Читать книгу Возмездие - Сергей Майдуков - Страница 3

Определить, сколько посетителей находится в спортивном клубе, можно было по количеству машин, стоящих во внутреннем дворе. С утра, когда мужчины и женщины стремились подзарядиться перед трудовым днем, как правило, все залы и бассейн были заполнены под завязку. В обеденное время посетителей становилось раза в два меньше и половину их составляли пенсионеры, надеявшиеся таким образом обеспечить себе долголетие. Позже начинали подтягиваться студенты, и тогда залы снова наполнялись до отказа – и так до самого вечера.

Люди настолько привыкли вести здоровый образ жизни, что даже в праздничные дни «Лайв Спорт» не пустовал. И первого, и второго января, вместо того чтобы доедать остатки новогодних блюд и допивать напитки различной степени крепости, они дружно собирались в клубе и, что называется, делали себя. Строили – в буквальном и переносном смысле. Если людям этим чего-то не хватало в жизни, то недостатка в силе воли они явно не испытывали.

Уже за одно это их можно было уважать, и Корчак относился к ним с уважением. Он знал, что примерно две трети из них постепенно отсеются и перейдут в другие клубы либо найдут себе иные, более подходящие им нагрузки, но это не умаляло их силы воли и решимости самосовершенствоваться. Даже самые толстые и хилые, готовые отступиться от тренажеров уже завтра или послезавтра, заслуживали уважения. У них хватило сил оторвать зады от диванов и притащиться в спортзал. Это могло стать для них первой ступенькой лестницы, ведущей куда угодно, только не вниз.

Корчак владел сетью «Лайв Спорт» уже без малого десять лет, так что непростая пора окупаемости была позади и пришло счастливое время чистых прибылей. Ему это нравилось, однако же он не собирался останавливаться на достигнутом. Не только прибыли манили его. Корчаку нравилось заниматься делом – делом, полезным не одному лишь себе, но и другим.

Кстати говоря, свой клуб он тоже посещал, делая это инкогнито. Персоналу было строго-настрого запрещено говорить посетителям, кто он такой. Одна тренерша как-то проболталась и вот уже второй месяц выдавала ключи от шкафчиков в раздевалке. Корчак не был жестоким человеком, но во всем любил порядок и порядочность. Эти два однокоренных слова могли бы стать девизом на его гербе, будь он рыцарем.

Но и без доспехов Игнат Корчак заслуживал внимания. Со стороны женского пола – самого пристального. Было ему сорок два года, хотя загар, мальчишеская стрижка и подтянутые мышцы делали его значительно моложе. При росте в сто восемьдесят пять Корчак весил всего восемьдесят килограммов, хотя худоба его была обманчивой, дополненной развитыми мускулами. Узкие бедра, широкие плечи – то самое сочетание, которое привлекает женщин. Многие из них с большим удовольствием подержались бы за его поджарые ягодицы, проверяя их упругость под своими требовательными ладонями.

Но Корчак не занимался сексом на стороне. Женившись, он ни разу не изменил своей Эльзе, что представлялось невероятным по нашим временам, но тем не менее было чистой правдой. Нет, Эльзу нельзя было назвать какой-то уж совсем идеальной женщиной, однако это не являлось поводом развлекаться с другими. Это разрушило бы всякую чистоту отношений, а нечистоплотности Корчак на дух не переносил. Ни под каким видом.

Он был вполне удовлетворен своей жизнью как в профессиональном, так и в личном плане. У него был бизнес, у него была жена, у него имелось множество интересов, на которые постоянно не хватало времени, – чего еще желать современному деятельному и умному мужчине? Ну, может, на Марс слетать или кругосветное путешествие совершить. Корчак такой вероятности не исключал в перспективе. Жизненный путь лежал перед ним, прямой и широкий. Кто знает, что ждет там, за горизонтом?

Корчак разрабатывал дельтовидные мышцы, когда к тренажеру приблизилась клиентка в белом костюме, оттопыренном спереди и сзади в тех местах, которые принято считать наиболее привлекательными для мужских глаз. Губы у девушки тоже оттопыривались, до предела накачанные силиконом. Корчак никогда не мог смотреть на подобные губы без внутреннего содрогания. Ему казалось, что он видит перед собой больших скользких рыб, принявших человеческий облик и алчно шевелящих своими ртами в поисках корма.

– Давайте по очереди, – предложила клиентка, улыбнувшись приветливо и зазывно.

