Читать книгу Манифест Маркиза - Сергей Конюхов - Страница 2

ЙЙЙЙУУУУУИИИИДДДЗЗЗЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫННННННЬЬЬЬЬ……

Мяу! Мяу! АЙ. АЙ. МЯУ!

Опять этот будильник!

Опять этот звонкий механический тиран ворвался в меня своими ржавыми, металлическими звуками.

И как громко, методично и противно работают его молоточки!

Знал бы я, кто придумал этот механизм, морду бы ему расцарапал. Когда же, наконец, кончится завод этой ненавистной пружины, когда же затихнет этот мерзкий, выворачивающий мою душу звук?

Ну вот, вроде потише стало.

Пружина слабеет.

Сейчас еще несколько раз протяжно заскрипит и затихнет.

Кажется, все.

Наконец-то.

Можно еще немножко подремать. Тем более за окном еще темень непроглядная. И зачем, скажите мне? Зачем сожитель каждый раз перед сном заводит этот будильник? Все равно ведь не просыпается так рано и на работу ходить ему уже не нужно. Вот и сейчас он тихонько храпит на моем любимом диване. Паразит!

Нет, сладостная предрассветная нега уже улетучилась. Пожалуй, все-таки придется вставать. Неплохо бы осмотреться для начала, да и перекусить. Разволновал меня этот проклятый дребезжащий звук, а еда – это самое верное средство для успокоения нервов. Лучше этого еще ничего не придумали. И чем вкуснее пища, тем быстрее организм в себя приходит. Ну, там, пищеварение налаживается, чувства успокаиваются, мысли разбегаются в разные стороны, как в молодости.

Эх! Где же ты, моя юность бесшабашная? Чтобы как раньше. И солнышко теплей, и ночи темней, и рыбка вкусней!

Так, ну, ладно. Решил проснуться, значит, надо вставать. Для начала надо потянуться, чтобы мышцы налились силой, как прежде. Теперь прыжок, и вот я уже на ковре. Ворсистый, пыльный, но ходить по нему одно удовольствие, это вам не линолеум дешевенький и не плитка холодная. Здесь мои лапки так приятно утопают! А можно еще и коготки поточить. Я это частенько делаю, особенно после туалета. Во всех смыслах ковер – одно из лучших изобретений человечества.

А изобрели они его, понятное дело, для нас, кошек, точнее котов. Вообще почти все в этом мире делается для нашего блага. Люди думают, что они свою жизнь улучшают, изобретая всякие там усовершенствования, а на самом деле больше всех выигрываем мы, кошки.

Взять для примера этот ковер. Сожители думали, что купили его для себя. А вот и нет, фигушки! Я грею здесь свой живот гораздо чаще, чем все другие обитатели этого дома. А так называемые владельцы вынуждены периодически пылесосить и чистить этот ковер. И все для того, чтобы мне было сухо и комфортно на нем располагаться.

Пожалуй, покувыркаюсь на нем еще. Так приятно, когда его ворсинки проникают через шерстяную шубку и соприкасаются с моей кожей. Теперь надо потереться спинкой. Какая теплая энергия зарождается внутри меня, воспоминания о былых радостях жизни пробуждаются. Так и хочется снова воскреснуть и овладеть всем этим миром.

Вот. Теперь я окончательно проснулся. Пора осмотреться. Форточка закрыта, все-таки за окном еще март и на улице холодно. Влажный ветер обдувает все еще снежные сугробы.

В молодости моим любимым местом был подоконник. Широкий, прочный, с облупившейся краской. Тогда здесь пахло деревом и теплом. Эти запахи всегда вызывали во мне чувство спокойствия и умиротворения. Но самое интересное было там, за окном. Помню, я мог часами наблюдать за уличной суетой. Мимо окон проходили люди, уносились прочь машины с красными фарами. Я же наслаждался своим положением наблюдателя, комфортным и безопасным. Нет ничего лучше, чем наблюдать за жизнью других особей, когда у тебя есть еда, теплый угол и крыша над головой.

Фу! Как здесь не убрано! Сожителю давно пора навести порядок, разобрать и выкинуть весь этот хлам. Да еще и бутылки мешают расположиться с комфортом. Как же мерзко от них пахнет! Лучше бы складывал сюда банки из-под рыбных консервов. Так ведь нет. Скряга. Он сразу прячет их в мусорное ведро. Чтобы я не смог до них добраться.

А, впрочем, грех жаловаться на этого тихого человека, все эти годы он неплохо кормил меня.

За окном на улице все еще темно и холодно. Снежные сугробы днем на солнышке подтаивают, а ночью замерзают, покрываются корочкой льда. Что поделаешь, типичная погода для начала весны. Пойду-ка я отсюда лучше на кухню. Там тепло, и еда должна еще остаться после ужина. Есть я пока не хочу, но запах еды мне приятен. Я от него всегда настраиваюсь на радостное восприятие жизни. В прихожей висит зеркало, и хочешь не хочешь, а приходится в него заглядывать, мимо никак не пройдешь.

Итак, вот он я. С момента моего рождения прошло уже почти восемнадцать лет, а я все еще необыкновенно красив. Есть в моей внешности что-то аристократическое и демоническое одновременно. Ну, посудите сами. Абсолютно белая, чистая, как первый снег, пушистая шерстка, без единого пятнышка. Грациозные лапки и хвост. Благороднейшая осанка отца многочисленного потомства. И разные по цвету глаза, один голубой, другой коричнево-зеленоватый, как у Дэвида Боуи. Есть такой певец и актер где-то в Англии. Этот знак, присущий нам двоим, говорит о нашей избранности и неординарности. Что, впрочем, для меня вполне естественно. Как к этому относится Дэвид Боуи, мне неизвестно.

Позвольте, наконец, представиться.

Маркиз!

Это мое настоящее, доподлинное имя, или кличка, как вам будет удобно. Хотя, на мой взгляд, слово «кличка» применительно ко мне совершенно не уместно. Я ведь Маркиз все-таки.

