Оглавление
Сергей Михайлов. Рыба говорит
О книге
«Двое уже пропали на этой койке…»
«Калинин ад приветствует тебя…»
«С Девау подымается туман…»
«Как кёнигсбергская брусчатка…»
«Человек, который похож…»
«Маленькая Джульетта…»
«Уходя не скупись отоваривай…»
«Таперича не то что давеча…»
Казацкая
Конвой
«Пробирается шёпотом…»
«Зуммер лампочки больной…»
«Хочешь знать как ржавеет нож…»
«Как любит он всё что любил отец…»
«Рыба говорит голосом отца…»
«В темнейший час воспламенись…»
«Кто там барражирует…»
«Свечусь ли я, темнею ликом…»
«Синица с наскоком и сойка с упрёком…»
«– Нет, климат этих мест несносен…»
«Сошлись как-то звёзды, и одна другой говорит…»
«Дождь зарядил не на шутку…»
«Запомню ли я эту осень…»
Сочельник
«И те мукачевские лыжи…»
«Вот и Гершбург умер-шмумер…»
«…или положение плачевно…»
«Больничная утка…»
Кротов
«Серп и молот…»
«Мальчик в темнеющем поле…»
«По-за тьмутараканскими горками…»
Урок истории
«– Алло, это прачечная…»
«Баю-баю…»
«Из обычной из горошины…»
«Волчцы и тернии. А вы чего ж хотели…»
«Когда я не в себе…»
«Ты один сомненье и тревога…»
Детский сад
«Шёл снег этой ночью, всю ночь, до утра…»
«Как шумело так и поутихло…»
«Только что были здесь…»
«Ведя учёт последствиям зимы…»
«Завалила углы, опрокинула спатки…»
«А если хочешь знать, так это вот…»
«Молодость сошедшая с экрана…»
«Мой дядя самых честных правил…»
Вечер
Март
Облака
«Сын человечий наводит тень…»
«Сырдарья и Амударья…»
Вильнюс в феврале
«В холмы закат залёг тупой иглой…»
Памяти Виктора Рябинина[4]
Баллада
Русский рок
У моря
Поход на варшаву
Пёсенка
Беседа
Карабин – Кустанай
Отрывок из книги
Это очень горькие стихи, и очень «про сейчас», и очень русские… В них много страха (нашего общего) и даже отчаяния, и всё-таки, уж не знаю почему, благодаря ли стилистическому разнообразию, технической находчивости или просто-напросто нетривиальности авторской поэтической мысли, – книга дарит чувство непокоренности, вдыхает надежду.
Лучшие люди нашего падшего мира рождаются на окраинах бывших империй. Они могут существовать где угодно, они говорят голосами деревьев и домов заброшенных окраин, той странной, отчаянной местности, с которой, несомненно, связывает себя автор этой книги. Сергей Михайлов – денди пространства, где вместо вертикали власти движутся разные векторы переживания: общего человеческого и нездешнего метафизического. Это уникальный, утончённый автор заката России.
.....
Локус Калининграда-Кёнигсберга обладает двойственной, по сути, антагонистической природой: с одной стороны, это место пересечения и взаимодействия, как правило насильственного, разных культур и цивилизаций, с другой – образцовая «ничейная земля», место, из которого когда-то изъяты его автохтоны и наделяемое то и дело чужими смыслами («…То были наши дети / На краденой планете…»). Поэзия Сергея Михайлова в каком-то смысле конгениальна этому пространству: насыщенность разнородными и разноприродными реалиями и отсылками, она репрезентирует в то же время некое тотальное отсутствие, неизбывную тоску по той наполненности мироздания смыслом, который бы не светил отраженным светом («Хочешь знать как ржавеет нож / В доме в котором ты не живёшь…»). Мир полон обманок, выморочных предметов и явлений («Зуммер лампочки больной / Ноет надо мной / Чей то голос не к добру / Я не разберу…»). Подобный неизбывный трагизм маскируется блеском и филигранным письмом Михайлова, и в то же время – легкостью и лихостью его просодической манеры, не побоюсь этого – слова – напевностью (при всей насыщенности анаколуфами, эллипсисами и плеоназмами), но не обманет внимательного читателя.
В формальном плане, если понимать «форму» в узком смысле, стихи Сергея Михайлова довольно традиционны (не случайно эпиграфом к одному из стихотворений взята фраза из «Архивного дела» Бунина).
.....