Имелся в виду тренажер, конечно.

Корчак, не прерывая упражнений, коротко ответил:

– Минутку. Сейчас ухожу.

– Лучше останьтесь. Вы, как я погляжу, спец. А мне консультация не помешает.

Корчак встал с сиденья, вытер лицо полотенцем и произнес вежливо, но сухо:

– Консультации у тренеров, мадам. Первый час бесплатно.

Девушка в белом посмотрела в сторону спортивных ребят у стойки. Ее выдающиеся губы сложились в гримасу, как будто готовясь к плевку. Корчак, отвернувшись от нее, направился в раздевалку. Со спины его можно было принять за юношу, но он был зрелым, ответственным мужчиной, давно понявшим, что совершать глупости – удел глупцов, не желающих учиться на своих и чужих ошибках. Корчак себя к их числу не относил. Глупым быть глупо. Непродуктивно. И обидно, в конце концов.

В раздевалке, как всегда, пахло потом и дезодорантами. Корчак любил этот запах, свидетельствующий о наличии адреналина в крови. С тренировок он возвращался домой бодрым, веселым и голодным. Сынишка, дочурка и жена никогда не садились ужинать без него, хотя он сто раз говорил им, что совершенно незачем сидеть голодными. Семейные ужины были доброй традицией. Каждый делился за столом новостями и планами, у всех наготове были шутки и смешные истории. Губастенькая, которая клеилась к Корчаку, не понимала, что в мире есть вещи поважнее и поинтереснее ее сомнительных прелестей. Ее дело. Найдет себе другого подходящего самца для спаривания и прокорма.

Корчак разделся, обмотал бедра полотенцем и отправился в душ. Прежде чем покинуть раздевалку, он остановился, прислушиваясь к громким, раздраженным голосам за рядом шкафов. Там явно ругались. Корчака подмывало вмешаться или вызвать охранника, однако он сдержался. Мало ли о чем могут спорить люди. Клиенты «Лайв Спорта» были, как правило, мужчинами ответственными и умели владеть собой. В противном случае свои денежки они тратили бы не на фитнес, а на сигареты и пиво.

Принимал душ Корчак долго и с удовольствием, поворачивался во все стороны, жмурился, пускал ртом струйки, короче говоря, проделывал все то, что доставляет удовольствие мужчинам после хорошей физической нагрузки. Эту процедуру Корчак любил с детства, когда представлял, как сверху на него льются потоки теплого дождя. Правда, вкус у воды изменился. Теперь ее ни в коем случае нельзя было глотать. Может быть, она была таковой и в прежние неприхотливые времена, но тогда об этом не задумывались. Проблемы были совершенно другие. Родителей Корчака заботили совсем не те вещи, которые имели первостепенное значение для него самого.

Не вода изменилась, а время.

Философские размышления Корчака были прерваны криками в раздевалке. Покинув душевую, он увидел четверых сцепившихся мужчин. Двое клиентов, охранник и тренер, пришедший ему на помощь. Остальные посетители жались к шкафам и стенам, чтобы их не задели.

Те, которых разнимали, были голыми, что придавало происходящему комичность. Кто-то из них или даже оба были нетрезвыми, судя по запаху перегара, который уловил Корчак. Для него это было из ряда вон выходящим событием. У него не укладывалось в голове, как можно совмещать пьянку с занятиями спортом. Понятное дело, многие до сих пор находились в праздничном настроении, однако это их никоим образом не оправдывало, во всяком случае, по мнению Корчака.

Он был очень неприятно удивлен, узнав в одном из драчунов Игоря Каренина, своего хорошего знакомого. Его как раз оттащили от противника, но он все порывался продолжить схватку. Это от него пахло спиртным. Губы у него были распухшие, глаза заплыли.

– Оставьте его, – резко произнес Корчак. – Игорь, прекрати немедленно. Узнаешь меня? Возьми себя в руки.

– Игнат! – обрадовался Каренин. – Ты-то мне и нужен. Что твои парни себе позволяют? Я им что, ханыга с улицы?

– Веди себя соответственно, тогда и отношение будет другое, – хлестко произнес Корчак. – Давай одевайся. Я жду. В другом месте поговорим.

– Нет, я этого так не оставлю! – выкрикнул в запале мужчина, которому в пылу сражения успели расцарапать щеку от уха до подбородка.

