Читать книгу Хроники Абсурда. Сборник рассказов - Сергей Кулагин - Страница 10

Иллюстрация Григория Родственникова

Котёнка Пафнутия несли топить. Трескучая морозная зима сыпала снегом, и чернели подобно копьям на бранном поле деревья. Среди мёртвой природы зияла обречённостью, клубящаяся паром полынья.

Вот она доля незавидная. Не успел родиться, а уже помирать. Вместе с Пафнутием были ещё пятеро, приплод у Маруськи оказался большим.

Полетела в омут плетёная корзина, камнями утяжелённая. Плеснула студёной водой полынья и успокоилась в чёрном безмолвии, только белые льдинки на поверхности закачались…

Холод воздушный сменился холодом водным, тяжёлым, глухим. Пошёл на дно Пафнутий и ещё пятеро лишних.

– Что же ты так, такой молодой, такой маленький! – пригорюнилась щука Анисья.

– И сам не знаю, – вздохнул Пафнутий.

– Болван, и как тебя угораздило?! – нахмурился лобастый сом Иаков.

– Так получилось…

Пал на самое дно Пафнутий. Раки-могильщики, что мертвечиной питаются, принялись корзину вспарывать. «Ой, спасибо» – хотел Пафнутий сказать, да только за хвост его уже цапают: не друзья ему раки голодные.

– Пафнутий, Маруськин сын! – вострубил глас свирепоужасный и попрятались раки, упорхнула щука, осел на скользкий ил сом.

– Здравствуйте, – пискнул котёнок.

С ним говорил великий Подонный Царь, хозяин миров подводных:

– Нет тебя в книгах морских и озёрных, в сетях ловчих, в обители утопленников! Пятеро лишних, что с тобой утонули – есть, а тебя нет! Изыди из царства моего, пришлый кот, да не замутнится вода грязной шерстью твоей!

– Я и не против, дяденька, да только как же я наверх попаду, коли я в иле застрял? – робеет Пафнутий.

– То не моя забота! – проревел Владыка Вод.

Огляделся смущённый Пафнутий. Пусто вокруг, только пузыри из-под кустов струйками тонкими восходят. Делать нечего, пошёл, куда глаза глядят по склизкому дну.

* * *

Ершонка Песю несли варить. Или вы думаете, что ершей не варят? Так я вам скажу, шо таки да, не варят. А Песю несли варить. И всё потому, что выловили его два конченных дебила, которые считали, что уха от его тщедушных телесов наваристей будет.

– Нет, ви только посмотрите на этих гурманов за мой счёт! – возмутился Песя, обращаясь к погрустневшей щуке Анисье. – Нет, ну я, конечно, себя малохольным чмом не считаю, но за шо мне такая судьба посреди крепкого здоровья?

Щука только вздохнула грустно. Угораздило её блесну за добычу принять. Теперь вот варись с этим, в пейсах…

А Песя всё не унимается. В садок рыб набилось, как старушек на почту в пенсионный день. Вон, и сом знакомый тут как тут.

– Дядь Иаков, какая встреча! Ви же помните меня. Почитай раз пять с голодухи глотали и опять таки выплёвывали.

– Да шоб я тебя забыл, как помню, – вздохнул Иаков. – На тебя, гада, меня и поймали. Подставил, так подставил.

– Тю! А у меня был выбор? И вообще, ви бы объяснили этим двоим, что со мной у них один скандал выйдет и станет весело. Я же им поперёк горла, как Сальери поперёк Моцарта встану. А оно им надо?

Сом только хвостом махнул. Остальные рыбы так вообще молчали. Травоядные, что с них взять. Оставалось сидеть и не спрашивать вопросы, только не таков был Песя, чтобы мнение с лица убирать и молодым да перспективным в гроб ложиться.

На ор его таки явился рыбий разводящий. Окинул взглядом тусовку, языком поцокал:

– Песя, шо вы тут делаете? Вас в этом садке отродясь не стояло. Нету ваших имени и фамилии в списке. Идите отсюда, пока я остальных к посмертию готовлю.

Песя от какжетака чуть из чешуи не выпрыгнул.

– Как я пойду-то, Смерть Моисеевич? Будь моя воля, меня бы и до революции тут совесть не держала. Может, поможете?

– А вы по прейскуранту спасение оплачивали, шо сейчас за права базарите? Ишь, Мандела в ежовой шкурке. Я индульгенцию выдал? Выдал. Идите с миром и не делайте мне инфаркт на ровном месте.

Сказал так, и Анисье последнее прости зашептал. Щука то ли из благоговения, то ли из кислородного голодания пасть открыла. Подумал Песя, мозгами пораскинул и рыбкой в пасть эту нырнул. Оказалось, вовремя. Пока потрошили Анисью, сидел тихо-тихо. А потом, в кишках щучьих в реку выкинут был, за неимением котов поблизости. Тут и выяснилось, что из потрошков выбраться никак не получается. Идёт на дно Песя, мысли думает.

