Читать книгу Казачество на Кольской земле. Памятка казаку - Сергей Мосолов - Страница 6

Широко и величаво течёт батюшка Дон. Зеркальной серебряной лентой извивается он среди полей, между шумных станиц и хуторов, между пышных лесов и садов, по бескрайним степным просторам. За медленное и спокойное течение казаки нарекли его Тихим Доном. Привольная и братская жизнь сильно привязывала казаков к родным местам. Они страстно любили свой Дон и называли его батюшкой и кормильцем родимым.

Дон (Танаис – греческое название реки) – важнейшая река казацкой области. Древнегреческий историк Геродот (484—425 гг. до нашей эры) считал Танаис «восьмою скифскою рекою». Начинаясь из Ивановского озера, Тульской губернии14, она проходит до Казанского перевоза через Рязанскую, Тамбовскую и Воронежскую губернии. От Казанского же перевоза река протекает через всю казацкую область дугообразную чертою, извиваясь так: сначала стремится к востоку до того места, где впадает в неё река Медведица; а отсюда, постепенно, склоняется она на юго-восток и, образовав крутое колено (которым сближается с Волгою), принимает направление прямо на юг и идёт так до впадения в неё Курмоярского Аксая; отсюда поворачивает к западу, и постепенно склоняясь к юго-западу, вливается в залив Азовского моря. Общая протяжённость Дона равна 1870 километров. Широкое донское ложе или займище, по которому извивается река, рисуясь то крутыми коленами, то островами, то ериками (ручьями) и затонами (заливами), испещряется и песчаными косами, и лесными рощами, и тальником15, и густыми, высокими камышами. При весенних разливах воды ложе это превращается в исполинскую хрустально-голубую и чрезвычайно узорчатую полосу, представляющуюся как-бы праздничною повязкою «матери кормилицы» казачества.16

По всему донскому ложу в начале казачьей старины обитали бесчисленные стаи диких птиц, разнообразных зверей и рыб. Именно здесь родоначальники донцов и приютили свою первую жизнь: в глуши камышей и тальника, на бугристых островах расставляли они свои станицы, курени и сторожевища с лёгкими стругами и быстрыми, как ветер, аргамаками.

Непрерывною боевою жизнью в течение двух тысяч лет жил Дон, сменяя на своих берегах скифов – сарматами, сарматов – аланами, аланов – гуннами, гуннов – хазарами, хазар – печенегами, печенегов – половцами, половцев – монголо-татарами и, наконец, монголо-татар – донскими казаками.

С Доном связано много примет, суеверий и обычаев казаков. Так, например, по возвращению казаков домой с войны или службы был распространён обычай, приносить что-нибудь в дар Дону. Такой обряд дарения ярко описан у Михаила Шолохова в «Тихом Доне»: «Бывало, отслужат казаки в Атаманском полку сроки, – снаряжают их к отправке по домам. Грузят сундуки, именье своё, коней. Эшелон идёт, и вот под Воронежем, где первый раз приходится переезжать через Дон, машинист, какой ведёт поезд, даёт тихий ход, – самый что ни на есть тихий… он уже знает, в чём дело. Только что поезд выберется на мост, – батюшки мои!.. что тут начинается! Казаки прямо беснуются: „Дон! Дон наш! Тихий Дон! Отец родимый, кормилец! Ур-р-ра-а-а-а!“ – и в окны кидают, с моста прямо в воду, через железный переплет, фуражки, шинеля старые, шаровары, наволоки, рубахи, разную мелочь. Дарят Дону, возвертаясь со службы. Бывалоча, глянешь, – а по воде голубые атаманские фуражки, как лебедя али цветочки, плывут… Издавна такой обычай повёлся».17

