Читать книгу Сказка Ю. Роман-сказка - Сергей Магомет - Страница 2

Жили-были в страшной глухомани супруги Драпека и Марья, уже не молодые, и была у них дочка Радость-Рябинка – ласковая, быстрая, румяная, как оладушек, с веселыми золотыми веснушками и пушистой, как перышко, косичкой. Вот только шел Рябинке уже девятый год, а она все еще не говорила ни слова и никак не росла, и была крошечная, как птичка-невеличка.

Драпека брался за любую работу, даже самую тяжелую: копал колодцы, ставил пчелиные ульи на лугу, трудился лесорубом, землепашцем, грузчиком у мельника Пупоца, тягал купцу Монимухру баржу по речке от Черного Камня до самого города, нанимался ставить новые хоромы кулаку Епиноху. Не отставала от мужа и работящая Марья. С раннего утра до позднего вечера не покладала рук, всё хлопотала в домашних заботах и трудах: плела корзины, вязала носки и шарфы, держала козочку, курочек, трудилась-гнула спину на огороде. Да еще по дружбе копала грядки соседке Чернеге, любительнице цветочных клумб, переехавшей на жительство в глушь из города, по ее собственным словам, только ради развлечения и экономии, а так – барыне состоятельной, и по виду аристократке. Но о ней позже.

В общем, были Драпека и Марья трудолюбивыми, но жили бедно. И не удивительно. Дороговизна в местной лавке была невозможная. На большой дороге с базара-ярмарки лихие люди ограбят-оберут до нитки, хорошо, если жизни не лишат. Пол-урожая отдай за долги хозяину-кулаку, другую в казну. А остальное – или злыдни потравят или сельские пьяницы растащат. Да еще благодетелям должен останешься. Словом, сеяли рожь-пшеничку, а пожинали лебеду да репей. Если бы не ягоды-орехи в лесу и не пескарь в реке под Черным Камнем, совсем пропадай. Да только и в лесу клещ жалящий и ядовитая гадюка, а в реке – черный рак и хищная пиявка. Поэтому в лес или на речку всегда шли всей семьей. Если клещ вздумает прицепиться или пиявка присосаться, чуткая Рябинка сразу встрепенется, всплеснет ручками, словно птичка крылышками, поднимет тревогу, и Марья одним щелчком сбросит клеща или пиявку. А если гадюка или злой рак подкрадутся, девочка опять же предупредит, – тогда Драпека размахнется своей толстой палкой и прибьет гадюку или шмякнет об камень злого рака.

Так с Божьей помощью кое-как перебивались, жили не тужили: зеленой травке и солнышку радовались да Богу молились.

И вот однажды, скопив четыре медных грошика-копеечки, отправились всей семьей приложиться к чудотворным иконам, помолиться святым угодникам; давно собирались.

А на большой дороге, как уже было сказано, озоровали лихие люди. Вдобавок, на окольных тропинках лютовали душегубы. Однако как только впереди поджидала засада – хищные ли звери, лихие ли люди, – Радость-Рябинка забежит вперед и, строго сдвинув маленькие бровки, замашет ручонками "нет-нет, нельзя!", и семья тут же прячется в овраге или поскорее отворачивает и идет другой дорогой. Так они благополучно миновали все опасности.

А приехав к угодникам, поисповедались, причастились, встали перед иконами. А о чем просить – не знают. Ни бесхитростный Драпека, ни хозяйственная Марья, ни маленькая Радость-Рябинка. Поэтому решили просто Бога прославить и каждый коротко сказал про себя: пусть не как я хочу, а как Бог даст.

Словом, приложились, оставили угодникам грош-копеечку, а три другие потратили на ярмарке на гостинцы, кто какие себе выбрал. Драпека зачем-то купил грошевую цепочку для часов, которых у него сроду не было, и, просияв от счастья, бережно спрятал за пазуху. В своем-то воображении он уже видел часы, как въяве. Красивые, большие, неизвестно откуда взявшиеся, к которым он и привесит цепочку. Хозяйственная Марья распорядилась деньгами с умом – купила нужный железный наперсток для рукоделья. А Рябинка получила в подарок красного сахарного петуха.

