Читать книгу Mirabilibus Dei! Чудеса Бога - Сергей Lyskov - Страница 4

Это было так неожиданно. Темнокожий мальчишка, примерно лет четырнадцати. Короткие кучеряшки смолянисто черного цвета на голове; цвета кофе искрящийся взгляд; шоколадного цвета губы и белоснежная и добрая улыбка. Это было неожиданно: он протянул ей, сидевшей в кресле-каталке, руку и сказал только одну фразу.

– Верь мне, идем!

Эмул часто видела себя во сне. Было очень обидно, когда в очередное утро она просыпалась от ужаса осознания, что и тут – в её маленькой придуманной вселенной сна – она также прикована к инвалидной коляске. Той самой ненавистной коляске, что каждое утро с особым трепетом подкатывал к её кровати папа. Она ненавидела этот момент своей жизни. Утро после ночных полетов и путешествий по почти выдуманным городам и тайным местам её голубого шарика, что мы, люди, называем планетой Землей – всегда было грустно открывать глаза и видеть грустную улыбку отца. И его такое привычное: «Доброе утро, солнышко, впереди новый день!»

Потом он брал её на руки и сажал в кресло. И ещё один день в этой тюрьме на колесиках начинался.

И вот ей приснилось, что уже утро и ей надо открывать глаза. Было обидно, что она по непонятным причинам пропустила свои ночные приключения – и сейчас начнется очередное и не нужное ей утро.

– Поверь мне, идем?! – ещё раз спросил у неё темнокожий парень.

– Кто ты? – тут же спросил Эмул, пристально оглядев его.

– Нельсон, – сев рядом на край кровати, ответил паренек.

– Я Эмул, – ответила голубоглазая девочка. – Как ты сюда попал?

– Я могу гулять по чужим снам.

– Так мы спим?

– Да, – ответил Нельсон – и Эмул тут же села, поджав ноги под пледом. – Рад, что ты перестала верить в свою болезнь, – говорил Нельсон. – У нас мало времени, и если ты хочешь дружить, то запомни мое имя и напиши его на бумаге, как проснешься. А потом ночью положи его под подушку, и я смогу прийти к тебе, Эмул, – объяснил он. – Ты всё поняла?

– Я ещё не дружила ни с кем… Я не умею дружить, – словно оправдываясь, говорила худенькая девочка лет четырнадцати с темно-каштановыми длинными волосами.

– Я научу тебя, – улыбнулся Нельсон и тут же добавил: – Только не забудь мое имя.

– Нельсон, – только и успела произнести она – как её глаза открылись от прикосновения отца.

Уже вечером после школы, прогулки, вкусного ужина мамы, Эмул с ужасом вспомнила, что просто-напросто забыла имя её ночного друга. Это было так обидно: всё впустую. Она с ужасом сделала вывод, что имя утеряно навсегда. Его взгляд, его улыбку, даже пальцы руки, которую он ей протягивал, она помнила. Но всё это было бесполезным без написанного на бумажке имени. Эмул так и уснула, держа под подушкой руку с зажатым в ней пустым листком бумаги.

Нельсон не пришел. В ту ночь она видела очередной яркий сон и уже утром, проснувшись, она поймала себя на мысли, что образ ночного гостя в её памяти стал немного тускнеть.

Эмул неплохо рисовала и, чтобы полностью не забыть образ темнокожего подростка, тут же зарисовала его портрет простым карандашом на смятом под подушкой листе бумаги. Потом, положив его в книгу, она немного успокоилась.

– Теперь уж точно не забуду, – добавила она, положив книгу на журнальный столик.

– Эмул, завтракать, – раздался звонкий голос матери.

И, крутя колеса кресла-каталки, четырнадцатилетняя девочка в приподнятом настроение поехала на кухню.

День был обычным, чем-то похожим на дождливые дни, когда послеобеденная прогулка по улице заменялась катанием по террасе или простым наблюдением за то и дело наполняющимися лужами возле их небольшого домика. И в эту ночь Нельсон не пришел к ней.

Том боялся ночи, это был дикий неуправляемый детский страх. Ему часто снились огромные деревья, которые проникали в его спальную комнату и своими колючими и сухими ветками пытались его вытащить из теплой кроватки. Кошмары всегда заканчивались криком и плачем. Поначалу он бегал в спальню родителей, но, как только врачи прописали ему странные горькие таблетки, от которых всегда клонило в сон, он перестал делиться своей детской проблемой со взрослыми. И если кошмару приходилось проникнуть в его сон, он уже просто просыпался, открывал занавеску, смотрел на фонари, на старую раскидистую акацию во дворе и тихонько ложился в кровать.