Славный сын Тихого Дона, исследователь донского казачества Евграф Петрович Савельев (1860—1930) в «Древней истории казачества» писал: «В плену и на чужбине, умирая, сражённый вражеской пулей, казак всегда мысленно взывал к своему кормильцу: „Прости, мой батюшка Тихий Дон Иванович! Мне по тебе теперь не ездити, дикаго зверя не стреливати, вкусной рыбки не лавливати“. Эта же страстная любовь казаков к своему кормильцу Дону сквозит во всех старинных песнях и даже войсковых грамотах и отписках в Москву. Даже в соседних странах, где лежат кости павших геройскою смертью донцов, защищавших честь России, как то: в Финляндии, Швеции, островах Балтийского моря, Ливонии и других, и теперь существуют древние легенды о том, что во время ночных осенних бурь, когда вся северная природа стонет от непогоды, донские витязи встают из своих забытых их потомством могил, садятся на своих боевых коней и с воем и стоном несутся в облаках на родимый им Дон. Тяжело им лежать в сырых могилах на чужой стороне вдали от своего кормильца Тихого Дона Ивановича. Скорбные и пылающие старым казацким огнём их души спешат слиться со своим братством-товариществом и просят перенести их кости на дорогую родину. Многие из северных жителей не раз во время бурь видели это явление, как казаки, припав к луке, с длинными пиками и сверкающими саблями неслись на своих боевых конях среди волнующихся грозовых туч на тёплый юг, и от суеверного страха прятались в свои убогие хижины. Такова была любовь к Дону старых донских казаков».18

С Доном связано и историческое название первой и самой многочисленной ветви казачьего народа – Войско Донское, которое занимало территории современных Ростовской и Волгоградской областей России, а также части Луганской и Донецкой областей Украины.

Чем больше узнаёшь прошлое Тихого Дона – тем крепче его любишь. Боже мой, сколько славных казаков сложили свои буйные головушки по берегам Дона и его притокам Хопру и Чиру, сколько лежит их на дне Азовского и Чёрного морей! И как тут не вспомнить старинную казачью песню, напев и слова которой полны горькой и жгучей скорби:

«…Распахана наша земелюшка лошадиными копытами,

А засеяна славная земелюшка казацкими головами.

Чем-то наш батюшка славный тихий Дон украшен?

Украшен-то наш тихий Дон молодыми вдовами

Чем-то наш батюшка славный тихий Дон цветен?

Цветен наш батюшка славный тихий Дон сиротами.

Чем-то во славном тихом Дону волна наполнена?

Наполнена волна в тихом Дону отцовскими и материнскими слезами…»

Лютая, кровавая борьба, неустанная война шла здесь из года в год, изо дня в день, здесь жили тревожной боевой жизнью, не зная покоя и роздыха. Отсюда выходили герои, удивлявшие весь мир своими лихими подвигами и победами. И как же нам – потомкам – не проявить интерес к этому прошлому, не возжелать приподнять завесу веков и взглянуть, что же было давным-давно, за много лет до нашей жизни…

***

Итак, начнём с начала, издалека. Не в пример многим другим именам казачье национальное имя показывает поразительную устойчивость. Из эпохи в эпоху, на протяжении двух тысяч лет, оно изменялось лишь весьма незначительно и потому в наше время обнаруживает чёткую связь с названиями народов, вошедших в общий сплав казачьей народности.

Ещё русские историки Василий Татищев и Николай Карамзин не без основания говорили о древности казачьего имени. В казачьем обиходе оно, вероятно, всегда произносилось так же, как и сегодня – казак. Однако разные народы, которым приходилось встречаться с нашими предками, выговаривали и писали его не одинаково. Например, у греков самое ранее начертание коссайи и казахи; у китайцев – кэса, кюйсэу; у тюрков – казак, кайсак; у персов – каззак; у кабардинцев – кэзак; у славян – козак, касог, казак.

До сих пор нет и однозначного ответа на вопрос о происхождении слова «казак». В разные эпохи его происхождение трактовалось по-разному. Считается, что впервые слово «козак» (cosac) было достоверно зафиксировано в известном письменном памятнике куманского (половецкого) языка XIII – начала XIV века Кодексе Куманикус (лат. Codex Cumanicus)19 и означало ночную охрану, стражу, дозор.20 В дальнейшем это слово распространялось в значении «легковооружённый всадник».

Большинство же отечественных историков склоняются к тому, что слово «казак» пришло к нам из давно забытых древнеиранских языков, на которых говорили скифы и сарматы. От них нам достались и названия многих гор, морей, рек – Дон, Дунай, Днестр, Днепр («дон» или «дан» в древнеиранских языках означало «река»). А корень «ас» или «аз» означал «вольные», «свободные». Сарматы сами себя называли «асами» – отсюда и название Азовского моря. Легко переводятся и слова «казаки», «черкасы»: казак означает «вольный человек», а «чер» – «голова», в буквальном переводе черкасы – это «главные свободные», «главные асы» или «вольные головы».

