Читать книгу Раненые звёзды – 3: Книга Ветра и Крови - Сергей Котов - Страница 9

Толстяка звали Зовущий Ветер. У жителей города, как и у многих земных племён первых цивилизаций, имена ещё не утратили значений и небыли жестко фиксированы на анималистике или флористике, как у жителей древнего Марса.

Он плакал, опустив лицо в ладони. Его обширная спина мерно колыхалась от рыданий. Мы переглядывались с Максом и Каем, но не вмешивались.

Таис рискнула подойти к пленнику. Присела перед ним. И аккуратно погладила по голой спине.

Удивительно, но это помогло: рыдания мало-помалу стали стихать.

Через минуту пленник уже смотрел на нас глазами с покрасневшими от рыданий белками.

– Я не хочу… обратно, – его слова прерывались всхлипами, – но и… хочу тоже. Вы ведь не понимаете, каково это…

– Мы всякое повидали, – дипломатично заметил Кай.

– П…правда? – спросил пленник, почему-то с надеждой в голосе.

Я строго посмотрел на напарника; тот виновато опустил глаза.

– Правда, – ответил я, вздохнув.

– Мыслить самому – это тяжело и больно, – толстяк снова всхлипнул, – но и приятно. Наверно, это самое приятное, что есть на свете.

– Тут я, пожалуй, с тобой соглашусь, – кивнул Макс.

– Как я могу вам доверять, если вы ничего о себе не говорите? – Зовущий Ветер сделал вдох и, видимо, окончательно овладел собой; всхлипы прекратились, – мы всё равно до меня доберёмся. Мы сейчас на пике могущества. Нашему поколению очень повезло. Мы далеко продвинулись на пути Познания…

«Гриша, скажи, чтобы все остальные вышли, – Гайя неожиданно беззвучно обратилась ко мне; от её голоса отчётливо веяло тревогой, – сейчас, пожалуйста».

Я поднялся с кресла у пульта большой диагностической установки. Пленник был зафиксирован в кресле автодоктора с помощью штатных эластичных ремней.

– Ребят, оставьте нас наедине, – произнёс я, как мне показалось, спокойным голосом. Но, когда Таис посмотрела на меня – в её глаза был испуг.

– Что-то случилось? – спросил Макс, тоже поднимаясь с места.

– Не знаю пока, – ответил я, – но поторопитесь.

Кай молча подошёл к двери и разблокировал запорный механизм.

Когда медотсек опустел, Гайя продолжала: «В помещении есть значительное количество моего мицелия, – сказала она, – сейчас я отделю его от остальной себя. Эта небольшая часть меня будет полностью изолирована. Я знаю, что у вас есть аварийный протокол, который полностью изолирует отсеки. Активируй его, пожалуйста».

«Что происходит? – спросил я мысленно, – если ты помнишь, мы в наших отношениях остановились на модели партнёрства, а не подчинения».

«Я помню, Гриш, – ответила Гайя; от неё всё так же веяло испугом, – меня очень пугает то, что я увидела. Нужны дополнительные исследования. Я не могу рисковать собой целиком, Сфера наглядно продемонстрировала, как это может быть опасно. Поэтому я оставлю запрограммированные клетки. Они изучат этого человека более внимательно и потом, если всё будет в порядке, передадут полученные данные через специальный защитный протокол, который я разработала».

«Это… осколки Сферы, да? – предположил я, – всё-таки она нас достала?»

«Я была бы рада, окажись оно так, – Гайя изобразила мысленный вздох, – но это бы меня не испугало. Известного врага бояться не следует».

«Ничего не понимаю, – я пожал плечами, – ну ладно. Я-то тебе тут зачем? Мы могли бы его просто изолировать».

«В процессе он будет в сознании. С ним нужно разговаривать. Нужно, чтобы был рядом другой живой человек, заведомо не затронутый… этим. Признаю, это рискованно, но я знаю тебя, Гриша, очень хорошо. На молекулярном уровне. Если что-то пойдёт не так – скорее всего, мне удастся тебя спасти».

«Это, конечно, успокаивает», – мысленно пробормотал я. Но, повернувшись к дежурному монитору, набрал аварийный красный код и активировал изоляцию медотсека.

Освещение тут же стало приглушённым, желтоватым. Автоматика минимизировала расход энергии.

«Я отключаюсь, Гриш, – сказала Гайя, – ты главное говори. О чём угодно».

– Что происходит? – спросил толстяк, тревожно оглядываясь, – вы… вы будете меня убивать?