Одной рукой он прикрывал свое оскорбленное достоинство. Корчак вручил ему визитку со словами:

– Я разберусь, обещаю. Виновные будут наказаны. – Его тон был сух и официален, как у полицейского, составляющего протокол. – Зайдите ко мне завтра или в любой другой удобный для вас день. Компенсируем.

– Ваш приятель ни с того ни с сего драться полез! Я только лишь замечание сделал, что он мокрыми ногами по моему полотенцу топчется.

– Разберемся, – произнес Корчак еще суше. – Повторяю: ущерб будет компенсирован. Как материальный, так и моральный.

Мужчина с расцарапанной щекой удалился, ворча. Охранник и тренер вернулись к своим обязанностям. Корчак дождался Каренина и кивком пригласил его в машину.

– Что ты творишь? – упрекнул он, когда никто не мог их слышать. – Зачем пьяный приперся? Разве так можно, Игорь? Просто не узнаю тебя. Был о тебе лучшего мнения.

– Я и сам, – проворчал Каренин, глотнув из фляжки и поморщившись. – Сам собой недоволен.

– Так в чем дело? Вылей свой коньяк и возьмись за ум. Что, праздников не хватило? Или ты себя не уважаешь?

– Не уважаю, Игнат. Вот ни на столько не уважаю. – И он показал Корчаку кончик мизинца.

Тот, желая как можно скорее спровадить товарища и вычеркнуть его из списка знакомых, присмотрелся к нему внимательнее.

– Что у тебя приключилось, Игорь?

– Бандиты крышу навесили, – процедил Каренин с ненавистью. – Мало того что обобрали, так еще и опустили ниже плинтуса. Избили при жене и дочке. Их тоже били. Сашку изнасиловать грозились. А я ничего не мог сделать, ничего! – Он сорвался на крик. – Потому что их трое, а я один и без оружия. Знаешь, почему я в зал пришел? Чтобы подкачаться. Чтобы эти подонки не могли так просто мне звездюлей навешивать, когда им вздумается.

– У тебя же есть пистолет, насколько я помню, – пробормотал Корчак, огорошенный услышанным. – Я тебе еще разрешение помог оформить.

– Есть, – подтвердил Каренин угрюмо. – Есть пистолет, Игнат. Только наверху, в сейфе. А у этих головорезов стволы при себе и на моих женщин нацелены. Ты бы тоже не рыпнулся.

– Да, задачка. И что ты думаешь делать?

– Платить. И готовиться к отъезду. Сваливать придется из родного города. И бизнес бросать.

– Погоди, не пори горячку! – Корчак досадливо поморщился. – В полицию обращался?

– Ты что, не знаешь, как у них все устроено? – спросил Каренин с горечью. – Наезжают бандюганы, тянут бабки. Ты к ментам, а они тебя тоже доить начинают, за другую сиську. Так вместе и сосут, упыри проклятые.

– Ну уж скажешь. Сейчас не девяностые.

– Я тоже так думал. Оказалось, что все еще хуже, Игнат. Гораздо хуже.

– Не драматизируй, Игорь. Я помогу. У меня в органах большой начальник есть. Друг детства. Этот не подведет.

– Уверен? – спросил Каренин недоверчиво.

– На все сто, – сказал Корчак. – Куда тебя везти? Не помню твоего адреса, давненько не пересекались.

– Вот и пересеклись… Может, накатим?

– Сам пить не стану и тебе не советую. Поехали.

– Я на своей, – буркнул Каренин, делая попытку открыть дверь.

– Сиди, герой! Тебе сейчас не хватало только попасться за вождение в нетрезвом виде. Мало тебе приключений?

Высадив приятеля на улице Марата, Корчак уехал не сразу, а спросил, пуская пар в открытое окно:

– Ты же вроде где-то за городом обитал? Там еще съезд на Еленовку… или Аленовку был, вылетело из головы…

Каренин, качнувшись, повернулся к нему и пояснил:

– Не доезжая двух километров до Аленовки. Но теперь мои женщины тот дом видеть не могут. Слишком свежи воспоминания. Мы с Дашей квартиру снимаем. Рядом с Сашей и Вадиком. – Вернувшись и наклонившись к окну машины, он тихо добавил: – Если честно, то это была моя инициатива – переехать. Неспокойно мне за городом. Времена смутные настали. Сам знаешь, что может случиться.

Корчак поежился от холода, ворвавшегося в автомобиль.

– Что? – спросил он.

– Буквально все, – ответил Каренин таинственным полушепотом, развернулся и, слегка пошатываясь, побрел прочь.