Тот сон начался, как кошмар, но вместо привычного сценария, когда медленно растущие ветви дерева продавливали стекло в черно-белом сне, Том поймал себя на мысли, что что-то идет не так. И именно это ощущение заставило его выглянуть в окно.

– Эй, парень, спускайся, помоги, – кричал темнокожий подросток, «отгоняя» большой палкой то и дело пытающиеся забраться в дом ветки дерева.

– А ты кто? – открыв по шире окно, громко спросил Том.

– Я Нельсон! – с улыбкой крикнул паренек и с силой ударил по дереву.

И ветки, словно змеи, зашипели и поползли то прочь от дома. Было видно, как дерево неохотно после очередного сильного удара по стволу превращается в прежнюю акацию. Но Нельсон что есть сил лупил по стволу. На седьмой удар дерево стало прежним. Том перелез через окно и, спрыгнув с карниза веранды, подошел к темнокожему подростку, пристально рассматривая его.

– Зачем ты мне помогаешь? – немного подозрительно спросил его Том.

– Я хочу с тобой дружить, – радостно ответил Нельсон.

– Во сне? – удивился Том. – Разве можно дружить во сне?

– Попробуй, – улыбнулся кареглазый паренек с блестящими кудряшками на голове.

Потом он рассказал ему всё. Всё-всё-всё о себе! О том, как помочь ему приходить в сны Тома каждую ночь, и о главном – что нужно написать его имя на белом листке бумаги и обязательно положить под подушку.

На следующую ночь Том сделал всё правильно.

Спальни мальчиков почему-то делают в светлых оттенках синего. У Тома была именно такого цвета кровать в виде космического корабля, обои с планетами и потолок со звездами. На втором этаже в типовом доме, где-то в пригороде Джерси, собственно, и жила семья Тома. Мама, папа и он. Перед сном выполнив все условия тайного ритуала Нельсона, Том, наверно, впервые за несколько лет с огромным удовольствием лег в кровать. Эту ночь и этого сна он ждал.

– Как ты это делаешь? – улыбнулся Том, дотронувшись до друга, который появился, словно из ниоткуда, в его сне.

– Ты не поверишь, но я никуда не уходил, сидел и ждал тебя на кровати, – с улыбкой говорил Нельсон. – Ждал, когда ты уснешь, провалившись в сон.

– А ты чё, не просыпаешься? – удивлено спросил Том.

– Честно, не знаю, – как-то засомневался темнокожий мальчишка. – Я, сколько себя помню, всегда в мире снов.

– Мире снов? – удивленно посмотрел на него Том. – Ты шутишь?

– Пойдем, – тут же встав, сказал Нельсон, решив, что лучше раз увидеть всё своими глазами, чем пытаться описать ту красоту, что была за границей сна Томаса.

Подойдя к окну, Нельсон с легкостью перемахнул через подоконник в нечто непонятное. Потом он высунул только голову и сказал что-то типа: «ну, чего застыл, всё самое интересное пропустишь!» Том взял его за руки – и темнокожий паренек потянул что есть сил своего друга за пределы границ его сна.

Бах! С грохотом Томас упал на пол, когда рука Нельсона исчезла в открытом окне.

– Почему ты не проходишь? – появившись обратно у окна – первое, что спросил он. – А если попробовать разбить твой сон, он ведь словно мыльный пузырь? Попробуй разогнаться что есть сил и сигануть в окно, – указывал, что ему делать Нельсон.

– Я не уверен, что это будет не больно, – отряхиваясь, говорил Том, то и дело посматривая на окно.

– Есть только один способ – это проверить, – улыбаясь, сказал Нельсон, посмотрев на него. Не давая ему опомнится, Нельсон подхватил своего друга за талию. И разогнавшись, не обращая внимания на крики паренька, он с силой пролетел через окно, оказавшись по ту сторону. Том же что есть мочи врезался в границу своего сна и с грохотом рухнул на пол.

– Он треснул, – радостно закричал Нельсон, появившись в окне. – Он треснул – твой пузырь сна!

– Не смей больше меня кидать, – пятясь от Нельсона, говорил Томас. – Это очень больно, и я никуда не хочу идти., – то и дело пятясь от друга говорил Том.

– Это будет крайняя попытка, – сказал Нельсон, и его глаза заблестели. – Нужно просто посильнее разогнаться.

– Нет-нет, даже не думай об этом, – пытался возразить Том.