– Нет, – ответил я и постарался изобразить доброжелательную улыбку, – не беспокойся. Ты нужен нам живым, – сказал я, и тут же добавил, безо всякого перехода: – Слушай, а у тебя дети есть?

– Дети? – Зовущий Ветер выглядел растерянным, – откуда же я знаю… вероятно, да.

– Вероятно? – я поднял бровь.

– Ну, да, – толстяк пожал плечами, – я ходил в чанную по призыву. Но насколько удачно прошло зачатие, конечно же, знать не могу.

– Чанную? – я поднял вторую бровь.

– Место, где рождаются городские люди, – пояснил Зовущий Ветер, – сейчас мне это кажется странным… а когда я был внутри – странными казались обычаи внешнего периметра. Крестьян. Они живут семьями. Женщины сами вынашивают детей, совсем как звери. Будто бы у них так и не родился разум…

– И тебя… ты тоже появился в этой самой чанной? – спросил я.

– Ну конечно, – улыбнулся толстяк, – как могло быть иначе? Дикие не могут становиться опорами в нашем единстве.

Улыбка на его лице вдруг сменилась задумчивостью. Потом испугом.

– Это так странно, – продолжал он, – думать самому…

– Да, ты уже говорил, – кивнул я, – странно и приятно.

– Приятно и… страшно, – согласился толстяк, после чего вдруг запрокинул голову, закатил глаза и начал биться в конвульсиях, истекая пеной.

Я активировал автодоктора. Медицинский компьютер немедленно начал необходимые диагностические и реанимационные мероприятия. В считанные секунды расторопная автоматика взяла десятки анализов, считала сотню параметров, но поставить диагноз в автоматическом режиме не смогла. «Требуется помощь высококвалифицированного медика», – гласила надпись на экране монитора.

Толстяк продолжал биться. Его лицо посинело, он не дышал.

«Разрешение командира на инвазивные методы реанимации», – надпись на мониторе сменилась. Когда разрешение было получено, автодоктор начал интубировать пациента. Его тело пронзили многочисленные зонды, катетеры и другие трубки, подключившие умирающий организм к автоматам, дублирующим функции критически важных органов.

Но всё было тщетно. Спустя пятнадцать минут после начала реанимационных мероприятий автомат констатировал смерть мозга.

Я стоял, опустив руки перед медицинской капсулой. В голове было удивительно пусто.

«Спасибо, Гриша, – послышалось у меня в голове спустя какое-то время, – ты справился».

«Ты… убила его?» – спросил я.

«Нет, Гриша, – ответила Гайя, – его убило то, чей частью он являлся. Оно затаилось. Дало ему свободу. Думало обмануть нашу бдительность, чтобы получить о нас больше сведений. Но в результате попалось само».

«Тебе удалось понять, с чем мы имеем дело?» – спросил я с надеждой.

«Да, Гриша», – ответила Гайя; странно, в её неслышимых словах до сих пор были отголоски страха, но кроме них появилась ещё какая-то отчаянная решимость.

«Говори же! Это Сфера? Или новое вторжение?»

«Ни то и не другое, Гриш… – Гайя снова изобразила вздох, – хотя поначалу я не сомневалась, что мы имеем дело с очередной внешней силой. Ты ведь понимаешь почему, да?»

Я передал эмоцию растерянности.

«Ваш беспилотник, Гриш, – продолжала Гайя, – он ведь неземной. Люди, защитники города, не должны были его видеть. Понимаешь? Значит, что-то или кто-то проявил его для них!»

«Я… похоже, забыл об этом, – в растерянности я сел на операторское кресло и опустил голову, – хотя как мог… это же очевидно было!»

«Я думала, что ты, как и я, просто не торопишься с выводами».

«Так что же это?»

«Думаю, ты сам поймёшь очень скоро. Но сначала сними блокировку и позови Кая, пожалуйста», – попросила Гайя.

Я не стал спорить.

Напарник ждал возле двери в коридоре. Как только я появился на пороге, он взглянул на меня, спрашивая взглядом: «Ну как там?» Вместо ответа я кивком головы пригласил его войти в медотсек.

– Здравствуй, Кай, – послышалось из динамиков, когда дверь закрылась за нами.

– Привет, Гайя, – напарник вежливо кивнул.

– У меня будет несколько вопросов о твоём прошлом мире, – продолжала Гайя, – знаю, это может быть болезненно. Извини, что вынуждена делать это.

– Если это нужно для победы, то без проблем, – Кай даже улыбнулся, хотя я знал напарника достаточно хорошо, чтобы увидеть в его глазах мимолётную тень боли.