С тем и отправились в обратный путь.

Вот идут по дороге через дремучий лес.  Солнышко на небе ярко светит. Жарко, тихо. Ни ветерка. В придорожной траве пестрят нежные лесные колокольчики и грустные анютины глазки, лениво звенят кузнечики и пчелы. А рядом в двух шагах в густом лесу темно и страшно, как ночью, и зябко, как в мрачной, сырой пещере. Огромные старые ели, покрытые заскорузлым серебристо-фиолетовым мхом, толпятся сплошной стеной по обеим сторонам дороги, не продраться. Только где-то в глубине нет-нет пролетают тусклые желтые и синие светляки.

Вдруг Рябинка остановилась.

– Чу! – сказал Драпека, подняв палец.

Встали, насторожившись. Драпека с Марьей с опаской озирались по сторонам, потому что люди говорили, что в этих местах теперь как раз рыскает страшный злодей-душегуб Цада Гайц со своей шайкой. Но вокруг по-прежнему тихо, ни хруста, ни шороха, ни одна паутинка не дрожит, ни одна веточка не шелохнется.

Драпека недоуменно пожал плечами и уже хотел двинуться дальше, как вдруг Радость-Рябинка снова поднялась на цыпочки и нетерпеливо замахала руками. А потом, показывая куда-то – на пересохшую придорожную канаву, густо заросшую осокой, говорит, притом четко и ясно:

– Ю!

И правда, прямо у дороги, среди листьев жгуче-зеленой крапивы с махровой каймой и сочного, колючего чертополоха с яркими, пунцовыми цветами, облепленного паутиной, как пухом, сжавшись в комочек, дрожа от страха и боли, пряталась какая-то жалкая, взъерошенная зверушка. То ли лесная пичужка, то ли бродячая собачка-котейка, то ли зайчишка, то ли лисичка. Бедняжка сплошь, так что и саму не разглядеть, заросла шерстью, которая спуталась-свалялась, как лохмотья или грязный войлок, и толстыми, уродливыми космами свисала отовсюду – с брюха, боков, шеи, морды. Только черные глазки диковинной зверушки, маленькие, как ягодки-чернички, испуганно и пронзительно поблескивали, словно умоляли о помощи.

При одном взгляде на нее, все трое – и Драпека, и Марья с Радостью-Рябинкой – невольно вздрогнули, задохнувшись от жалости, и каждый с сердечным умилением утер у себя горячую слезу.

А маленькая Радость-Рябинка подбежала, присела на корточки и ласково погладила несчастную зверушку по спинке, почесала за ушком. Потом обернулась и вопросительно взглянула на родителей.

Добряк Драпека сочувственно покачал головой. Марья присела рядом, бережно взяла зверушку на руки и стала осторожно рассматривать и перебирать спутанную, в колючках репейника и паутине косматую шерсть, между которой сновали бесчисленные черненькие блохи, остренькие и верткие, как мальки-головастики. Из-за ушей, с хребта и боков Марья умело сняла не меньше дюжины огромных клещей, насосавшихся крови, багровых, словно перезрелая вишня. Маленькие глазки измученной зверушки смотрели с благодарностью и надеждой.

Радость-Рябинка взяла мать за руку и, сдвинув бровки, снова обернулась и заглянула в глаза отцу. Драпека развел руками и неуверенно взглянул на жену.

– Ничего, возьмем, вылечим, выходим твою Ю! – с улыбкой успокоила девочку мать.

И, достав платок, посадила на него диковинную зверушку и завязала в узелок, чтобы удобнее нести с собой домой. Все трое весело засмеялись, а зверушка, признав в них своих спасителей, сидела смирно.

Вдруг рядом что-то хряснуло, оглушительно затрещало, и поперек дороги рухнуло громадное дерево. А прямо из чащи выскочила шайка злодеев. Драпека даже не успел схватить свою толстую палку, чтобы защищаться, как беднягу самого оглушили увесистой дубиной-колотухой, сбив с ног, уложили на землю и в мгновенье ока крепко-накрепко скрутили руки пеньковой веревкой. В следующую секунду всех троих схватили в охапку и вместе с пожитками потащили прямо в темный лес.