Читать книгу Последний гол Несмеяныча. И другие спортивные - Сергей Ленский - Страница 7

В чемпионате уже было сыграно четыре тура, «Плацкарт» прошёл их неудачно, набрав всего три очка, и те – в матче с заведомым аутсайдером из Новосибирска. Руководство так и не смогло до начала чемпионата приобрести стабильного нападающего. Имеющиеся в команде форварды показали свою реальную силу на стартовом отрезке, не забив ни одного гола. Поэтому лучшим бомбардиром команды на данный момент числился крайний левый хав Павел Гуля.

– Как это ни прискорбно, и как это ни прискорбно уже до тошноты, я вынужден повторить: летом мы обосрались по полной. Так что утираться будем до конца сезона. Купить хромого и косого в одной связке – это 90 пядей во лбу надо иметь. Артём Николаевич, сколько у вас пядей?

– Десять – как у всех. В смысле, с каждым может случиться, Юрий Петрович.

– Случиться может, только вот полсезона прошло, и уже сейчас нам может вдобавок случиться отвечать за наши с тобой грехи. К делу, в общем. Кто у нас есть?

Кошкин взял первую папку из принесённой стопки и протянул Петровичу.

– Всё как просили. Сначала столбы. Вариант первый. Столб английский.

– Сразу – сколько?

– Двадцать миллионов.

– Шутишь? Нам ещё прошлой двадцатки не простили. Гена сказал – денег нет – я могу только из своей заначки добавить. Но сам понимаешь, какая она у меня. Поэтому смотрим только бюджетных.

– Хорошо, тогда варианты два, три… со второго по пятый отпадают.

– Ты их по стоимости ранжировал? Ох – недальновидно.

Кошкин промолчал – дал следующую папку.

– Бразилец. Номер шесть.

– Это который в Саранске играл? Знаю. Нет. Его в России только девочки интересуют. Наших бразильцев собьёт. Аренду смотрел?

– В аренде всё плохо на этой позиции. Один бухает, на второго дело завели по наркоте, третий хрустальный, ещё один забивает мало, – Петрович быстро просмотрел четыре папки и добавил.

– Третий хромой, четвёртый косой – спасибо – тут у нас перекомплект. Лучше алкоголика. Свободные агенты есть?

– Один есть, но миллион в год просит. И нестабильный очень.

– А в низших лигах?

– До второй включительно смотрел. Алкоголик и бразилец как раз на Урале сейчас играют.

– Бразилец на Урале? Ну вот и подтверждение. Катится парень.

– Ещё нашёл пару перспективных, по которым можно было бы поговорить. Но им расти год-два. Они в Орехово. И там же ещё один псих. Талантлив вроде. Но псих.

– В чём талантлив и в чём псих?

– Сейчас найду запись – увидите, – Кошкин полез в Интернет. – А псих… Не знаю. Говорил с их скаутом. Он сказал – псих – и махнул рукой. Команда его фактически выжила из себя. Но пока его выходки терпели, он успел 15 голов в десяти матчах наколотить. Голы странные, конечно, но голы, причём пара даже лидерам Зоны. И вот – в кубке. ФНЛ-овцам. Смотрите, как он здесь троих одним махом. Гол из ничего. Вот только с ударом всегда затягивает. По сути удара-то никогда нет. Но это всё полгода назад. Сейчас числится в резерве. Даже в запас не ставят.

– Первый сезон за них?

– Да.

– До этого?

– В юниорке Ореховской же бегал.

– Выходит, одно из двух. Либо тренер – идиот. Либо есть проблема. Ну давай, посмотрим его. Заинтересовал. И алкоголика, на всякий случай. Хотя он же на Урале. Так, а эти молодые-перспективные?

– Там же в Орехово.

– Вот и отлично.

– Хорошо, я договорюсь. Через неделю привезу их.

– Через какую неделю, Артём? Мне ещё одна-две игры – и всё – до свиданья, Йылдырай. Сейчас едем. Вместе.

* * *

Через два часа относительно шустрых пробок они стояли перед Ореховской тренировочной базой.

По дороге Петрович изучил всех игроков Ореховской команды, помимо намеченных, очень нервничал, обстучал всю переднюю панель машины. Уже жалел, что так быстро решился на неопределённый манёвр. Когда их Лексус остановился перед базой, Петрович сказал.

