Читать книгу Суд - Сергей Кучерявый - Страница 5

Очень сложно втолковать правильным образом некоторые понятия всеобъемлющих и общепринятых определений при этом, не исказив в них их изначальный умысел, сложно втолковать, причём самому же себе. Особенно это касается тех определений, что легко поддаются многократным, стабильным мутациям, они, миновав довольно ясную формулировку, частным образом начинают виться бесконтрольным плющом мнений, субъективных восприятий и несколько позже они уже начинают произвольно болтаться калейдоскопом в пространстве версий и трактовок, продолжая выкручивать, изменять смыслы и ценности в головах. Вот что такое любовь? Конечно же, на этот счёт есть целый ряд структурированных определений, причём из совершенно различных областей, куда человек может дотянуться своими щупальцами. Но кто на самом деле приемлет одевать данное каждому человеку понятие в форменную строгость теории? Еже ли те, кто ни разу не сталкивался с любовью, но и это думаю мало, кому под силу миновать подобные волны. Именно волны. Различной длинны, амплитуды и иных прочих характеристик, но главное в этом то, что эти самые волны имеют множественное число и все они, весьма отличные друг от друга. Удивительно, но наш аппарат речи, он словно широкого шага решето напропалую бросает в мир сомнительного размера, качества и чистоты комья слов и смыслов, естественно не просеивая, ни информацию, ни мысли. И именно повседневная поверхность славянского говора по своему взбалмошному обыкновению, совершенно не задумываясь, вкладывает в понятие любовь все возможные градации этого явления. А тем временем фантом самого могучего языка продолжает где-то там, совершенно в стороне величественно существовать, раскладывая спектр ежесекундной любви человечества по полкам с разным значением, отсылая к столпам мысли, да хотя бы к Древней Греции. У них в обиходе речи присутствовало, а может и до сих пор присутствует чёткое разделение понятий о любви: одна уважительная, другая чувствительная, третья материнская, ещё ряд и наконец, далее высшая, теологическая и ведь у каждого вида, было, есть своё название. А какая именно любовь шебуршит в сердце, как именно её вычленить, ту самую и как по ошибке не спутать её с другими видами? Да, всё так искусно сплетено в один клубок змей, что решение этой дилеммы порой добровольно ступает в темноту. Какая именно сторона любви посетила меня, я не знаю, но ежедневно просыпаясь, я вначале встречался с мыслями о том, как там себя чувствует этот чертёнок, а уж после я думал о предстоящем дне.

– Живая там ещё? – писал я ей за место приветствия.

– Норм! Собираюсь с сестрой по магазинам прошвырнуться, сейчас накрашусь и пойду. Задолбалась уже.

– Какой к чёрту магазин!? – прикрикнул я, – ты что по дороге кончиться хочешь? Дома лежи, а сестра или мама пусть тебе бульон куриный принесут. У тебя организм стоит!

– Этой дуры мне тут ещё не хватало! Опять придёт орать начнёт, котлеты свои вонючие принесёт! От такого количества калорий, сколько в её еде мне до конца жизни придётся на жёсткой диете сидеть!

– Ну, закажи по телефону, блин, тебе привезут! Организму восстановиться нужно, пару тройку дней полежи дома.

– Ты ё..нутый что ли? Какие нафиг пару дней? А работа? Мне в фитнес зале надо быть! А движ? – бурно эмоционировала она своими колючками, но не отвергала меня, – сейчас энергетика выпью банку, может парочку и всё супер будет! Давай док, вечером на связи!

Вот что меня тогда притягивало к ней, чем я руководствовался, я не знаю, но мне незамедлительно хотелось влезть в её голову и навести там хоть какой-нибудь порядок. Временами моё внутреннее отторжение продолжало усиливаться, также бурно волнуясь и реагируя на неё, ровным счётом, как и те параллели, что словно магнит притягивали меня к ней.

– Да кто она такая? Ведь едва ли я с ней знаком! Какая-то девица с пенопластом за место мозгов! А я? А мне, зачем это всё нужно? Пфф….