Хорошо известно, что имена просто так не присваиваются. Все это идет оттуда, из космоса. Имя, данное человеку, животному или коллективу, как правило, соответствует его носителю или, если угодно, формирует черты его характера и даже… его внешность, осанку, манеры поведения. Как там говорится, «как вы лодку назовете, так она и поплывет». А в случае со мной произошло абсолютное мистическое совпадение.

Такое впечатление, что мое имя было спущено сверху вместе со мной самим Создателем. И является не только моим именем, но и моим званием, саном, рангом, образом жизни, справедливо выделяя меня из многочисленного кошачьего сообщества.

Вот и сейчас, любуясь собой в этом пыльном зеркале, я убеждаюсь в том, что я по-прежнему удивительно красив и благороден. Это видно даже сейчас, в этом утреннем полумраке. Конечно, прожитые годы не прибавляют мне красоты и здоровья, о чем свидетельствуют стертые клыки и пожелтевшая кое-где шерсть. Но стать, осанка, торчащие, как в молодости, уши и, главное, благородная кровь, ведь звание Маркиз что-нибудь да значит – все это бросается в глаза.

К тому же я в точности соответствую своей породе ангорской кошки. Белый и пушистый снаружи, высокоинтеллектуальный, изысканный внутри. И, конечно же, эти разноцветные глаза делают меня просто неотразимым. У меня даже есть родословная с гербами и печатями. Впрочем, открою вам небольшой секрет. Эта родословная была тайно приобретена моими сожителями за сто американских долларов на Преображенском рынке. И, кстати говоря, дата моего рождения, указанная там, неверна.

А сожители – это те люди, которые живут в одной квартире со мной. Правда, сейчас остался один сожитель. В народе принято называть людей, проживающих совместно с кошками, хозяевами. Но к моим сожителям это абсолютно не подходит, да и я не могу употреблять здесь столь унижающее мое достоинство слово.

В самом деле. Как я могу называть хозяевами людей, которые периодически чистят мои ковры и спальное место, приносят мне еду и питье, моют мои миски и лоток для отправления естественных надобностей и всячески пресмыкаются передо мной. Согласитесь, что это просто абсурд. Но позвольте мне рассказать все по порядку. А то я и вас запутаю, да и сам запутаюсь окончательно.

Итак. Согласно моей родословной я появился на свет двадцатого июля одна тысяча девятьсот девяносто первого года. Как я уже говорил, эта дата неправильная, так как люди, писавшие эту бумажку, не присутствовали при моем рождении и не могли достоверно знать, когда моя любимая матушка разродилась мною. На мой вкус, я должен был родиться, к примеру, на шесть дней раньше, то есть четырнадцатого июля.

Вот она, дата рождения, достойная меня! Четырнадцатое июля – день взятия Бастилии, начало Великой французской революции. Боже! Какая музыка звучит во мне при упоминании этой даты. Толпы вооруженных людей в синих беретах и с красными бантами на улицах Парижа. Марсельеза! Пушечная и ружейная канонада. Запах порохового дыма и опьяняющей свободы.

Свобода – вот то чувство, которое постоянно живет и бьется в моем сердце. Хотя, по правде сказать, свобода – штука весьма опасная. Лично я предпочитаю свободу внутреннюю, когда моя душа парит в разных там эмпиреях. Но, впрочем, я немного отвлекся.

Итак. По моим расчетам я мог появиться на свет и на шесть дней позже вышеозначенной даты, а именно двадцать шестого июля. О! Не менее достойная меня дата. Здесь уже звучит иная музыка, гораздо ритмичнее и современнее. Двадцать шестое июля – день рождения Мика Джаггера. О, Мик! Великий певец из Rolling Stones! Самая яркая рок-звезда всех времен и народов, чей божественный голос звучит на всех континентах уже пять десятилетий. Сколько в этом голосе, в этих издаваемых звуках нашего, кошачьего. Какая страсть и экспрессия! Какая чувственность и сладострастие в его протяжных завываниях и вздохах. Так и хочется подпеть, мяукнуть в унисон этим звукам, частенько звучащим из динамиков моей стереосистемы.

Я помню, как-то в марте услышал песню Melody в исполнении Роллингов из открытого окна соседнего дома. Как же встрепенулась тогда моя душа, как ее понесло куда-то в цветочные поля и благоухающие рощи! Да, великий, великий певец!

Но вернемся к дате моего рождения. Итак. Если бы я родился четырнадцатого или даже двадцатого июля, как указано в моей родословной, я был бы Раком, согласно гороскопу. А это, как вы понимаете, меня абсолютно не устраивает. Что это за знак такой? Ни рыба, ни мясо. И звучит неблагозвучно.

Совсем другое дело, если мы говорим о двадцать шестом дне июля. В этом случае мой знак зодиака – Лев, что подходит ко мне как нельзя лучше и полностью соответствует моей сути. Вот как-то так я определил день своего рождения.

Впрочем, хватит о датах. Пора рассказать о моей юности, тревожной и беспокойной.

Понятное дело, о первых днях своего существования я почти ничего не помню. Я был слишком мал и слеп и еще не научился радоваться «сладостной привычке бытия». Смутно помню только запахи, которые меня тогда окружали, запах пыли, плесени, материнского молока. И шерстинки, которые мне приходилось все время выплевывать или глотать. Что уж говорить, сначала вокруг меня был хаос. Пыльный чердак, свет из щелей, огромные глаза моей матери, которые осматривали меня с любовью и тревогой.

Потом я научился определять границы своего жизненного пространства и тогда же увидел людей. Эти странные существа мелькали перед моими глазами. И, о Боже! Они наблюдали за мной. С изумлением и любопытством. Возможно, они что-то хотят от меня. Эх, как бы научиться узнавать, что им нужно, и тогда я мог бы получать от них все причитающиеся мне блага.

Я открыл глаза, научился бегать, прыгать и ориентироваться в пространстве. Помню, был чудесный теплый августовский вечер, когда я, сидя у чердачного окна, любовался звездами. Тогда я впервые ощутил связь со звездами, со всем этим миром, таким манящим и романтическим.