Корчак посидел еще немного, барабаня пальцами по рулю.

– Бред, – произнес он наконец. – Да, здорово напугали беднягу. А ведь нормальный мужик был.

Дома он ни слова не сказал о произошедшем в клубе. Эльза за ужином несколько раз бросала на него испытующие взгляды, но промолчала, обошлась без лишних вопросов, за что он был благодарен ей. Ему не хотелось вносить в семью хотя бы тень тревоги. Это было что-то вроде суеверного или даже религиозного чувства. Дом для Корчака был не пресловутой крепостью, а скорее храмом, как бы высокопарно это ни звучало.

Дети, не замечая несколько напряженного состояния родителей, оживленно болтали о всякой всячине. Старший Иван посмотрел анимационный фильм «Душа» и желал знать, что отец думает по поводу потустороннего мира, существует он или нет? Иванна постоянно перебивала брата, потому что ей не терпелось рассказать какой-то английский стишок, который она выучила сегодня. Ей было семь, она училась в первом классе очень привилегированной и очень дорогой частной школы. Иван был на два года старше. У обоих были каникулы, они провели целый день дома, соскучились по папе и наперебой стремились единолично завладеть его вниманием.

Жили Корчаки не за городом, а в большой, прекрасно обставленной квартире на двадцать пятом этаже. У каждого имелась своя комната, а все вместе собирались в гостиной или кухне, с окнами от потолка до пола. Ощущение простора и свободы было сродни полету. Семья будто бы парила над житейской суетой.

Когда покончили с рагу из тушеного кролика, стали пить чай с датским печеньем. Оно было твердым – много не погрызешь. Иван, у которого продолжалась смена молочных зубов, макал печенье в чай. Остальные самозабвенно хрустели, продолжая болтать до десяти часов вечера. Потом младшее поколение было выдворено укладываться спать, а Корчак лег почитать на сон грядущий.

Через некоторое время к нему присоединилась Эльза в короткой рубашке, пахнущая зубной пастой и ночным кремом. Она была не просто блондинкой, а очень светлой блондинкой, что объяснялось ее скандинавским происхождением. Корчак до сих пор обожал любоваться ее волосами… ну, кто догадался, тот поймет. А Эльза по-прежнему краснела, как девочка, когда он просил не прятаться, а показать себя.

Десятиминутка любви принесла обоим желанную разрядку. Как всегда, после этого они просто лежали рядом, тихо переговариваясь.

– Ты сегодня чем-то расстроен, – заметила Эльза, водя пальцем по его мохнатой груди.

– Есть немного, – признался Корчак.

– Поделишься, Игнат?

– Игоря встретил случайно. Совершенно разбитого. Сломленного. Помнишь Игоря?

– С такой забавной фамилией? – спросила Эльза. – Достоевский? Толстой?

– Каренин.

– Точно! Каренин. И что с ним?

Выслушав рассказ супруга, Эльза вздохнула:

– Ужас. Даже не верится, что такое может быть в наше время.

– Как видишь, может, – вздохнул в свою очередь Корчак. – Но, возможно, Игорь сам виноват. Думаю, он чего-то недоговаривает. Или в долги влез, или еще что-нибудь. Сейчас беспредела никто не допускает, даже сами бандиты. Все решается культурно.

– По понятиям? – спросила Эльза, имевшая некоторое представление об особенностях бизнеса на постсоветском пространстве.

– Или по понятиям, или по закону. Иногда и так и так. Короче говоря, чтобы на семью наезжать… Уже и не помню, когда в последний раз слышал про такое.

– Ты ему поможешь?

– Обязательно!

Эльза приподнялась на локте и застыла, глядя на Корчака в темноте.

– Это не опасно?

– Это нужно сделать уже хотя бы в порядке самозащиты, – сказал он. – Нельзя допустить, чтобы в городе орудовали беспредельщики. Так нам всем спокойней будет.

– К Льву обратишься?

Эльза имела в виду друга их семьи Льва Левченко, который по совместительству был генерал-майором полиции и начальником местного Управления по борьбе с организованной преступностью. Левченко был на пару лет старше Корчака, что не мешало мужчинам испытывать взаимное доверие и быть на равных. Насколько знала Эльза, их связывало много детских и юношеских воспоминаний, но она не особенно вникала в подробности. Как женщина ни старалась, ей не удавалось избавиться от неприязни, которую она испытывала к Левченко. Должно быть, это объяснялось обычной женской ревностью к прошлому своего избранника, в котором ей не было места. Наличие друзей молодости у мужа всякий раз напоминало Эльзе, что он не всегда безраздельно принадлежал ей.

