся. Огонь сделал свое дело. Радмир впервые порадовался тому, что был единственным ребенком в семье и не имел братьев и сестер.

– Всех, кого не побили, в полон увели, – в ковылявшем мимо сгорбленном седом как лунь старике Радмир узнал своего соседа по имени Мураш.

– Налетели ночью, как саранча, стрелами да факелами крыши домов закидали. Отец-то твой – герой, двух воинов вражьих вилами побил, прежде чем его копьем-то проткнули. Быстро отмучился, – старик закашлялся, прикрыв сморщенной рукой опаленную бороду.

– А мать? Как она умерла? – сдерживая набежавшую слезу, сквозь зубы прохрипел Радмир.

– Мамка-то плохо помирала, стрелой ей в живот попали, она в доме-то укрылась, а дом возьми да вспыхни. Горел дом-то, а она бедная кричала долго, да потом умолкла. Вот так-то, внучек. – А ты-то, смотрю, уцелел, спрятался где, али как?

– Не было меня в поселке, вот и выжил, а ты сам-то как же уцелел, дедушка?

– Вон оно значит как. А я что, я-то в погребе отсиделся, успел спрятаться, да и кому я нужен старик горбатый.

– Отвернувшись, старый Мураш побрел дальше.

Юноша вышел за ворота. Клубы дыма от обгоревших стен, которые были когда-то его жилищем, не давали дышать. Обойдя соседей, он нашел лишь нескольких оставшихся в живых таких же, как Мураш, стариков и старух, которые поведали о набеге хазар, кто что видел. Они остались живы лишь потому, что степняки не придали им значения, не убили и не угнали в рабство, так как видели в стариках только никчемное, бесполезное сборище, не представлявшее ценности и угрозы.

Выпустив поводья серой лошадки, которая все время следовала за ним, испуганно озираясь по сторонам, юноша присел на край поваленного забора и опустил голову. Радмир сидел, склонившись над валявшимися вокруг него телами родичей, и сегодняшний день для него завершился, и вместе с ним завершилась старая его жизнь, а новая только начиналась.