– Артём, давай-ка ты сам сначала поговоришь, а то увидят меня – цену гнуть начнут…

– А кто это к нам пожаловал? Сам Юрий Петрович! Я только трогаться – гляжу – лысина знакомая. А что такие нерешительные? Проходите – таким гостям всегда рады, – из Крузака, стоявшего рядом, вышел полноватый мужик с хитрыми маслеными глазками, узбекским прищуром и чуть кавказским акцентом. Это был Исупов Владимир Геннадьевич – тренер, шумевший в двухтысячных по всей Европе, но теперь списанный и забытый.

– Геннадич, ох ты, здесь что ли трудишься?

– Здесь. А как там Вышка поживает?

– Варится, Геннадич, варится, скоро переварится и вылезет, откуда не надо.

– Ну и туда дорога ей. Знаешь, Петрович, даже ни разу не охота туда. Правда, и не зовут. Но если б и позвали – здесь спокойней, – с намёком однако же на обиду произнёс Геннадич. Ну колись, зачем к нам? То-то Кошкин твой к нам зачастил. За Черепеньковым, поди? Не дам! До конца сезона наш.

– Совсем не дашь? Может, подумаешь? – чуть обрадовался и сразу похмурел интонацией Петрович. – У меня беда с нападающими. Два сломались, ещё два косячат.

– Да видел. Повезло тебе в этом году. Авось скоро в нашей зоне встретимся.

– Не дай Бог. Так если не Черепеньков, может, есть кто в аренду? Слышал, ты талантов тут множишь, даже места им не хватает в составе. Не пропал у тебя нюх на это дело.

– Тю, это кто же здесь талант?

– Ну Протасов, например, или Васильев.

– Васильев? Да какой он талант – кто тебе сказал? Больной человек. Уткнётся себе в мяч, да пока до ворот не доведёт, – поля не замечает. Кричи не кричи – всё без толку. А Протасов – да, – Исупов задумался. – Пожалуй, да. Зря я его передерживаю.

– А может, отдашь Протасова на полсезона, а? Раз пока не сильно нужен.

– Нет, Петрович, Протасова не могу. Бери по старой дружбе Гершина лучше. Молодой, перспективный. Конечно, не усилит, но пару раз может выстрелить.

– А Васильев?

– Да что ты к Васильеву-то пристал? – даже возмутился Исупов. – Выпер я его. На него вся команда ополчилась. Хотя если хочешь помучаться, он сейчас где-то на рынке у дядьки своего торчит – бутсами торгует.

Петрович напрягся.

– А телефон дашь?

– Шутишь? Он же немой.

– Немой??? – Петрович сверкнул на Артёма. Тот стоял растерянным покосившимся столбом.

– Ну не совсем немой. Лет пять назад говорил.

– Хорошо, спасибо, Геннадич, рад был увидеть, – Кошкин и Петрович тяжело развернулись и направились к авто походкой людей, которые добились того, чего не хотели.

– Петрович? – секунду помедлив, окликнул их Исупов.

– ?

– А ты ведь за Васильевым и приезжал, сволочь этакий!

– Почему? За Черепеньковым же?

– Что ж я тебя не знаю? Да и потом – бери – мне не жалко. Только намучаешься с ним. Ты про эти 15 голов его не думай. Это здесь Васильев деревянных всех возит. Возит, пока ему везёт. А у вас мигом сдуется. И с командой он не контакт абсолютный. Хотя ты и сам знаешь, не вслепую же выбирал.

– Не вслепую, но и не глазами… Спасибо, Володя! – совсем уж отчаявшимся голосом сказал Петрович. – Ты это, по Гершину не отказывай, если вдруг вернёмся.

– Это всегда пожалуйста. Как бывшему заклятому – даже по Протасову подумаю. Хоть и не сильно.

– Ну, бывай.

– Бывай.

Они ехали по грязным российским улочкам, и чем ближе к рынку, тем неуютнее становилось как внутри на душе, так и снаружи. Мусора и подозрительных личностей на корточках становилось всё больше.

– Кошкин йод, вляпал ты меня, Артём! Ладно, псих. Но немой, у которого к тому же депрессия сейчас наверняка, – а значит, бухло.

– Юрий Петрович, не знал я. Я ж смотрел, как он голы забивает, а не как…

– Ты пооправдывайся ещё. В общем, если мы его каким-то чудом сейчас возьмём, а он не заиграет – ты первый из клуба уйдёшь… Только на выходе подожди – я за тобой сразу.

– Это понятно – все пойдём.