А утром была революция. Августовская революция девяносто первого года. Удивительно, но до сих пор большинство людей называют ее путчем. А ведь согласитесь, есть в этом слове что-то фальшивое, как будто связанное с вздутием живота и болезнью желудка. Впрочем, это их человеческие капризы.

А тогда:

Эх! Не помню, как там дальше. Но, какая музыка! Какой подъем. Как все тогда волновалось, играло и бурлило на улицах Москвы и в моем молодом организме. Вот это был подлинное празднество, торжество духа и единения! Как сейчас помню тот дождливый день, пасмурное небо, затянутое облаками. Огромная толпа людей, несущая бело-сине-красное полотнище над серым мокрым асфальтом на Мясницкой улице, тогда еще улице Кирова. И я, смотрящий широко открытыми глазами в свое чердачное оконце на это радостное людское движение.

Я сразу же понял – это моя революция, мой шанс добиться достойного положения в этом мире. Передо мной, как в телевизоре, открылась тогда все моя будущая жизнь в этом новом беспокойном времени.

В тот же день я впервые попробовал настоящее мясо. Матушка принесла откуда-то куриную ножку и уселась пообедать неподалеку от нас. Я первым среди моих братьев и сестер заметил ее трапезу и мгновенно решил присоединиться. Я смотрел на исчезающие куски курицы такими жалобными глазками, что материнское сердце не выдержало, и матушка вынуждена была покинуть чердак вместе со своей добычей. Но несколько маленьких кусочков осталось на том месте, где происходило ее пиршество. Это была первая настоящая добыча в моей жизни, и именно тогда, переваривая курятину в своем желудочке, я начал осознавать себя, определять свое место в этой жизни. Но, для того чтобы заниматься самосовершенствованием, понадобилось много усилий по бытовому устройству. Не мог же я оставаться на чердаке. Мне нужен был теплый и комфортный дом, хорошая еда и место для отдохновения. Сами понимаете, решать вопросы мироустройства лучше на сытый желудок.

Итак, я окунулся в революцию. Как известно, предыдущая Русская революция победила под лозунгами «Вся власть советам!» или «Грабь награбленное!». Я сейчас не буду анализировать ее всемирно-историческое значение, это дело ученых академиков. Мне одно ясно, те старые лозунги мне совсем не нравились. Теперь все по-другому. Главной движущей силой масс стал лозунг: «Бабло решает все!»

Он не такой агрессивный и кровожадный и открывает гораздо больше возможностей рядовым участникам процесса накопления капитала. Все сразу же стало на свои места, чем больше у тебя денег, тем больше у тебя шансов добиться успеха и хорошо устроиться в этой жизни. И все, кто мог, сразу же занялись этим

Это у людей – деньги. А что делать мне, молодому и амбициозному котику, который так же, как все, хочет устроить свое будущее счастье?

После недолгих размышлений и колебаний я понял, мне придется научиться продавать себя. Человечество любит побаловать себя в минуты неги и отдохновения. И в такие моменты мы, кошки, людям просто необходимы. Ведь это так приятно, когда мягкий пушистый комочек шерсти трется о твои ноги и что-то там нежно мурлычет. Но для того чтобы оказаться в теплом и уютном месте, нужно привлекательно выглядеть. Ведь люди принимают в свой дом и с удовольствием рассматривают только красивых представителей кошачьего рода.

Итак, чтобы добиться успеха, мне нужно научиться следить за своим телом и внешним видом. Надо уметь правильно подать себя окружающим, чтобы меня заметили и оценили по достоинству.

Здесь же, на чердаке, я стал работать над своим имиджем. Я научился принимать различные позы, выражающие то или иное состояние души.

Томление. Это когда я лежу то ли на боку, то ли на спине и ожидаю щедрое подношение от окружающих меня людей. Лапки поджаты, хвост – в свободном положении.

Нега. Похожа на томление, но здесь подношение уже получено, и я лежу, расслабленно и не шевелясь. Лапки и хвост вытянуты в одну линию.

Истома. Это когда я вылизываю подмышки и между делом пристально всматриваюсь вдаль.

Сытость. Вылизываю живот. Вслушиваюсь в его урчание. А то ли я съел сегодня?

Позже мною также были освоены и другие позы, в числе которых:

Вальяжность. Это когда я полулежа-полусидя на воображаемом или реальном диване и одна лапа вытянута вперед, а голова слегка наклонена. Хвост при этом медленно поднимается и опускается к полу, то слева, то справа от задних лап, как маятник, неспешно отсчитывающий уходящее время.

Умиление. Лежа, свернувшись калачиком, рассматривать окружающую обстановку сквозь узкие щелочки глаз.

Подобострастие. Потереться мордочкой об чью-нибудь ногу и мягко поурчать при этом. Хвост поднят вверх и максимально распушен.

Сколько бесконечных часов проводил я в своем чердачном Университете для изучения, отработки и закрепления этих выразительных граций моего тела. Параллельно я изучил и другие позиции, такие как агрессия, ярость. Но показывать их людям я счел до поры до времени нецелесообразным.

Особое внимание пришлось уделить глазам. Да. Да. Отработка того или иного взгляда требует очень кропотливого и упорного труда. Вся мощь души должна выражаться в одном взгляде моих разноцветных очей. И я достиг небывалых успехов в этой полезнейшей науке. Главное, чтобы окружающие видели мои глаза. И чем шире я их раскрою, чем больше будет в них колдовского света, тем легче будет получить от окружающих признание и вознаграждение.

Итак, несколько взглядов, которыми я овладел в первые месяцы своей жизни.

Любовь. Широко открытыми глазами смотреть на предмет обожания до тех пор, пока глаза не устанут и не начнут слезиться.

Признание. Это пристально смотреть в живот существу, которому выказываешь признание, и плавно размахивать хвостом слева направо.

Мольба. Почти то же, что и «Признание», но хвост при этом максимально распушен и поднят к небесам, а взгляд слегка затуманен, с поволокой.