Корчак не догадывался об этом. Он привык считать жену сдержанной, рассудительной и уверенной в себе женщиной, которой неведомы ревность и зависть. Эльза его не разубеждала. Ревнивые чувства казались ей недостатком, а свои недостатки она привыкла скрывать. Еще более ревностно, чем некие интимные подробности своего тела.

Они поболтали еще немного о разных отвлеченных вещах, а утром Корчак, как и собирался, отправился на встречу с Левченко. Его старший друг предложил пообщаться не в здании УБОП, а на нейтральной территории. Это было небольшое уютное кафе, стены которого были украшены стилизованными городскими пейзажами. Левченко здесь знали и, несомненно, уважали, хотя он был в гражданской одежде и золотозвездными погонами не отсвечивал. У него было квадратное лицо и такая же квадратная фигура. Волосы абсолютно белые, но не жесткие, а, как это часто бывает с рано поседевшими людьми, сохранившие природную мягкость. Зачесанные назад, они лежали на голове красивыми волнами, поблескивая в электрическом свете. Было еще довольно рано. Город был пуст, потому что большинство предприятий все еще праздновали смену года.

– У меня всего пятнадцать минут, извини, – сказал Левченко, когда им принесли кофе и свежие пончики. – Криминалитет не отдыхает. Нам тоже не положено.

– Когда же вы его победите наконец, криминалитет этот? – поинтересовался Корчак полушутя и уже более серьезно добавил: – Боретесь, боретесь, а он процветает…

– Даже террором бандитизм полностью не искоренить. А дров при этом знаешь сколько наломать можно? Только щепки полетят во все стороны. Кровавые, Игнат. В этом проблема.

– Понятно.

На самом деле Корчак не вполне понял объяснение, но не стал настаивать на расширенном толковании. Он предпочитал маленькие конкретные цели любым рассуждениям на высокие темы.

– Слушай, Лев, – заговорил он, прихлебывая кофе с восхитительной густой пенкой. – Я к тебе с просьбой.

– Ну конечно, – усмехнулся друг, откинувшись на спинку стула. – Еще бы ты ко мне без дела. Вспоминаешь о моем существовании, только когда припечет.

– Не меня припекло. Знакомого одного.

Левченко нахмурился:

– Ты же знаешь, Игнат, я этого не люблю. Если есть проблемы, пусть подают заявление в установленном порядке. Рассмотрим. Разберемся. Управление не богадельня.

– Это особый случай, – настаивал на своем Корчак. – Помочь надо. В срочном порядке.

– Что за срочность такая?

– Хорошего человека бандюки прессуют. Жену избили. Дочку чуть при родителях не изнасиловали. Отморозки. Ворвались в дом с оружием на Новый год. Девочка беременна, теперь выкидыш может случиться.

– Выкидыш – это плохо. – Левченко крякнул. – У моей Оксанки, сам знаешь, сколько их было. Так и не родила нам наследника.

Когда у Корчака была цель, он не отвлекался на посторонние темы.

– Их найти надо, – сказал он. – Вор должен сидеть в тюрьме, а головорез так и подавно. Здесь данные пострадавшего. – Он протянул другу сложенный вдвое листок из блокнота. – Каренин фамилия. По официальным каналам нельзя, он за женщин своих боится.

– Задачка. – Левченко поскреб квадратный подбородок. – Не можешь ты, Игнат, без задачек.

– Тебе достаточно только позвонить, – настаивал Корчак. – Пусть опера осведомителей поспрашивают. Отморозки явно успели в городе наследить, даже если залетные. Сделаешь?

– Сделать-то сделаю. А что потом? По какой статье их привлекать? Каренин твой, небось, показания давать не станет, сдрейфит.

– Если возьмете сволочей, то все сделает как надо, чтобы за решетку их отправить. Я за него ручаюсь.

– Все сделает, говоришь? – переспросил Левченко, хмыкнув. – Ну тогда ладно. Ты прав, тут на корню рубить надо. Не то начнется передел собственности, город кровищей захлебнется. Будем работать.

Он твердо поставил чашку на блюдце и встал. Корчак последовал за ним. Он был доволен результатами разговора. Левченко принадлежал к числу людей, не привыкших бросаться словами. Сказал – сделает.