Тогда я твёрдо решил, что в выходной день приеду к ней, увижусь, а дальше будь что будет, но на календаре пока что несмело ещё красовался лишь вторник, а это означало, что ещё несколько дней сряду мне придётся заочно промывать голову этой эксцентричной особе. По несколько раз в день я доставал её своим интересом на счёт питания, пищеварения и прочей нудятины, как она это называла. Она вроде бы и не проявляла ко мне особых эмоций, которые явно бы указывали на потенциально более близкие взаимоотношения, но и в то же время она не отодвигала меня. Я сразу понял, что Катя очень нуждается в твёрдой опоре, что её спина, её тылы абсолютно неприкрыты ничем и ей крайне важно положиться на чьё-либо авторитетное, здравое мнение. Это я уже потом осознал, когда спустя время в моей голове накопилось достаточное количество разнообразных картинок с её участием. Она умело и довольно часто провокацией отвергала весь мир, отодвигая всех от себя, она делала всё, чтобы никто, совершенно никто не заподозрил, чтобы даже никто не смог подумать, что она слаба, что ей нужна забота, ведь она такая крутая и всегда должна быть на гребне волны. По отношению ко мне вся её эксцентричность, естественно проявлялась в полной мере, но и одновременно с этим, буквально с разницей в несколько минут в моё пространство втесывался совершенно иной человек, ровный и податливый, контрастный супротив той прежней экспрессии. В такие моменты я вновь продолжал руководить Катиным сознанием всё пытаясь внести в её еле существующее юное тельце хоть какие-то опоры в виде элементарных, а главное удовлетворяющих её извечный протест белков, жиров и углеводов. За эту неделю в своей телефонной книге она переименовала меня несколько раз, причём каждый раз она присылала мне ни на что вроде бы не указывающие, но тем не менее, наполненные доверху, пусть и дерзким, но всё же теплом сканы моего нового имени. Там меня величали и «Мама 2» и «Лекарь по телефону» и «Бесящий доктор» и даже «Милый, но сука нудный Даня».

В пятницу вечером я сел в служебный автомобиль, с эмблемой фарма компании на дверях и отправился в город к Кате. Ехать было часа полтора. Заехал во двор, остановился подле нужного дома, сижу, жду, смотрю не пристально, но всё же часто в сторону изредка открывающихся дверей видимых обзору подъездов. Боковым зрением, не придавая этому особого значения я заприметил поодаль стоящую компанию молодых людей. Спустя минут пятнадцать как я подъехал, от той пёстрой кучки отделилась одна фигура и направилась в мою сторону. Но я дальше продолжал терпеливо пялиться вперед, как внезапно открылась пассажирская дверь.

– Здорова! – это была она. Как ни в чём не бывало с ощущением того, будто мы лет десять знакомы. Она легко сидела и мельком поглядывала на меня, отрываясь иногда от телефона, – чё, как доехал? Нормально?

– Как видишь. Блин, я думал ты опаздываешь ну как свойственно девушкам, а ты оказывается там с пацанами всё это время торчала, ну ты даёшь.., – не то чтобы я злился, или предъявлял что-то, я просто в очередной раз удивлялся ей.

– Ой, док, ну не лечи меня! Ты итак всё ближайшее время будешь меня жутко бесить, но я готова к этому, наверное. Ладно, хер с ним, давай съездим к подруге, мне у неё забрать надо кое-что, – продолжала она в своей отрывистой манере, но с нотками всё же какого-то более близкого доверия ко мне.

– Поехали, поехали, я согласен, хорошо, пока ты нового ничего не выкинула.

– Кстати, куда выкинуть можно? – указывала она на пустую выпитую банку из-под энергетика, которую я сразу не заметил, увлечённый её образом.

– Ох, ёпт, – переменился я в тоне, – да вон туда в карман двери кинь. Ты нахрена эту дрянь пьёшь?

– Какая дрянь? Он девяносто рублей вообще-то стоит! Он самый нормальный вообще!

– Что ты ела сегодня, расскажи мне лучше? Чем вообще занималась, расскажи?

– Ну, короче, я утром встала, пошла на тренировку, по дороге выпила мелкого энергетика. После треньки зашла на учёбу, посидела пару, решила что тухляк какой-то и мы с подругой пошли по магазинам. Она дура прикинь чё, покрасилась, а ей не понравилось и она в этот же день снова покрасилась, теперь она всё шампунь ищет подходящий, чтоб волос восстановить, дура, что сказать. Мы короче пошли вначале в один брендовый отдел, она там поистерла от их цен, поругалась с консультантом, мы вышли и пошли в торговый центр. Ходили там выбирали, параллельно к шмоткам присматривались, а потом прикол короче был…

– Так, – сурово перебил я, – хрен с ней, с твоей подругой и её волосами! Здесь направо или налево? – въезжая в переулок спрашивал я.