Преданность. Глаза сужены и полуприкрыты, поза напряженная, пружинистая, как во время охоты на мышь или на суслика. Но в тоже время не агрессивная, чтобы не испугать предмет обольщения. Над этим взглядом я работал долго и мучительно. Но результат того стоил.

Ко всему прочему в моем арсенале появились взоры Удивление и Восторг. Здесь я решил добавить некоторую свободу и раскованность. Ведь это такая роскошь – позволить вести себя так, как тебе нравится, не имея ничего за душой!

Вот как-то так формировался мой характер в первые месяцы жизни.

После завершения своего обучения мне надо было обрести себе жилище и сожителей из людей. Как я справедливо рассудил тогда, должен же кто-то заботиться о моем хлебе насущном и о тепле и уюте в моем доме. К тому моменту мы с матушкой и моими братьями и сестрами перебрались с пыльного и холодного чердака в старую московскую коммунальную квартиру. За окнами наступила дождливая и неприветливая осень. Да и в этой квартире с ее бесконечными коридорами и сквозняками было ужасно неуютно.

К тому же кормили нас кое-как. Из учебников истории вы можете узнать, какой скудный рацион продуктов был тогда в московских магазинах. В свободной продаже был только дальневосточный салат из морской капусты. Бр-ррр. Как вспомню эту зеленую дурно пахнущую массу из консервной банки. А я-то испытал весь этот ужас на собственной шкуре. В общем, мне срочно надо было найти хороших людей, которые создали бы мне достойные условия моего существования.

А тут как раз и случай подвернулся.

Случай. Как часто он играет решающую, определяющую роль в жизни великого человека или кота. Сколько их кануло в безвестность, погрязнув в решении мелких бытовых проблем, квартирных вопросов, добывания хлеба насущного. Сколько мартовских ид не спето, сколько виршей сгорело в топке забвения! Потому что не повернулась фортуна к этим представителям своим прекрасным лицом, не возникло благоприятного стечения обстоятельств, случай не представился. Что уж говорить про остальных. Главное, что отличает выдающихся особей от простых, – это быть готовым к счастливым переменам в своей жизни, не упустить свой шанс, который после может уже и не случится.

В моей коммунальной квартире жила бабушка пенсионерка. Такая древняя, что, наверное, еще и царя помнила. Именно она больше всех подкармливала меня и все наше семейство.

Она целыми днями была дома, и мы с удовольствием резвились в ее комнате у теплой батареи. Раз в неделю к ней приезжала ее внучка. Высокая девица в очках, вроде бы студентка. От нее все время неприятно пахло, то ли от ее одежды, то ли от обуви. Несколько раз она пыталась меня погладить или поиграть, и мне тогда приходилось показывать свой характер и набирающие силу коготки.

В общем, эта девица была достаточно глупой, но отзывчивой. Это часто встречается у молодых девушек, когда им приходится своей добротой компенсировать отсутствие интеллекта и сексуальной привлекательности. Она-то и озаботилась нашим дальнейшим устройством. По выходным она выносила нас в корзинке в переход станции метро «Кировская» – «Тургеневская» в надежде отдать кого-нибудь из нас, а, может быть, и всех в добрые руки. Чаще всего она приезжала к бабушке вместе с одной или двумя подругами, и мы всей дружной компанией отправлялись на эти смотрины.

Первый наш выход в свет оказался неудачным. Я был слишком взволнован и напуган. Еще бы! Вы не представляете, какой непредсказуемой бывает толпа людей в переходе метро. Опасность буквально разливается по всему этому ограниченному пространству. Люди идут, снуют, бегут, пихаются локтями, не обращая внимания на бедных неустроенных котиков. И эта тревога постоянно давила на мое неокрепшее сознание. В тот вечер я безумно хотел есть и от этого долго не мог заснуть. Наверное, именно тогда я получил свою первую зарубку на сердце. Все-таки я был еще слишком молод и впечатлителен. Позже я научился побеждать свои страхи, но этот опыт наблюдения за людской толпой долго будоражил мою память. Опыт – бесценный капитал.

Люди в своем безграничном высокомерии думают, что котята, выставляемые на продажу, будто рабы в южных штатах, не понимают, что с ними происходит, и что они совершают великое благо, если обратят внимание на томящихся в корзине животных. Однако при этом они пребывают в абсолютном неведении относительно того, что происходит в молодой и ранимой душе формирующейся личности.

Я несколько дней наблюдал за снующей перед моими глазами толпой и благодаря своему таланту довольно быстро научился понимать людскую психологию. В основе их поведения лежит стремление быть первыми. Успеть, урвать, схватить и замести следы. О! Как же они предсказуемы и примитивны, когда стремятся к намеченной цели. Как же не хватает людской толпе благородства, изысканных манер и красоты! Ведь жадность и агрессия превращают их в нелепых уродцев, даже если у них при этом привлекательная внешность.

Итак, научившись понимать людей, я приступил к поиску будущих достойных сожителей. Тысячи лиц ежедневно проплывали мимо нашей корзины, и тут нельзя было ошибиться. От этого выбора зависела вся моя дальнейшая жизнь. И люди напрасно думают, что это они выбирают. Ха-ха-ха. Выбираем в конечном итоге, конечно же, мы – кошки. Для этого необходимо принять умилительную позу, соорудить чувственный нежный взгляд для своих избранников и привлечь их внимание грациозным движениемили громким мяуканьем. Тогда полдела уже сделано. Дальше надо показать свою ласку и приязнь к будущим сожителям, и вот они уже у вас в кармане. Вернее, наоборот, вы у них в кармане или за пазухой, и, возможно, это ваше счастье на всю оставшуюся жизнь.

На пятый или шестой день нашего бдения в подземном переходе я обрел себе новый уютный и теплый дом. Перед этим я долго всматривался в толпу и, наконец, увидел их. Это была интеллигентная пара средних лет, мужчина и женщина, муж и жена. Они неспешно шли по переходу мимо нашей корзины, взявшись за руки. От них веяло в тот момент тихим спокойствием и благожелательностью. Я мгновенно заерзал, привлекая их внимание, выпрыгнул из корзины и жалобно мяукнул. Конечно, они не могли пройти мимо.