В «Военной энциклопедии», издававшейся Иваном Дмитриевичем Сытиным в 1911—1915 годах говорится: «Само слово „казак“ или „козак“ производят либо от косогов (одного из кавказских народов), либо Касахии (Закавказской области), либо от турецко-татарского „каз“ (гусь), либо от слова „козары“ и, наконец, по некоторым изысканиям, слово „козак“ – монгольского происхождения и означает: „ко“ – броня, латы, защита и „зах“ – межа, граница, рубеж, то есть, в общем – защитник границы. По-хивински и бухарски слово это означает „киргиз“, да и сами киргизы себя не называют иначе, как казаки; в Туркестанском крае казаки – это прозвище кочевых племён. У татар казаками назывались бессемейные и бездомовые одинокие воины, служившие авангардом при походах и передвижениях татарских орд; они несли преимущественно разведочную и сторожевую службу. Татарские казаки служили затем при баскаках, собиравших на Руси дань, а от них постепенно переходили на службу и к русским князьям, которые даже селили их по окраинам для сторожевой службы; так, например, заселены были в Муромской земле по притокам реки Оки мещерские или городецкие казаки. Со временем казаками стали называться и русские служилые люди, селившиеся на окраинах государства для сторожевой (станичной) и пограничной (полевой) службы. Со времён Дмитрия Донского на границах появляются казачьи „сторожи“ – наблюдательные посты (разъезды) по рекам Хопру, Дону, Быстрой и Тихой Сосне и другим. Постепенно из таких „сторожей“ образовалась по восточной границе Московского государства целая линия укреплённых городов, населённых „городовыми казаками“, составившими особый класс служилых людей, несших пограничную службу. Верстались в казаки люди всех сословий и, получая в своё пользование земли, освобождались от податей; иногда они получали особое жалованье, но были обязаны иметь за свой счёт коня и вооружение»21.

Существуют два основных взгляда на происхождение Казачества, две теории, взаимно друг друга исключающие, – миграционная и автохтонная.

Первая, «официальная» теория (Броневский, Соловьёв, Иловайский, Ключевский, Платонов), утвердившаяся примерно в 30-х годах XIX века, без всякого доказательства устанавливает, что казаки – это русские люди, бежавшие по разным социально-экономическим и политическим причинам из Московского царства и образовавшие на Дону военную общину – Казачье Войско. Причём время такого бегства великорусских крестьян и образование ими Войска историки относят к середине XVI века. До этого времени, по их мнению, все современные казачьи территории пустовали…

Сие, полагаем, есть заблуждение великое. Для этих доморощенных теоретиков не существуют такие, казалось бы, естественные вопросы:

1) как мог великорусский крестьянин, никогда свободы и воли не знавший, обладавший весьма сомнительными военными качествами, прибежав на Дон, сразу превратиться в бесстрашного воина, лихого наездника, способного легко и свободно состязаться с прирождёнными бойцами – степными кочевниками, которые в то время, беспрерывно чередуясь, властвовали на Востоке Европы;

2) как могли эти беглые крестьяне, никогда никакой общественно-организованной жизни не знавшие, перебравшись на «Дикое Поле», в течение короткого времени создать стройную и хорошо отлаженную военную систему, создать такую организованную силу, которая стала грозою соседних татарских царств и могущественной Османской империи;

3) можно ли допустить, чтобы русский крестьянин из какой-нибудь Рязанской или Тамбовской земли сразу сделался ловким казаком-наездником, как только появился в степи и добыл коня. Чтобы из него, никогда не видавшего моря, вдруг получился отважный морской боец, какими, как явствует из различных источников, предстают казаки. Конечно, наивно это утверждать: слишком уж велика дистанция между казаком и крестьянином.

Да и вообще высокие гражданские, духовные и рыцарские качества могут развиваться только у народа свободного, вольного, самостоятельной жизнью живущего, никогда не знавшего рабства. Из векового раба не сотворишь рыцаря, как из тамбовской сивки-бурки не сделаешь грациозного донского скакуна.