Бах! Дзы-ынь! Словно стеклянный шар, сон Томаса разлетелся на миллионы осколков, тут же осыпавшись на что-то черное и бархатное, взявшее на себя роль «основания этого мира». Эти кусочки были, как разобранный пазл огромной картинки, на «рубашке» каждого кусочка была часть интерьера детской комнаты Томаса. Увлекшись, Томас перебирал осколки, даже сложил часть своей кроватки.

– И куда теперь, – неожиданно спросил Том, смотря в непонятную серую дымку пространства.

– А куда хочешь. Если взлететь повыше, то можно увидеть сны других людей и можно пробраться в их воображение, – рассказывал Нельсон, подымаясь над серой дымкой.

Том не сразу ему поверил, что он тоже умеет летать. Темнокожему пареньку даже пришлось провести тайный обряд, бормоча непонятно что и размахивая самодельным ловцом улавливателем снов, дабы убедить Томаса в своих возможностях и навыках к полетам во сне. И когда они все же полетели, наверху над серыми тучами появилось солнце и миллиарды круглых сфер, свободно парящих в воздухе; они отсвечивали, словно зеркальные, но, при приближении к каждой из сфер, становилось четко видно, что происходило внутри неё. Это потом он узнает, что наверху – добрые сны, а внизу – в серых тучах – всегда снятся кошмары, но сейчас для него всё это было в диковинку, словно неизведанный первобытный космос во вселенной мира снов.

– Идем, не бойся, я покажу тебе тысячи миров, – взяв за руку друга, сказал Нельсон, и они полетели навстречу новым приключениям.

Где только они ни были. На пиратских шхунах, сражаясь на стороне добра. В лилово-розовых и плюшевых мирах мягких игрушек. В космических путешествиях и галактических войнах. В глубоких золотых шахтах с огнедышащими драконами. В страшных подворотнях, дрожа при виде ночных чудовищ, и даже во взрослых снах, тайком подглядывая за целующимися на заднем сиденье авто. И все новые и новые сферы были ещё впереди и за каждой – свой мир.

– Какая странная маленькая сфера в мире кошмаров, – пролетая в очередной раз перед необычной сферой, обронил Том. – Я в который раз её замечаю, и она всегда одинаковая.

– Там живет девочка, я был там когда-то. Там ничего интересного, она мечтает научиться ходить, – ответил Нельсон.

– Давай посмотрим, – неожиданно предложил Том.

– Ты – серьезно? – Нельсон даже остановился и очень серьезно посмотрел на друга; но, понимая, что серьезнее уже некуда, он лишь неодобрительно выдохнул и чуть слышно добавил: -Ну, пошли раз ты этого хочешь. Только не привлекай её внимание.

– Идет! – радостно воскликнул Том, и они потихоньку вошли в новую сферу.

Это был мир Эмул.

Та же комната с приставленной кресло-коляской возле кровати.

Сон Эмул был таким же, как и много ночей назад. Юная девочка сидела за столом и грустила. Она ничего не замечала и ни на что не реагировала. Нельсон говорил: так происходит, когда люди просто спят, а наутро не помнят свои сны.

– Так забавно, – проводя возле её лица рукой, говорил Том. – Попробуй, это так прикольно – она словно спит наяву.

– Да, верно, – стараясь побыстрее уйти, говорил Нельсон. – Пойдем, здесь нет ничего интересного. Я же тебе говорил.

– Ты попробуй, – тянул его повеселиться и пошутить над сидевшим подростком Томас. – В маленьких сферах реально всегда скучно, – говорил Том. – В каждой сидит какой-то грустный человек, и с каждым днем его сфера всё тускнет и тускнет. Почему так, Нельсон?

Неожиданно девочка словно ожила и повернула голову в сторону Тома. Он не заметил этого, но вот Нельсон, обеспокоенный этим обстоятельством, заторопился ещё быстрее покинуть необычную и очень грустную сферу.

– Пойдем отсюда, я потом тебе всё объясню, – уже тянул его к выходу темнокожий паренек.

– Чего ты тут боишься, Нельсон?

Показалось, что девочка стала двигаться, точнее, дышать она даже стала как-то «поярче», что ли. Словно за доли секунд её, как в рисованном мультфильме, покрасили.

– Пошли прочь отсюда! – очень серьезно уже закричал на друга Нельсон.

– Что с тобой, Нельсон? – сопротивляясь ему, спросил Томас.

И только он успел проронить в третий раз его имя Томас, как с уст девочки слетело еле слышное.

– Я вспомнила: его звали Нельсон, – сказала Эмул и начала двигаться.

– Бежим, – закричал Нельсон и вышел из сферы.