– Ой, смотри, какой красивый котик! Давай возьмем. Мы же давно хотели.

Куда же им было деться в тот момент? Ведь я применил весь свой опыт обольщения. И, поверьте мне, мало кто мог устоять и не поддаться моему обаянию. К тому же в тот момент в этой семье все главные вопросы решала жена. Я это понял по первым же репликам, произнесенным ею, А поскольку мне уже удалось произвести на нее благоприятное впечатление, я решил продолжать обольщать ее. Я выгнул спинку и потерся всем своим тельцем о ее ногу и таким образом закрепил добытую победу.

Очень скоро я оказался в ее руках, одетых в кожаные перчатки, и подарил ей свой самый нежный и преданный взгляд. С ее спутником в тот момент можно было не церемониться. Вопрос о моем вхождении в семью был решен. И мне осталось только подготовиться к переезду. Они заплатили за меня оскорбительно низкую сумму денег – пятнадцать копеек, после чего я перекочевал в карман мужа этой женщины.

Вот как-то так началась моя новая жизнь.

Вскоре я оказался в своем новом жилище. Это был большой дом старой постройки недалеко от метро «Красносельская». В доме были высокие потолки и большие окна, из щелей которых дул противный холодный ветер. Правда, потом сожители заклеили эти щели бумагой, чтобы я, не дай бог, не простыл.

Дом.

Мой дом!

Как много в этом коротком слове восхитительных нот, ласкающих кошачье ухо. Большинство моих собратьев проживают свои жизни в сырых подвалах и на холодных чердаках, так и не вкусив простых радостей, которые дает обладание собственным жильем. Здесь всегда можно найти теплый закуток и вкусную еду. А главное, это приятное чувство обладания элитной недвижимостью, которое возносит мое чувство собственного достоинства на недосягаемую высоту.

Конечно, если бы я поселился в маленьком частном домике в деревне или в небольшом шале у моря, я был бы не менее доволен этим выбором. В конечном итоге есть маленькие прелести и в загородной жизни. Там все натуральное, естественное. Воздух, вода, сама природа отдает нам лучшее, что есть у нее. К тому же там была бы русская печь. На мой взгляд, она гораздо больше приспособлена для кошек, чем городские радиаторы. Но жить в большом городе, в Москве, намного круче и перспективнее. Здесь сосредоточие государственных институтов и других возможностей. Сюда устремляются все мыслящие существа с окраин. Здесь можно заработать много денег, а значит, славу, почет и благополучие. Это предел мечтаний среднестатистического обитателя громадного мегаполиса. Что уж говорить обо мне – трехмесячном котике, который тогда находился в поиске своего угла.

Представьте мое состояние, когда я впервые ступил на порог своего дома. Несомненно, это был один из самых волнительных дней в моей жизни. Чтобы прийти в себя и освоиться, я быстренько спрятался под диван в гостиной моего нового жилища. Только под вечер я пришел в себя и выбрался из своего укрытия. Теперь я мог, не спеша, осмотреть свои новые владения.

Прежде всего меня интересовали вопросы моей личной безопасности, и я нашел несколько укромных мест, которые могли пригодиться мне в будущем. Под диваном было не очень просторно и пыльно, зато здесь меня никто не потревожит. Также и под ванной. Но здесь было сыро и прохладно. Этот схрон я решил использовать только в случае крайней необходимости.

В моей новой квартире было две комнаты, кухня и коридор. Туалет и ванная располагались в одном помещении. Здесь вскоре появился лоток с измятыми газетами, позже сожители приноровились наполнять его песком и опилками, пока не появился «Катсан». В старой квартире я справлял нужду по старинке, под кроватью бабушки, у которой мы жили. Здесь, все будет по-другому, цивилизованнее и комфортнее. Я же не могу допустить, чтобы неприятные запахи распространялись по моему жилью. Да и сожители не должны забывать о своем предназначении – поддерживать в чистоте и уюте среду моего обитания.

Лучше всего, как я и думал, было на кухне. Здесь было тепло и пахло едой. За окном стемнело, на улице зажгли фонари, и их желтый свет вызывал в моей душе неведомый ранее трепет. Я уселся на стул рядом с теплой батареей, принял позу«Томление» и стал ждать, когда мои новые сожители соизволят меня покормить. Не думают же они, что я опущусь до такого состояния, что буду просить у них еду. С самого начала надо было показать, кто теперь хозяин в доме.

МЯСО!

Огромный кусок!

Сожительница положила в мою миску. Я мгновенно слетел со стула.

Боже мой! Это мой, МОЙ кусок мяса. И как восхитительно пахнет!

Как будто нектар и амброзия обволакивали мой рот. А в голове звучали фанфары, свирель и шотландская волынка. Громкий всплеск ударных инструментов, и я буквально подпрыгнул в экстазе, поглощая кусок за куском.

Да. После трех месяцев жалкого существования на промозглом чердаке и у бедной старушки, я начинал вкушать маленькие радости.

А главное, это чувство обладания. Теперь мне не придется просыпаться в страхе за свое будущее. Есть сожители, чье предназначение – заботиться и оберегать меня. Вкусная еда, за которой не надо охотиться и стоять в очередях. И, как мне кажется, другие приятные мелочи, о которых мне еще предстояло узнать.

Я принял позу «Вальяжность» и осмотрелся. Вокруг меня ничего не изменилось, та же кухня, стол, газовая плита. Тот же свет фонарей за окном. А внутри меня все ликовало. Желудок наполнился и приятно распух, шерсть лоснилась вокруг живота так живописно, что даже вылизываться было лень. Сожительница осмелела и нежно погладила меня по спине. Я хотел было отмахнуться, но потом передумал. Пусть ее.

Она взяла меня на руки и перенесла в комнату. Мне отвели спальное место около батареи. Под письменным столом у окна стояло что-то вроде сундука. На него постелили старое шерстяное одеяло, и таким образом получилось вполне сносное ложе.