По утверждению военного историка, исследователя казачества Исаака Фёдоровича Быкадорова (1882—1957), эти историки в доказательство своей «теории» не приводят никаких: ни прямых, ни косвенных исторических документов. Мало того, для этих «теоретиков» является счастьем, что не сохранилось исторических документов государств, существовавших в степной полосе – Хазарской империи, Тмутараканского княжества, Золотой Орды, Крымского и Астраханского царств и турецкой крепости Азова: архивы, имевшиеся в них, погибли. Такое же счастье для них, что «архив „главного Войска“, то есть столицы Донского Войска, города Черкасска, был уничтожен в 1643 году, во время занятия и уничтожения турками всего города. Окончательно этот уникальный Донской архив погиб со всеми регалиями и реликвиями во время пожара Черкасска в 1744 году, когда сгорело девять десятых города»22.

О том, что казаки представляли собой прекрасно организованную военную силу и являлись мощным фактором политической и военной жизни на Востоке Европы в середине XVI века единодушно свидетельствуют многие русские и иностранные историки.

Почему же тогда вышеуказанная «теория» была выдвинута и для чего она так упорно внушалась всем и каждому? На это казачьи историки отвечают, что она была выдвинута с политической целью для того, чтобы разрушить идею происхождения Казачества из местных донских народов, живших здесь до татарского нашествия, и, таким образом, выбить историческое оружие из рук казаков в их борьбе за самобытность начал в устройстве своей жизни.

В централизаторских российских интересах необходимо было доказать, что Донское Казачество образовалось из беглых русских крестьян и разбойников. Такая постановка вопроса морально оправдывала те политические приёмы, которые употребляло русское правительство в целях подведения казаков под условия российского крестьянства. Отвергнув эту надуманную теорию, ряд русских, украинских, казачьих и зарубежных историков (Байер, Татищев, Карамзин, Арцыбашев, Полевой, Устрялов, Максимович, Костомаров, Пудавов, Яворницкий, Савельев, Губарев, Гумилёв, Мавродин, Шамбаров, Никитин и другие) на её место выдвигают свою стройную, логически-последовательную и обоснованную теорию происхождения казаков. Они признают Казачество более древним явлением, чем Батыево нашествие – установление монгольского владычества на Востоке Европы. Основным элементом, из которого образовалось Казачество как народный организм, одни из них считали – чёрных клобуков, или днепровских черкасов, другие – население Тмутараканского княжества. Согласно этой же теории казаки особое славянское племя, имеющее такое же право, как великороссы, украинцы и поляки, считать себя особым славянским народом, поскольку предки казаков являются коренными обитателями северного побережья Чёрного и Азовского морей – современных Казачьих земель.

Народы не исчезают бесследно. Плоды их трудовой, творческой деятельности воплощаются не только в материальных памятниках, но и в преемственности языковой и фольклорной, культурной традиции, в преемственности обычаев и обрядов – в общем, во всём том, что соединяет настоящее с прошлым и без чего немыслимо историческое развитие общества.

Общую конструкцию казачьей народности можно представить в виде трёх гигантских слоёв:

– нижний слой (индоиранский) – это киммерийцы, скифы (саки), сарматы, аланы;

– средний слой (тюркский) – гунны, булгары, хазары, печенеги, половцы, монголо-татары;

– верхний слой (славянский) – славяноязычные народы: великороссы и малороссы.

И если говорить об этнокультурном содержании современных казаков, то следует определять его как полиэтнический сплав, основными компонентами которого явились три этнических пласта – индоиранский, тюркский и славянский.

По утверждению «отца истории» Геродота (484—425 гг. до нашей эры), населённая скифами территория простиралась на востоке от Днестра (Тираса) до Дона (Танаиса). За Доном, в нижневолжских и приуральских степях, жили родственные им, близкие по культуре и языку кочевые скотоводческие племена сарматов (савроматов). Соседями сарматов с юга были племена меотов. Они населяли территорию вдоль восточного берега Азовского моря, а также Таманский полуостров и часть Прикубанья.