Но удивленный Томас остался и попытался заговорить с Эмул. И они проговорили всю оставшуюся часть ночи – до пробуждения. Это было так романтично. Два подростка тринадцати лет, ночью, в мире снов. Они даже не знали имени друг друга, но уже считали себя друзьями и, может быть, больше, чем просто друзьями.

– Говорил же, не надо было туда идти, – произнес Нельсон, после того как Томас рассыпался в пыль, тем самым проснувшись. – Теперь нас трое, – грустно добавил он, когда и Эмул рассыпалась в пыль. – Сколько раз убеждался, что женщины всегда всё портят, даже если им всего тринадцать лет.

Так непривычно любить кого-то во сне, встречаться с ним каждую ночь, держать за руки в играх. Ловить оценочные взгляды на себе. Дурачиться – и не представлять себе, как можно было жить без этого человечка все свои тринадцать лет – до этой самой встречи.

– Смотри, Эмул! – Том что есть сил разогнался с края пропасти и прыгнул вниз с протяжным криком: – Ехо-хо-о!

– Куда он? – в очередной сфере сна бросившись за другом к обрыву, очень испуганно спросила у Нельсона тринадцатилетняя девочка.

– На облако, – ничему не удивляясь, нехотя ответил Нельсон, подойдя к краю обрыва.

Маленькая зеленая трава покрывала весь утес, казалось, он простирался от горизонта до горизонта. В этой сфере сновидения на плоском утесе стояла одинокая лавочка из камня и дерева, на которой сидел грустный мужчина в шляпе и одиноко, почти недвижимо, смотрел на разноцветные облака перед закатом.

– Эй, Эмул, прыгай на облако, – прокричал снизу Томас.

– Ну, чё стала, прыгай, – недовольно буркнул Нельсон. – Ничего с тобой не будет: облако, как вата.

Это было невероятное ощущение, словно в снегу твои ноги проваливались в облаке алого цвета. Рядом было ещё одно облако и повыше – тоже, на него можно было опереться, словно на плюшевую игрушку. Оно пахло чем-то сырым и на ощупь было, словно сахарная вата, только не липкая. Это, реально, было круто – прыгать по розовому, молочному, алому облаку, играя в салки. Это ночное приключение во сне грустного человека в шляпе Томас и Эмул запомнят на всю жизнь и будут, спустя годы, рассказывать об этом своим детям.

– Аккуратно, – засмеялся Том, когда подхватил Эмул: та увязла одной ногой в ямке на тучке.

– Прости, – покраснев, сказала девочка, случайно дотронувшись до его губ.

– У тебя нежные губы, – смущаясь, прошептал Томас.

– Я не хотела, – еще больше покраснела Эмул и словно отскочила от подростка. – Ну что, может, в другую сферу? – чтобы хоть как-то разрядить обстановку, предложила она.

– Боюсь, вы скоро проснетесь, – улыбнулся Нельсон, и Томас тут же рассыпался в пыль.

– Как ты это узнаешь? – только и успела спросить Эмул – и рассыпалась тоже.

– Поживи с мое, тут и не такое научишься распознавать, – с какой-то грустью в голосе сказал сам себе Нельсон, а потом он задрал свою майку и с ужасом подметил: – Уже скоро совсем стану прозрачным.

На следующую ночь Томас и Эмул в огромном мире снов так и не услышали завораживающий смех Нельсона. Вообще, эта ночь была страной: проходить сквозь сферы в чужие сны у них не получалось. Они бездумно бродили по миру из разного размера сфер и, по сути, не знали, что им делать. О веселье речи и не было, почему-то появились разговоры о реальном мире без сна. Том был удивлен, когда Эмул поведала ему о своем недуге. А Эмул даже рассмеялась, когда выяснилось, что они живут в одном городке. Мир все сна оказался таким тесным и маленьким. В ту ночь, гуляя между сфер в поисках друга, они договорились о встрече в реальном мире. Словно предчувствуя, что этот мир сна скоро станет закрытым для них.

Эмул, действительно, жила в квартале от дома Томаса.

– А тебе чего, парень? – спросил удивленный отец, открыв входную дверь.

– Эмул тут живет? – еще раз спросил худощавый тринадцатилетний паренек.

– Ты её одноклассник? – пристально вглядываясь в голубые глаза и светлые волосы паренька, поинтересовался отец.

– Да, сэр, меня зовут Том Румо, – улыбаясь, говорил мальчик. – Мы дружим с вашей дочерью, и я пришел к ней в гости.