Я улегся туда и впервые в жизни почувствовал себя счастливым. Наконец-то я ощутил сытость и умиротворение, те качества, которые так необходимы начинающему мыслителю. Да. Да. Уже тогда я решил, раз уж я обзавелся домом и всем остальным, мое дальнейшее предназначение – познание мира и сущности вещей. Далеко не каждому коту выпадает такой трудный, но счастливый жребий. С этой мыслью я и заснул, сладко и безмятежно, впервые за многие недели.

Очень скоро я привык к переменам, произошедшим в моей жизни. Я быстро рос и набирал вес. Мои лапы окрепли и налились силой. Утром сожители уходили на работу, а я совершал ежедневный обход своего жилища. Я продолжал познавать мир самым простым способом – пробовал его на зуб. Каким же наивным и глупым я был тогда. Я грыз диванные подушки, плинтус, особенно в углу на кухне. Там пахло мышами и плесенью, и во мне мгновенно пробуждался инстинкт охотника. Позже, когда я научился лазить по шкафам и подвесным полкам, я сгрыз там кусок картона, диплом о высшем образовании, какие-то проводки. На кухонных полках я обнаружил остатки сухарей, сушеных грибов и еще какую-то заплесневевшую еду. Я тщательно все обнюхал и пришел к выводу, что в пищу все это абсолютно непригодно, и долго чихал потом. Видимо, ядовитая пыль все-таки проникла в мой организм и чуть было не вызвала болезнь. Это маленькое происшествие натолкнуло меня на простую мысль – предметы, окружающие меня, делятся на вкусные и несъедобные. Я с удовольствием кувыркался на шкафах, ворошил слои пыли своими лапками, а после разносил ее по всем углам своей квартиры, дабы сожительница не забывала о моем присутствии.

Пора, пожалуй, несколько слов рассказать и о них, моих сожителях. Без этого мои воспоминания будут однобокими и неполноценными.

Итак. Это была не старая еще супружеская пара. На тот момент им обоим было около сорока лет. Как я уже упоминал ранее, детей у них не было, и всю свою неизрасходованную нежность и родительскую привязанность они обратили на меня, любимого. Я, конечно, не против детей, но жить с ними под одной крышей – это сущее наказание. Много позже я узнал, какие мучения выпадают на несчастных кошек и котиков, оставленных один на один с юными мучителями.

Отдельно упомяну, почему я называю их здесь сожителями. Ведь каждый человек имеет свое имя, и я мог бы здесь называть своих сожителей по именам. Что было бы не лишено смысла и придавало бы моим воспоминаниям некий оттенок благородства.

Признаюсь, я долго и мучительно думал на эту тему. Как сейчас перед глазами стоят картины моих раздумий и сомнений. Вот я в очередной раз вспрыгиваю на диван, совершаю кувырок, скатываюсь на край и балансирую на спине, на краю дивана, не зная, смогу ли удержаться здесь, на этой вершине, или же злая сила утянет меня в пучину, на паркетный пол. Вот в такие мгновения хрупкого равновесия между покоем и движением в мою голову приходили ответы на самые сложные вопросы бытия, своего рода озарения, ниспосланные мне свыше. Именно там, на гребне дивана, я и решил не упоминать в своих воспоминаниях имен моих сожителей, дабы не отвлекать аудиторию от сути вопроса, от описания моей драгоценной жизни.

Сожитель был высокий и жилистый мужчина, который на первый взгляд должен бы приводить меня в ужас. Так оно поначалу и было, тем более что и голос у него был громкий и хрипловатый, как у простуженного льва.

В первые дни нашей совместной жизни я слегка побаивался его и старался не попадаться ему на глаза лишний раз. У него были длинные конечности, и мне казалось, что он легко может достать меня из самого отдаленного укрытия. Поэтому частенько мне приходилось отсиживаться в укромных местах под диваном или на шкафу. Однако спустя какое-то время я убедился в том, что это совершеннейший добряк и что он абсолютно безопасен для меня, да и для окружающих тоже. Мы с ним быстренько подружились, и между нами установились теплые семейные отношения.

По вечерам мы с ним играли в разные игры. Сначала он привязывал к концу веревочки старую газету и тянул ее по полу. По правилам я должен был неожиданно атаковать ее и завладеть своей добычей. Позже он притащил откуда-то теннисный мячик и закатывал его в разные углы нашей комнаты, откуда я его доставал, стараясь сделать это грациозно и артистично. По окончании этих игр, когда я совершенно выбивался из сил, сожитель угощал меня чем-нибудь вкусненьким, чаще всего кусочком сыра или колбасы. Сами понимаете, какую любовь и нежность я со временем начал испытывать к этому большому и наивному существу.

Сожительница в те годы была в хорошей физической форме и часто притягивала взгляды посторонних мужчин. У нее были большие ладони и неожиданно мягкий голос. Это позже она раздобрела и огрубела. Она постоянно подкладывала еду в мою миску, меняла воду и содержимое моего лотка, за что я до сих пор испытываю к ней чувство благодарности. Но со временем я узнал, что характер у нее твердый, упрямый. Я стал понимать это, когда наши желания и устремления не совпадали. И даже мне приходилось прикладывать все свое упорство, чтобы добиться от нее исполнения моей воли. Сразу скажу, мне это не всегда удавалось.

В общем, если мы вступали с ней в единоборство, она превращалась в сильного и изощренного противника. С годами ее характер стал меняться в худшую сторону. Начались мелкие придирки с ее стороны. Видите ли, от меня слишком много шерсти по всей квартире.

Через три года эта мегера купила пылесос фирмы «Электролюкс» и раз в неделю наводила порядок во всем доме с его помощью. Это были самые кошмарные часы в моей жизни. Куда там старому будильнику до того рева, который каждый раз наполнял мой дом и все мое существо. В панике я забивался в самый темный и влажный угол под ванной, закрывал глаза и уши лапками и с ужасом ждал приближения своего последнего часа.