– Скажи, пожалуйста, насколько в древних марсианских культурах были распространены любого рода жертвоприношения?

Кай удивлённо посмотрел на меня.

– Они вовсе не были распространены, – ответил он, – это есть в Ветхих Главах «Книги Ветра и Крови». Мы с Гришей их как раз переводим. Ключевой эпизод нашей веры – это победа Защитника Детей над злом, которое насаждало власть страха, убивая детей. В других культах и традициях поклонения другим богам Общего Пантеона нет даже того. Жертва – это богомерзость. Абсолютное зло. Любая жертва.

– Гриша, а что ты знаешь о будущем твоего человечества? Отношения к жертве? – спросила Гайя.

– Ну, человеческие жертвоприношения – это, конечно, мерзость, – ответил я, – хотя во многих культурах в прошлом они имели место.

Кай удивлённо на меня посмотрел. «Во многих?» – прошептал он одними губами. В ответ я пожал плечами.

– Спасибо, Кай. Ты очень помог. А теперь можно и о важном, – продолжала Гайя, – Гриша, ты наверняка задавался вопросом: почему разумные существа на четырёх соседних планетах в результате эволюции вышли такими похожими? Даже генетически совместимыми, если на то пошло?

– Допустим, – кивнул я.

– Потому что это развитие было запрограммированным, – продолжала Гайя, – полностью. От начала и до конца. Вы – искусственные создания, Гриш. Причём программа, которая вас породила, программа развития жизни она такая… гибкая! Многократно резервированная! Она – восхитительна в своём совершенстве. А я – лишь системный сбой из-за незапланированного внешнего вмешательства. Моё появление – результат редчайшего стечения обстоятельств…

– Ты специально оставила нас двоих? Потому что мы давно знаем, что созданы искусственно?

– Отчасти, Гриш, – Гайя довольно натурально вздохнула, – но не это самое главное. И не это меня напугало… не это само по себе, если точнее.

– Поясни, пожалуйста, – попросил я.

– Кай представитель человечества первой версии, – продолжала Гайя, – Гриша, скажи, когда ты был в их мире, он не показался тебе каким-то излишне… утопичным? Нереальным?

Мы с Каем снова переглянулись.

– Пожалуй, было немного, – кивнул я, – но, знаешь ли, с учётом обстоятельств мне было не до критического восприятия окружающей реальности.

– Фокус разума в сообществе первого типа был сосредоточен на индивидууме. Марсиане – естественные индивидуалисты, Гриша. У них механизмы общего бессознательного рудиментарны. Поэтому их цивилизация так однородна, – продолжала Гайя, – и для верности прогресса был создан противовес: точно такая же цивилизация на соседней планете. В результате – неизбежная конкуренция за ресурсы в системе, войны и развитие. И знаешь, для чего это было нужно Гриш?

– Иначе они был успокоились… – тихо ответил я.

– Верно! – ответила Гайя, – у них бы случился вечный золотой век гармонии с природой. Они бы отказались от экспансии. Но цивилизации первой волны погибли в результате известных тебе событий. Люди стали слишком шустрыми и смогли взломать механизм контроля за ними. Использовали против себя самих… и тогда возникла цивилизация версии два. На Венере. Первый эксперимент по использованию коллективного бессознательного. И снова фиаско: когда мир был уже почти готов – структуры, объединяющие индивидуумов в мыслящие кластеры, стали слишком самостоятельными. Они научились дробиться. Я мало про них знаю, вся информация, которая есть в моём распоряжении – косвенная. Но предполагаю, что мир погиб в результате войны двух или более вдруг осознавших себя идей.

– Это в чём-то похоже на то, что происходило… – я запнулся, – что будет происходить в двадцатом и в двадцать первом веках у нас.

– Похоже на то, – ответила Гайя, – и тут есть парадокс.

– Какого рода? – спросил я, – в чём парадокс? Создателям опять не удалось сбалансировать развитие?

– Нет, Гриша, – Гайя сделала секундную паузу, – не в этом. То, с чем мы столкнулись сейчас. Эти города. Это человеческие цивилизации версии три. И они совсем не похожи на то, что ты, Гриша, помнишь о своём будущем. Тут личностью обладают не отдельные людские особи, а их общее сознание. Эти города – не города в вашем понимании. Скорее, это похоже на организацию некоторых насекомых. Кстати, я почти уверена, что общественные насекомые создавались в процессе эволюции именно для обкатки и отладки окончательного механизма зарождения аналогичного уклада у по-настоящему разумных существ. Там, в городе, с вами общался его единственный настоящий обитатель. Достаточно развитый, чтобы взломать внедрённый вами генетических механизм, который не позволяет видеть обычным земным существам инопланетные технологические объекты.