– В гости? – очень удивленно ответил отец, всё-таки впустив паренька в дом.

Ещё бы, у его дочери вообще не было подруг, а тут парень – красивый, симпатичный и, на первый взгляд, его намеренья дружить казались вполне серьезными.

И они подружились. Каждый день после школы Том забегал на чай к Эмул, и в эту пару часов счастья в доме Эмул поселялся детский смех и веселье. И это было чудо. Маленькое трогательное и чистое помыслами чудо.

– Слушай, Эмул, я только сейчас вспомнил, как в очередную ночь безудержного веселья вдвоем, я и Нельсон забрели в какую-то больницу, госпиталь городка Хилком. Там было всё так мрачно и серо, как больницах из ужастиков, – говорил Том. – Но самое интересное, сфера этого сна была разбита, а предметы не были разрушены, как это произошло в твоей и моей сфере с нашими комнатами, – рассуждал Том. – Я тогда ещё спросил у него, чей это сон. Но Нельсон был сам не свой, он был так печален… настолько, что даже стал медленнее двигаться, и только когда я его буквально вытащил из этого госпиталя, он кое-как ожил, – прохаживаясь по комнате Эмул, рассказывал эту историю Томас.

– Думаешь, Нельсон умер, и поэтому мы его больше не видим во сне? – спросила девочка в кресле-коляске у своего друга.

– Я не уверен, если честно, – пожал плечами Томас. – Я попробовал отыскать этот госпиталь, и он, действительно, существует. К сожалению, добраться до базы данных о всех пациентов больницы мне не удалось.

– А ты сможешь ночью показать его мне? – спросила Эмул.

– В принципе, да, – задумался об идее вернуться туда ночью Том.

В этот момент в комнату вошла мама Эмул, она принесла сдобные булочки и чай, подростки с удовольствием поужинали и с ещё большим усилием и рвением стали строить планы по поиску их пропавшего друга Нельсона. Они даже нарисовали на бумаге схему, как добраться до госпиталя Хилком.

Ночью они пробрались к сфере Нельсона и были немного удивлены происходящим. Больница Хилком потихоньку исчезала, превращаясь в пыль, словно кто-то её стирал из воспоминаний. И как только всё здание рассыпалось, они в ту же секунду проснулись.

Больше, как бы они не пытались, но встречаться во сне им не удавалось, словно мир снов был стерт или разрушен. Они видели сны, но каждый свой и о своем. Одно радовало, что в реальном мире их дружба крепла день ото дня. Потихоньку они взрослели, и однажды Том сделал предложение руки и сердца своей Эмул. И они поженились. Многочисленные операции и курсы лечения позволили Эмул, всё-таки, встать с инвалидной коляски. И в тридцать лет они отправились в свадебное путешествие. Врачи говорили: это чудо – но это была просто любовь и жажда к жизни. Так говорила и сама Эмул. Томас заставил её поверить в любовь – и у них всё получилось.

Восемнадцать лет спустя

– Простите, – подбежав к темнокожему регистратору, по гаджет-переводчику начал говорить Томас. – Это госпиталь Хилком?

– Да, сэр, – ответил медицинский работник.

– У меня есть личная просьба, – убрав книжку смартфон, понимая, что его родной язык понимают, очень воодушевленно заговорил Томас. – Я ищу друга, он лечился тут какое-то время. И я бы хотел его найти.

– Вот его портрет, – протягивая мятый листок постаревшей бумаги, сказала Эмул.

– Вы помните, когда это было?

– Восемнадцать лет назад, его звали Нельсон, – ответила Эмул, держа мужа за руку.

Они сразу же, без раздумья, зашли в эту самую больницу где-то в провинциальном городке ЮАР. Остановив гида, ничего не объясняя ему, вдвоем выбежав из автобуса, полностью сорвав туристический маршрут, они буквально вбежали в этот госпиталь с таким детским волнением на лицах, словно в это самое мгновение в этом самом госпитале было спрятано самое ценное сокровище в их жизни.

«Нельсон Руэ Эбулэ умер, не приходя в сознание 14 марта в возрасте тринадцати лет. Он пробыл в коме долгих семьдесят два дня». Именно так было написано в посмертном эпикризе в истории болезни того самого паренька с заразительным смехом и черными, как смола, кудряшками.

– Я теперь знаю, как назвать сына. -Томас, положив на могилку друга цветок, с улыбкой посмотрел на Эмул.

– Не поверишь, – дотронувшись до чуть заметного животика, сказала Эмул, – я подумала о том же самом.

– Нельсон, – они прошептали почти одновременно и улыбнулись.