Кроме этих еженедельных пыток сожительница решила меня воспитывать. Видимо, сказывалось отсутствие собственных детей. Она рассказывала мне про какие-то правила поведения в доме, что я не должен царапать мебель и обивку дивана и кресел, открывать без спросу дверцы шкафа и прочее. Я долго слушал эту лабуду, но потом мой организм возмутился, и я стал драть когтями обивку ее любимого кресла, глядя прямо в ее глаза.

Ах! Каким вожделенным огнем они сверкнули! Из них буквально вырывался фонтан сексуальной энергии. Как, оказывается, бывают красивы человеческие самки в момент гнева! Обычно люди прячут свои желания за правилами приличия. А зря! Человеческая жизнь стала бы намного ярче, если бы люди научились быть честными с окружающими и с собой.

Сожительница метнулась на кухню за веником и долго гоняла меня по всей квартире. Успокоилась она только тогда, когда я нырнул под ванную и просидел там несколько часов. Со временем мы научились с ней не слишком мешать друг другу и даже извлекать обоюдную пользу. Но об этом я расскажу позже.

Вечерами вся наша семья собиралась на кухне. Я сидел на подоконнике и любовался светом фар проезжающих за окном машин. Зимой здесь было прохладно, и поэтому после обзора улицы я перебирался ближе к батарее. Сожитель и сожительница пили чай, при этом они разговаривали о делах на работе и прочей ерунде. Как правило, говорили они мало, короткими репликами. Иногда даже создавалось впечатление, что они смертельно надоели друг другу. Я же согревался после подоконника и начинал медитировать, стараясь не упустить из виду ни малейшей детали в их поведении.

Изучение человеческой психологии стало для меня важнейшей наукой. Если хочешь добиться в этой жизни чего-то значимого, то без этих полезных знаний никак не обойтись. К сожалению, наше юношество повсеместно игнорирует этот метод и относится к постижению наук слишком легкомысленно.

Вскоре мне представилась возможность познакомиться с другими представителями человеческого рода, благодаря чему область моих познаний значительно расширилась. Через несколько дней наступил Новый 1992 год.

В тот год были необычные новогодние каникулы. Вся страна ждала обещанных реформ и улучшения макроэкономических показателей. Что уж говорить о молодом котике, который встречал первый Новый год в своей жизни. С каким трепетом и волнением я готовился к праздничному столу. С каким вниманием наблюдал за шумной суетой своих сожителей. Ждали гостей и готовили, готовили, готовили много еды.

Началось все, впрочем, почти как обычно. Сожительница хлопотала на кухне, и мне пришлось устроиться там, чтобы в полной мере насладиться предпраздничным зрелищем. А посмотреть было на что. Неизвестно откуда взялись рыбные и мясные деликатесы. Сожительница ловко и с какой-то природной грациозностью нарезала салатики и всяческие копчености. Увидев меня, одиноко скучавшего на подоконнике, она дала мне кусок ветчины, и я долго терся об ее шерстяные колготки, выражая тем свою благодарность.

Как же, в сущности, немного надо философу в этой жизни. Каплю участия, чуточку тепла, немного еды и благодарный слушатель. В тот день эту роль исполнял мой сожитель, я долго вылизывался и урчал на диване, а он осторожно гладил мою шерстку, стараясь доставить мне максимальное удовольствие.

Ближе к вечеру они вместе стали накрывать на стол и готовиться к ужину в большой комнате, что было необычно для нашей небольшой семьи. Я устроился на шкафу и с любопытством наблюдал за этими приготовлениями. Сожительница ковырялась на кухне, а сожитель бегал туда-сюда и расставлял на столе тарелки, рюмки, вилки-ножи и прочие атрибуты праздника. Так на столе появились блюда с салатами, огурчики, помидорчики, грибочки. Но овощи меня мало интересовали. Потом сожитель принес тарелку с мясной нарезкой, Боже, какой аромат исходил от нее. Сочные куски свиного окорока притягивали мой взгляд, кружочки колбасы туманили сознание. Кажется, я насыщался от одного созерцания этого блюда. Я прикрыл глаза, предвкушая празднество и, кажется, даже немного задремал.

Наконец, на столе появилось блюдо с красной рыбой, кажется, семгой. Она была восхитительна и на цвет и, как я думал, на вкус. Дремота, чуть было не одолевшая меня минутами ранее, была забыта. Еды было столько, что моим сожителям хватило бы на неделю. Они же не могут съесть все это за один присест, значит, и мне предстоит сегодня насладиться не только видом и запахом этих кушаний. От волнения у меня зачесались лапы, и мне опять пришлось вылизываться. Каково же было мое разочарование, когда я закончил свою привычную процедуру.

Когда все уже было готово, раздался звонок в дверь. Какой-то неприятный ветерок пробежал по моей шерстке. Оказывается, это был званый ужин. Сожители принимали гостей. Они приходили один за другим, наполняя мою комнату шумом и суетой.

Сначала пришел какой-то седой дядька, и сожитель долго разговаривал с ним, сидя на диване. Потом пришли две пары и еще две женщины помоложе. Одна из них – с короткой стрижкой – была довольно привлекательная и притягивала мужское внимание. Тут я вообще перестал что-либо понимать. Вся эта компания расселась за столом и стала с шумом и показной бесцеремонностью уничтожать разложенные там блюда. Как будто в этом и состояла цель их прихода в гости.

Моему возмущению не было предела, сожители угощали своей, а значит, и моей едой пришедших гостей. Более глупого поступка невозможно вообразить. Нет. Вы только представьте, что ко мне во время трапезы заглянет, к примеру, соседский кот Трифон, с которым мы, кстати, приятельствуем. Он живет в квартире справа от моей. Там есть балкон, и Трифон часто отдыхает на нем в теплую погоду. И что из того? Я должен отдать ему часть своей еды? Да никогда! Более того, тому же Трифону в голову не придет посещать меня в такое время. Ему лучше пойти и самому раздобыть себе съестное, чем смотреть голодными глазами на чужое пиршество.