* * *

Ил был скользкий, а дорога дальняя. Пафнутий и сам не понял, сколько часов шёл. Вода холодная, зима всё же. Замёрз, как цуцик, да и в брюхе заурчало. Покушать бы чего. Пробовал рыб ловить – не вышло. Нашёл на дне чёрных устриц, только панцири у моллюсков крепкие, не открыть. Пытался раскусить – чуть зубы не сломал.

– Дяденька, Царь Подонный! – взмолился котёнок. – Если нет меня в книгах морских и озёрных, в сетях ловчих, в обители утопленников, так может, пособите наверх выбраться? В угодьях ваших холодно и мокро…

Ничего не ответил Владыка вод, только пузыри из под коряги взметнулись.

– Покормите горемычного! Нето помру с голодухи!

Нет ответа. А голод кишки пуще прежнего рвёт, на рёбра наматывает.

Пригляделся Пафтутий, а под корягой что-то вздрагивает. Подошёл ближе, да это рыбья требуха, от тока воды шевелится. Пища дрянная, но другой всё одно нет. Стал аккуратно зубами отщипывать и глотать. Только вдруг дёрнулась требуха и дар речи обрела:

– Я таки не понимаю, ви что, решили впечатлить меня своими клыками? Таки да – впечатлили!

Пафнутий в ужасе отскочил в сторону.

– Говорящая требуха! Ну и чудо!

– Чудо, шо сухопутный кот разгуливает по морю аки посуху! А кишка живой речи не имеет, ибо суть неодушевлённая.

– Кто это? – растерялся Пафнутий.

– «Кто это»? Будете спрашивать у своей жены, когда она подарит вам первенца. Но насколько я вас узнал за эти несколько секунд, праздника у вас не случится.

Котёнок подошёл ближе, принюхался.

– Не кидайте брови себе на лоб! – тотчас откликнулась требуха. – И не мутите ноздрями мне обзорность. Но если любопытство мешает вам жить, то я таки пойду навстречу. Меня зовут Песя, и я ёрш в полном расцвете сил.

– Ёрш! – обрадовался Пафнутий. Он деранул когтями щучьи внутренности и увидел рыбью голову. Голова смотрела на него большими и недовольными глазами.

– Не надо делать мне нервы, – сообщил ёрш, глядя, как облизнулся кот. – Зря запаритесь. Смотрящий объявил мне, что в посмертном списке меня нет. А значит, сегодня съесть меня не получится.

– Так и меня нет, – плотоядно усмехнулся кот. – Получается, от голода я не умру!

С этими словами Пафнутий бросился на Песю.

– Вы шо, ополоумели?! – только и успел крикнуть ёрш.

Голод истребил в хищнике привычную кошачью осторожность. Он рвал рыбину клыками и жадно глотал не жуя! От несчастного Песи оставался лишь хвостик, когда кот неожиданно почувствовал боль в горле, дыхание перехватило. На морде застыли ужас и недоумение.

* * *

Смерть Моисеевич, хоть и трудоголик, каких поискать, время от времени страсть как любил поошиваться в предбаннике у шефа. В смысле, в приёмной. Тянуло его сюда, как полосатую муху на нектар. И всему виной двусмыслие неопределённости, возникающее в мозгу при виде Лизаветы – секретарши Подонного Царя. Кто-то из смертных задумывался о полноте полупустых стаканов, а разводящего беспокоил вопрос – коротка ли юбка, или, наоборот, длинны ли ноги. Вот и сегодня философские размышления, одна другой бесстыдней, водили хороводы в голове, напрочь отключив все инстинкты, кроме основного.

– С чем пожаловали, Смерть Моисеевич?

– С докладом, если вы таки не против, Вашество. Вот, принёс список тех, кто сменил светлое будущее на светлую память, – Моисеевич, не переставая коситься в сторону Лизаветы, протянул начальству список на двух листках.

Подонный прочёл внимательно, кивнул.

– Как всегда без сучка и задоринки. Только… Лизавета, душа моя, где тот документик?

Секретарша, под дружный «ох» начальствующих персон встала, двумя пальчиками взяла со стола листочек и, плавно покачивая бёдрами, подошла к мужчинам.

– Вот, подшей к списку и можешь с нарочным в главк отправить.

Разводящий бросил мимолётный взгляд на документ, потом посмотрел внимательней. Всего два имени. Пафнутий и Песя… Последнее показалось знакомым. А! Ну, конечно! ёршонок, который права качал.

– Тю! Мне эта физия в пейсах сегодня встречалась, кстати. Его же не было в списке?

– Не было, а сейчас есть. Мы тут, во время… гхм… совещания потеряли листочек.

Лизавета потупила глазки и хихикнула.

– Ой-вей… Я же ими не занимался, Вашество.

– Я сам занялся, Моисеич. Задавил, короче, одним опоздуном другого. Случайно подавился, так сказать. Ты давай, быстрее нарочного вызывай. Наверху, поди, заждались.