Читать книгу Угрюмский род - Сергей Корнев - Страница 5

У прадеда и прабабки родилось трое детей и все сыновья: старший – мой дед, Иван Макарыч, 1946 года рождения. За ним Василий Макарыч – с 1948-го. А самый младший – Пётр Макарыч – с 1952-го.

Всё, как в сказке, только наоборот: младший – умный был детина, средний был и так и сяк, старший вовсе был дурак. Так считала прабабка, она и называла их соответственно: Петьку – очкариком, Ваську – пустобрёхом, а моего деда – болваном и тюфяком.

Но то прабабка. А я думаю, что ничего не наоборот, чему и жизнь каждого в подтверждение. Пётр Макарыч и вправду был умный, носил очки и портфель, но кончил по-дурацки: собственные дети из квартиры в Москве выперли и пришлось ему скитаться. Василий Макарыч чего-то пыжился всю жизнь – и так, и сяк, а в итоге и не так, и не сяк, похоронить некому было. А когда мой дед умер, вся родня приехала на похороны. И какой же он дурак после этого? Чтобы когда ты помер и в Угрюмске по тебе поплакали, надо много ума иметь.

Хотя и прабабка в чём-то права, конечно. Всё-таки это же она его в райисполкоме выписала. Значит, что-то знала через материнскую пуповину.

Дед жил так, словно был бревном и плыл по течению в медленных водах великой реки Угрюм: куда текло – туда и тёк, куда приставало – туда и приставал. Он старался быть, как все, и не высовывать голову из толпы.

От прадеда ему достался смиренный нрав и желание всем угодить, а от прабабки – острый язык. Поэтому на людях он терпел и поддакивал, лишь бы чего не вышло, а заглазно каждого разоблачал по самые мамкины норки, так что я сызмалетства обо всех узнавал много интересного, познавательного и того, что никому нельзя говорить.

Сразу после армии дед поступил работать на «Угрюмстройтехмаш» (тогдашнее ЕБПХ) и проработал там до пенсии. В 1966-м женился на моей бабке, и пока не дали свою квартиру, они жили с её родителями в их доме на улице Советской в старом Угрюмске. Там теперь тётка живёт.

В 1967-м у них родился мой отец, в 1970-м – та самая тётка. Отца назвали Лёнькой, тётку – Ленкой. А в 1971-м им дали в Рабочем посёлке за Угрюмом двухкомнатную квартиру. Это наше родовое гнездо.

В 70-х деда сделали бригадиром, в 80-х мастером цеха. Что подняло материальный достаток семьи на новый уровень: честно поворованное пошло на благоустройство родового гнезда и прадедовского дома в Божьих Росах. В то время дед ещё не пил и усердно тащил всё в семью.

В 90-х родину залихорадило, вместе с ней залихорадило и деда. Его сняли с мастеров за пьянку и заставили грузить вагоны. Тогда он как-то сразу надорвал здоровье, стремительно состарился и едва дотянул до пенсии. Умер в 2007-м от народной болезни: не смог выйти из запоя.

Мне было шестнадцать лет, и я хорошо помню его похороны. Тьма народу собралась отовсюду: и Василий Макарыч со своими, и Пётр Макарыч, и вся бабкина сторона, и даже те, кого я и знать не знал. Они оживлённо ели и пили, и все как один говорили, какой замечательный человек был мой дед, Иван Макарыч. А потом даже плакали.

Я же сидел в неприметном углу, глазел на них, и мне казалось, что они говорят про какого-то другого человека, а не моего деда. Я-то видел его каждый вечер сидящим на кухне с мутными подпитыми глазами и опухшим, бессмысленным лицом. Он молчаливо и размеренно опорожнял поллитровку и шёл спать. И если и говорил что-то, то только затем, чтобы кого-нибудь из присутствовавших позже на похоронах ещё раз желчно подковырнуть.

А теперь думаю – про него они говорили. Просто он и сам не знал, что он такой. И поэтому прожил не свою, а случайную, чужую жизнь. Жизнь бревна, проплывшего по медленным водам великой реки Угрюм.