Читать книгу Планида. Панхомоспермическая космологема - Сергей Журавлев - Страница 8

Очнулась я в прелестном настроении. Открывать глаза не хотелось, ибо нега, которую я испытывала, была совсем детской, помнишь же? Когда открывать глаза означает разрушить незапомненный, но прекрасный сон. И тянешь, тянешь, нежишься. Можно часами так.

Свет, розовый сквозь веки, нисколько не раздражал. Пыталась вспомнить сон, не получилось. Пережила наш с папкой спор, и придумала с десяток аргументов, чтобы продолжить. Несколько смущала тонкость покрывала, мама наверное что-то этакое купила, сюрприз. Было приятно думать, как накрывала, мягкими руками по привычке гладя меня, якобы разглаживая одеяло. Неожиданно хорош был день рождения. Шевелиться не было сил. Лежала себе на спине, ждала, что позовут на завтрак. Силилась вспомнить, как легла в кровать, не получилось. Потянулась, вытянув ступни, насколько могла, не хватило. Вытянула руки за спину, другое совсем дело. Но. Тревога была ещё неосмысленной. Что-то не так. Медленно опустила ладони на голову, и в ужасе распахнула глаза. Я – лысая! Это – не сон! Потолок надо мной не из нашей дачи. Матовый полупрозрачный свод мягкого молочно-голубого света.

Попыталась резко сесть, и ложе подо мной вдруг поменяло форму, превратившись в кресло, удобно подставившее под спину спинку. В голове отчётливо прозвучало «здравствуй». Это был не голос, это была мысль. Если ты понимаешь, как их различать. Но мысль не моя! Ошалела я окончательно. Осматривать было нечего. Четыре стены того же света, странное кресло-кровать подо мной, шевелясь в котором я чувствовала как множество микро частичек проминается подо мной, принимая форму тела. Ткань, накрывавшая меня, голую, была прозрачной, почти не имеющей толщины. Не путай с пластиковыми плёнками. Эта дышала, при касании казалась ворсистой, но при этом не имела веса. Лишь форму, угадываемую на изгибах. Пол серый, без швов. Страх боролся с любопытством. Ощупала голову. Голая совсем! Ощупала себя. Цела и невредима!

«Успокойся. Всё позади. Не торопись понять» – мысли, отчужденные от меня, снова зазвучали в голове. Куда там, успокоиться. Голая, в неизвестном месте. В комнате без окон и дверей. И ещё чужие мысли в мозгу! Попыталась представить, что ещё сплю, ущипнула себя за мочку уха. Больно! Сердце стало набирать обороты.

– Ты кто? Кто здесь?!

«Я твой нейф. Мы с тобой теперь навсегда. Привыкай.»

– Какой ещё нейф?

«Нейро френд.»

– Не поняла.

«Я имплантирован в твой мозг для усиления твоих возможностей. Это стандартная процедура».

– Какая процедура, зачем!

«Ты моя хозяйка. Я твой друг. Буду помогать тебе жить.»

– Где я?

«Это тебе расскажут лады.»

– Когда?

«Когда посчитают нужным.»

– Где мои родители, друзья?

«В прошлом.»

– Как, в каком?! – я окончательно растерялась. В голове не укладывалась взаимосвязь места, положения и состояния. Сердце уже сжалось, но разум противился мысли о невероятном. И ещё этот недоголос в башке!

– Эй ты, – заистерила я, – либо нафиг, либо колись!

«Это не мои полномочия».

– Где люди? АУУУ!!! – я заорала, спазмы стали сдавливать горло, слёзы полились из глаз.

Я вскочила, стала колотить о ближайшую стенку. Но она оказалась мягкой, и сглатывала мои удары почти беззвучно. Удар, удар, удар по ускользающей поверхности. Запоздалая мысль «голая же», и вдруг передо мной огромный человек. Я отпрянула в неуклюжей попытке прикрыться рукой, одновременно другой шаря сзади в поиске иллюзорного покрывала. Представший был настолько неожиданным, что ужас пронзил иглами всё тело моё. Ты такое в детстве только раз испытала, помнишь, когда с папкой в лесу наткнулись на гадюку, и та зашипела почти у твоих ног.