* * *

Никто не знает продавцов обуви, пока те не становятся футболистами. Но футболиста, ставшего продавцом обуви, знал весь рынок. Одну из сотен палаток на центральном рынке они нашли быстро. Васильев помогал своему дядьке таскать коробки со спортивной обувью в минивэн. Был трезв, что уже радовало, никакой депрессии и малейшего намёка на угрюмость на бледном лице Петрович не заметил. Васильев сновал туда-обратно, брал очередную стопку коробок и быстро нёс её в машину, с абсолютным равнодушием к совершаемому. Как робот.

Дядька представлял обычного рыночного торговца в джинсах, мастерке и тех же спортивных кроссовках. Единственной странностью был розовый кошелёк, висевший на поясе (жена дала поносить?). Одежда помята, кроссовки грязные, лицо небритое (а может, ушла?), а глаза потухшие (или не только ушла – хуже?)

– Сколько стоит? – спросил Петрович Костю, когда тот в очередной раз подходил за коробками. Ткнул неразборчиво в ряд оставшихся кроссовок.

– А вы себе или внуку? – сразу вмешался дядька, подозрительно оглядев гостей.

– Себе.

– Понятно, – дядька разочаровался и чуток набычился. – Чё надо?

– В смысле? Кроссовки.

– Слушай, дед. За 20 лет на рынке ты первый дед, который такие кроссовки берёт.

– Ты ж даже не понял, какие.

– Да любые. Ещё раз – зачем беспокоите? – спросил «кошелёк», сунув руки в карманы.

– Мы к племяннику твоему. С миром. Поговорить.

– Он не играет больше. Вы сами его выгнали.

– Мы не выгоняли.

– Ага. Это мы знаем. Заявление по собственному – и все довольны, а потом можно говорить, что он сам ушёл.

– Слушай, как тебя? – Петрович начал понемногу раздражаться.

– Не важно.

– Не важно, ещё раз – мы не выгоняли. И к Орехово отношения не имеем. Мы из Плацкарта. – На лице ничего не проступило. Видимо, за футболом дядька не следил. Костя всё время стоял рядом в пяти шагах, смотрел на них немигающим безразличным взглядом.

– Из Плацкарта-Купешки – какая разница. – Он не играет.

– Понятно с вами. В общем, Костя, – Петрович обратился к нему: – Я Юрий Петрович – главный тренер «Плацкарта». Это Артём Николаевич – человек, который нашёл тебя в этой… глубинке. Я уже начинаю сомневаться в том, что приехал сюда. Но только ты способен доказать обратное. Хочешь играть в вышке – вот визитка – позвони. – Петрович секунду подумал. – Хотя нет – не звони, приезжай утром в понедельник по этому адресу, – Костя взял визитку. На лице ничего не изменилось, но движения стали суетливее. Он взял очередную коробку, уронил визитку, начал поднимать визитку – из коробки выпали кроссовки, а из чуть расстёгнутой мастерки вывалилась медаль на когда-то серой затасканной ленте, сверкнув 1983-м годом.

– Не пущу, – пробубнил «кошелёк». Такого молчаливого, непритязательного и ответственного работника терять не хотелось.

– Да хватит уже. Чё ты ему – мамка, что ли? Сам пусть решает.

Дядька промолчал, а Петрович и угрюмый Кошкин пошли к машине.

Обрадовался или огорчился Васильев, Петрович так и не понял. Но отойдя на приличное расстояние, оглянулся. Васильев ещё смотрел на них, держа коробку с кроссовками. В этот момент поднял руку, в которой играла бликами визитка.

– Ну что, Кошкин, скажешь? – спросил Петрович уже в машине.

– А что сказать? Коробки таскает филигранно, выверенными движениями кладёт их в минивен, физика-техника на месте. Технику владения мячом по коробкам не понял.

– Ну шути-шути.

В окно постучали. Это оказался Васильев, который держал в руке какой-то серый мятый листок бумаги, показал, что нужна ручка.

Кошкин протянул Васильеву свой маркер, из нагрудного кармана. Через минуту Костя вернул маркер и листок, на котором расплывшимися проспиртованными пятнами синело: «В понедельник не приеду. Денег нет. Можно сейчас?»

Петрович с Кошкиным переглянулись.

– А вещи-документы? – спросил Петрович.

Васильев хлопнул по своей спортивной сумке, висящей на плече. Чуть подумав и быстро решив в уме моменты с ночлегом и питанием, Петрович сказал:

– Хороший финт, Васильев. Садись.