Я молчал, наверно, несколько минут, пытаясь переварить эту информацию. Мои размышления прервал Кай:

– Но зачем этому коллективному разуму жертвы? И эти битвы ритуальные… – спросил он.

– Насчёт битв просто, – ответила Гайя, – они так получают реальный опыт, основанный на практике, который могут транслировать сразу на всех боевых особей, участвующих в единении. Вот Гриша, допустим, убил медведя. То, как он это сделал, было зафиксировано, транслировано, передано на хранение и записано на подкорку тому, кто выполняет роль боевых особей. С жертвоприношениями было сложнее разобраться, но и тут мне это удалось. Ребята, у вас нет необходимого уровня фундаментальных знаний, но я постараюсь объяснить. Ключевое тут – законы поведения и сохранения информации в нашей Вселенной. После определённого порогового значения разумное живое существо начинает оставлять неуничтожимый самоорганизующийся информационный след. После физической гибели носителя этот след какое-то время сохраняет информацию в доступности в виде проекции в многомерном континууме. В критической ситуации, незадолго до гибели, образуется что-то вроде связи между всей совокупностью этих следов и данной конкретной особью. Когда живое существо при смерти, эту информацию можно считать. Если знать, что считывать, быть в ментальном контакте с умирающим. Таким образом та личность, которая состоит из людей в городе, научилась воровать информацию извне. Это разгадка их быстрого прогресса.

– Постой, – вмешался я, – но что же тогда происходит потом? Почему города пустеют и исчезают?

– Ты ведь уже понял, да, Гриша? – Голос Гайи был грустным.

– Их… считывают?

– Да, Гриша. Полагаю, что так. Вместо того, чтобы пытаться дорастить до нужной кондиции целую огромную цивилизацию, нечто, программировавшее третью версию эволюции, пошло по пути постепенного сбора урожая. Отдельные города-муравейники быстро осознаю себя. Двигаются по пути развития. И достигают зрелости гораздо быстрее, чем сообщества предыдущего поколения. Но что самое замечательное: они всегда оставляют на планете «дикую рассаду». Из которой потом появляются новые города-муравейники. Да, возможно, для разового считывания такой город – это мелочь. Но за тысячелетия их накапливается более, чем достаточно. Этот способ, должна признать, значительно более эффективен, чем другие.

– Но для чего их считывают? Что берут? Это тебе удалось понять? – спросил я.

– Не до конца, Гриша, увы, пока не до конца, – Гайя вздохнула, – поэтому здесь я не смогу сказать тебе ничего нового. Зато благодаря этому контакту я разобралась, как работает любовный тюрвинг. И теперь окончательно смогу обезопасить вашу команду от распространения этой заразы. Более того, при необходимости я смогу создать любое количество подобных устройств.

– Лучше не стоит! – попросил я, – но всё же хоть какие-то хорошие новости… в наших обстоятельствах это уже не мало!

– Это не единственные хорошие новости, Гриша, – продолжала Гайя, – я только начала.

Мы с Каем переглянулись, но промолчали.

– Создание в городе не знает о моём существовании. Защита создавалась непреднамеренно. Да и не защита это вовсе. Просто то, что объединяет мой мицелий в единую мыслящую сеть несовместимо с основой его существования. Оно меня просто вытесняет. А я поступила очень дальновидно, что не стала пытаться взломать эту так называемую защиту силой. Потому что единственное, чего бы я добилась – это то, что обо мне бы узнали. Кем бы ни были считыватели, они бы получили сведения обо мне.

– Это… обнадёживает, – заметил я, – но всё-таки. Что же нам делать? Судя по тому, что я помню, у нас ведь как-то получилось создать нормальную цивилизацию?

– Нам предстоит проделать большую работу, Гриша, чтобы это стало реальностью. Но рассчитывать на память я бы не стала. Содержимое твоей головы, весь твой прошлый опыт, завязан на динамическую четырёхмерную систему. Проще говоря, оно меняется, в зависимости от того, что происходит здесь и сейчас. А ты, разумеется, не можешь этого ни отследить, ни осознать.

– Ясно, – кивнул я.

– Но это ещё не всё. Понимаешь, какая ситуация. Считыватели пока что не знают о моём существовании. А, значит, у нас есть возможность одним махом решить эту проблему. Понимаете, ребята?

– Не совсем… – ответил Кай.

– Мы можем попытаться их уничтожить, – ответила Гайя, – сделать так, что они не появятся в твоём будущем.