Это был очень молодой мужчина, точнее мальчик ещё, но рост его был больше двух метров! Что при моих эталонных метре семьдесят пять вроде бы и не так много. Эх если бы только рост. Но мальчик (мальчик!), был лыс, и цвет кожи имел неожиданный. Медно-красный. Помнишь у бабушки медный таз, в котором она варенье варила. Во! Таким не загорают. Словно металлическая статуя ожила.

Кресло моё от толчка задом уехало к противоположной стене, и я бесстыдно размахнув руки, рухнула на спину, всеми прелестями нараспашку. Я зажмурилась от стыда, залилась краской, но не успела прикрыться, как огромная ладонь загребла мой затылок, а вторая охватила ноги под задом, и тело моё неспешно легло на кресло, которое, сволочь, распласталось подо мной в кровать. Ладони убрались восвояси, я прикрылась как смогла.

– Приветствую Вас, Азия, на Планиде! – гулко и ломко, несформированным ещё басом, с явным волнением прозвучал голос. В этот раз не в голове.

Я приоткрыла глаз, ближний к гостю, и увидела, что тот стоял по стойке смирно, видимо считая момент торжественным, или тоже стесняясь ситуации.

– Воооон! – визг мой стал неожиданностью и для меня.

Парня сдуло. Стенка вернулась на место.

Меня трясло, сердце шаталось как колокол, кровь как звон пульсировала в ушах. Села, накрылась покрывалом, съёжилась.

«Успокойся, Альд не хотел тебя обидеть.»

Несколько минут, пока меня трясло, ничего не происходило. Я куталась в бесполезное покрывало, текла слезами. Мысль, что я больше не увижу родителей, накрывала стыд, как тьма закат. Стало холодно, застукали зубы. Сознание стало проясняться. Произошедшее выходило за рамки моего понимания, и любопытство твоё постепенно разъело тьму. Глаза мои открылись, и расплывчатые из-за слёз образы, как за дождевым окном, оказались явью, а не глюками моего воспалённого воображения. Больше не было стен! Океан простирался передо мной, а вдоль скалистой кромки берега справа и слева от меня светились прозрачные купола разных размеров, то слипшиеся друг с другом, то одиноко выступавшие из рельефа. Чёрные скалы, мягкие купола. Почему мягкие, спросишь ты? Не потому, что палаточные, а по той, ставшей понятной мне сразу причине, что они, как и стенки моей комнаты (камеры, вдруг подумалось мне), были сделаны из мягкого, но твёрдого (именно так!), материала, который, пропуская свет, выглядел мягко, сохраняя при этом заданные формы. Было ещё светло, или уже светло, ибо за горизонтом поджидало, но не показывалось солнце. Но! Горизонт был сильно изогнут! Ты помнишь фотографии с Луны. Так вот, этот горизонт оказался ещё выпуклее! Я протёрла глаза, пытаясь стереть искажение слезами. Картинка прояснилась, стала чёткой. Океан стал гладким как стекло! Подумалось даже, что это лёд. В глади вод отражались звёзды, которых на небосводе оказалось слишком, слишком много! Ты такого даже представить не можешь, и никакие фантастические картинки не передадут тебе эту красоту. Так много, что разглядеть в этой россыпи знакомые созвездия не получилось, сколько я не пыталась. Зрелище заворожило меня настолько, что когда в голове образовался вопрос «Нравится?», я даже не приняла его на счёт нейфа. Но дёрнулась, и поняла, что наступила ночь, и небо целиком поглотило океан. Купола светились ярче, но не засвечивали свод, и даже на их кромках звёзды были отчётливо яркими.