– Здесь направо.

– Как направо? Ты же рукой налево показываешь? – я недоумевал, но продолжал относиться ко всему почти с абсурдным юмором, – ой, ну ты Сусанин конечно!

– Кто? Мало ли чё я говорю! Я же тебе показываю куда ехать, вон туда, последний подъезд. Вот ей сейчас пойди и скажи, что хрен бы с её волосами, тогда точно ты без своих останешься! Она та ещё истеричка! – горделиво, вероятно имея над ней какое-то превосходство, Катя рассказывала о ней, – а ели.., а чё мы ели? А, мы кофе пили! Я латте пила, вспомнила. Потом после обеда ты начал опять лечить меня и я через силу съела одно яблоко, потом я качала пресс дома, а потом приехал ты, – говорила она промежду прочим, усердно инспектируя своё лицо в зеркальце откидного козырька. Она мило злилась и щурила глаза, в которые от плавных покачивания авто на дворовых кочках мельком, но прицельно попадали лучи предзакатного солнца.

Катя с невероятной серьёзностью уделяла внимание каждой мелочи своего амплуа. Её образ не представлял собой нечто особенное, вполне обычная ну да яркая и симпатичная девушка, активно сконцентрированная на внешних проявлениях красоты. Катя, что на фото, что теперь в реале делала большой акцент на своём макияже, он был всегда при ней и всегда обилен, порой даже чрезмерно, но он был всегда детально проработан и нёс в себе роль явной исключительности, подчёркивая настроение и цели её хозяйки. Катя вышла и направилась к маленькой фигурке, сидевшей на скамье, обильно утопающей в молодой весенней поросли. Одета она была вроде бы просто: чёрные в предельную обтяжку лёгкие джинсы, симпатичные балетки, топ с тонкими лямками и накинутая поверх стильная клетчатая рубаха голубых, оранжевых, алых и редко зелёных тонов. Всё это было настолько гармонично и сочетаемо, но тем не менее главной связующей невидимой нитью или той самой вишенки на торте был её запах, её аромат. Шёл ли он от её духов или же от иных ухищрений, но он несомненно дополнял, округлял и соединял незримым завершающим аккордом весь её шарм, который по отдельности или же со стороны мог казаться не таким совершенным. Я сидел в машине и смотрел ей вслед, как она приближалась к той фигурке, одетой в нежно-розовый спортивный костюм, что изначально даже и не предназначался для занятий спортом, как она вновь горячо приветствует свою подругу, будто они не виделись продолжительное время. Ну как продолжительно, примерно в обед этого же дня они и расстались, да долго. Со стороны вроде бы ничего особенного не происходило: ну две девушки, живущие отчасти иллюзиями, с опорами на хлипкие, тленные идеалы мимолётного общества, стоят и говорят о какой-то безделице. Ну, ведь всегда так было, ничего нового, ну глупости, ну куда без них. Но в этой всей маскировке размышлений меня занимал совершенно иной вопрос. Я с каждой минутой, с каждым мгновением всё больше и больше вовлекался в магический радиус действий Катиных чар. Не думаю, что она целенаправленно направляла на меня свои взоры, ведь её флюиды и без того вольготно разлетались по атмосфере в свободном статусе, но вероятно, именно моя химия с её внутренними вибрациями находили какой-то свой общий язык, при этом абсолютно не интересуясь моим мнением. В какие-то моменты я даже стал забывать о изначальных причинах своего визита. Я конечно клятву полностью не давал, так как в нашем современном социуме клятва активируется лишь с вручением диплома но, тем не менее, я как врач недоучка дал самому Гиппократу обещания, что буду помогать всем чем смогу. А в то же время из-за угла пятиэтажки привычным и мерным шагом любознательно продвигался, неумолимо клоня свой тёплый градус вечерний луч солнца. Он с настойчивой нежностью заполнял всё пространство автомобиля, своим уютным бархатом он тёрся о лицо, плавя тем самым внутренний лёд недавних, ещё не до конца забытых холодов. Я сидел и незатейливо жмурился, может даже как-то по-детски улыбался, иногда поглядывая в сторону подъезда через лобовое стекло, на котором внезапно отчётливо стали видны все скрывавшиеся до сели залежи пыли и частички случайной грязи.