К тому же поедание пищи – процесс деликатный, интимный. Я, например, теряю всякую привлекательность, когда ем. Во мне пробуждаются какие-то древние животные инстинкты, широко раскрывается пасть, слюна капает с губ. Фу. Крайне неприятное зрелище. Впрочем, как и у людей. В тот вечер я имел возможность рассмотреть это во всех подробностях. Особенно раздражал меня седой, тот, что пришел первым. Он больше всех налегал на семгу и ел ее с какой-то особенной жадностью и вожделением. Так и хотелось ему чего-нибудь расцарапать.

И вообще, чем дольше они сидели за столом, тем более тревожно становилось у меня на душе. Какая-то злая агрессивная энергия витала в воздухе. Играла громкая музыка. Они пили вино, шампанское, коньяк и даже водку. И вместо того чтобы веселиться, они начали громко спорить, шуметь и даже ругаться. Один раз только все развеселились, когда заговорил вдруг один из молодых людей, до этого молчавший.

– Шепелины хороши! – вступил он в разговор, перебивая женщину с короткой стрижкой. – Вше эти Шоштаковищи и Шнитки фолжны им ношки штирать.

На мгновенье все стихло. Присутствующие с любопытством и непонятным мне весельем рассматривали этого гостя.

– Ванечка! – прервала молчание женщина с короткой стрижкой. – Почему у тебя все слова начинаются на «Ш»?

– Шубы делаю, – сказал Ванечка, сильно покраснев при этом.

– Шубы?! И дальше все громко и долго смеялись над незадачливым Ванечкой.

В тот вечер я прислушивался к их разговорам, затаив дыхание, стараясь не спугнуть интересную мысль, которая, по моему мнению, вот-вот должна была родиться в их беседе. Каково же было мое разочарование, когда после многочасовых рассуждений, мне не удалось уловить ни одного мало-мальски здравого суждения. Одна пустая болтовня о ценах, о тяжелой ситуации в стране и о нехватке еды в магазинах. Особенно громко выступал тот седой, который налегал на семгу. А как же истинные ценности, вечные проблемы бытия? Как-будто их и не существует вовсе. Мне было ужасно обидно и стыдно за бесцельно потраченное время.

Потом они смотрели телевизор, танцевали и даже пели. Несколько раз сожители звали меня вниз к гостям. Еще чего! Только пьяной компании мне не хватало. В общем, я сумел проявить твердость и отмести все их ухаживания. Весь вечер я был напряжен; отчасти из-за опасности, исходящей от этих людей, отчасти из-за того, что я тем самым давал им понять, что они находятся здесь до тех пор, пока я их терплю, но не более.

Так продолжалось почти всю ночь, и только под утро, когда все уже хорошо напились и устали, они потихоньку угомонились и стали укладываться спать. Причем некоторые прямо здесь же на диване и на полу. Только когда все уснули, я потихоньку спустился на стол и осмотрел остатки пиршества. От семги осталось одно воспоминание и легкий дурманящий аромат, этот седой дядька-скотина постарался. Зато осталось много салата оливье. Я не очень люблю смешение вкусов. Но тогда был рад и этому. Правда, если бы я делал оливье, я бы убрал из него картошку и добавил больше мяса. Тогда же я понял: ничто так не успокаивает нервную систему, как хорошо приготовленный майонез. Он сразу облепил мой язык, зубы и наполнил сытостью все мое существо. Жуя остатки окорока, я начал радоваться жизни и даже немного опьянел от переполнявшей меня радости. И лишь потом я разглядел в конце стола небольшую тарелочку со шпротами. Маленькие, восхитительно-копченые рыбки быстро оказались в моем желудке, и я, удовлетворенный, спрыгнул со стола и укрылся под диваном.

Здесь в тихой полудреме в предрассветной тишине мне, наконец, удалось насладиться своим положением в жизни. Праздник удался, и приятное урчание моего живота постоянно напоминало мне об этом. В ту ночь я опять медитировал. Для того чтобы погрузиться в это блаженное состояние, недостаточно только хорошей еды. Нужно особое расположение духа, концентрация внутренней энергии и определенная расслабленная позиция, в которой важнейшее значение имеет положение хвоста. Нужно сложить его колечком вокруг передних лап, а голову положить на мягкую подушечку. Тогда поток космической энергии буквально накрывает мое сознание. Я ощущаю невероятный поток, которым наполняется мой мозг. Информации так много, что я не успеваю ее запомнить и после пробуждения с трудом пытаюсь вспомнить и воссоздать картину мира, открывшуюся во время медитации. Многое, к сожалению, теряется, но кое-что мне удается сохранить в своей голове надолго.

Например, в ту ночь я начал формулировать свои жизненные принципы. Первыми из них были рациональность и целесообразность. Я понял это совершенно отчетливо. Если я хочу прожить долгую и благополучную жизнь, я должен вести себя именно так. Не мозолить глаза своим сожителям, а тихой сапой, терпением добиваться от них признания своего привилегированного положения.

И еще, именно тогда, в первую новогоднюю ночь, я начал обдумывать свой Манифест.

Да что там!

Сидя на шкафу, в самый разгар веселья я нацарапал на случайно оказавшихся там обойных листах основные положения своего Манифеста.

Как всякое мыслящее существо, я посчитал своим долгом заранее озаботиться о сохранении своих размышлений, чтобы в дальнейшем сделать их доступными широкой общественности.

А как иначе? Должен же кто-то сытый и мудрый раскрыть юношеству глаза на этот мир, порой жестокий и ужасный, но неизменно прекрасный и полезный. Я делал это для того, чтобы каждый живущий на земле котик смог найти свой теплый угол и применение своим талантам.

Вот как-то так, в муках и озарениях, рождался мой манифест.

Каким же тяжким было мое пробуждение! За окном было темно. Тьфу. Аж противно стало. А ведь и действительно, я едва успел проснуться, как меня вырвало. Потом еще раз. И еще.

Черт. И зачем я ел это оливье?! Если бы я делал этот салат, я бы заменил в нем картошку рыбой. Да и майонез там не нужен. В итоге от него у меня страшно разболелась голова и наступила депрессия. Покончив с болезненной процедурой очищения, я тихо пробрался в свой безопасный уголок под ванной и тихо проспал там до наступления вечера.