В Синопсисе истории казаков второй половины XVII века «О начале проименования казаков, откуда они наречены и от коего племени и рода» указано, что казаки – это народность, образовавшаяся в начале нашей эры, как результат генетических связей между туранскими племенами скифского народа Кос-Сака (или Ка-Сака) и приазовских индоевропейских племён Меото-Кайсаров с некоторой примесью Асов-Аланов или Танаитов (Донцов). В археологии этот процесс получил название «Внедрение сарматов в среду меотов». В результате на Северном Кавказе и Дону появились смешанные славяно-туранские племена, известные как тореты, торпеты, торки, удзы, беренджеры, сираки, брадас-бродники и другие.

Карта «Геродотова Скифия»

Греческий историк и географ Страбон (ок. 64/63 г. до н. э. – ок. 23/24 г. н. э.) писал, что в горах Закавказья существует военный народ – коссахи. Это название косакос сохранялось вплоть до X века. Первоначальное греческое начертание коссахии, даёт два составных элемента этого названия «кос» и «сака»23, что в переводе со скифо-иранского означает – «белые олени». Не случайно на гербе Войска Донского изображён белый олень (елень), пронзённый стрелой.

Советский учёный-филолог, языковед-иранист Василий Иванович Абаев (1900—2001) отмечал, что скифы толковали оленя как своё тотемное животное, поэтому в скифском искусстве «звериного стиля» изображения оленя занимают исключительное место и очень часто встречаются в ювелирном и гончарном деле. В его «Словаре скифских слов» слово «saka» переводится как «олень».

Золотая пластина на щит воина в виде лежащего оленя. Была найдена в Костромском кургане в Краснодарском крае. Датируется VI веком до нашей эры, представляет собой образец раннескифского звериного стиля. Хранится в Эрмитаже

В V веке произошло нашествие гуннов, в результате чего часть славяно-туранских племён ушла за Волгу и в верхнедонскую лесостепь. Те же, кто остался, подчинились гуннам, хазарам и булгарам, получив название «касаки».

О «стране Касакии» сообщают авторы Х века византийский император Константин VII Багрянородный, арабский историк Аль-Масуди. И как раз в этих известиях некоторые исследователи склонны были видеть «казачью нацию».

В России одним из первых, кто попытался проанализировать историю происхождения казаков, был Готлиб Байер (1694—1738), немецкий историк, филолог, академик Петербургской академии наук и исследователь русских древностей, который на основании архивных документов утверждал, что «Казаки почитались всегда за храбрый и сильный народ. По свидетельству Константина Порфирогенеты известны были они уже в 948 году, и жили в нынешней Кабарде близ Кавказских гор, где они от великого князя Мстислава в Российское подданство приведены были… Донские казаки владели весьма плодовитою землёю, хранили изрядный порядок для удержания татарских нападений, и принадлежали до Российского государства»24.

Скифы

По мнению археолога и историка, почётного члена Петербургской академии наук Ивана Егоровича Забелина (1820—1908), казаки – это потомки автохтонного славянского и даже праславянского населения (скифов, сарматов, бастарнов, готов и прочих), на протяжении тысячелетий с глубокой древности и до начала второго тысячелетия нашей эры населявшего долины нынешних казачьих рек на территориях, протянувшихся от северного Прикаспия до северного Причерноморья и Дикого Поля.

Эти реки являлись естественными границами между воинственными кочевниками и оседлыми земледельцами. Выждав время и удобный случай, кочевники часто набрасывались на полянина-земледельца, грабили его, сжигали его хаты, угоняли скот, уводили в плен людей. «В таких обстоятельствах очень естественно, что население в иных, наиболее бойких местах, выставляло живую границу из людей, всю жизнь отдававших полевой войне. Естественно, что в иных местах население по необходимости становилось казаками, почти такими же разбойниками-степняками, от которых надо было защищаться. Таким образом, на полевой нашей окраине с незапамятной древности должны были существовать дружины удальцов, не принадлежавших ни к земледельцам, ни к кочевникам, а составлявших особый народ, даже без названия, отчего и в нашей летописи есть только слабые намёки на его существование. Своё название эти дружины получали больше всего от тех мест, где они скоплялись и откуда особенно распространялась их удалая воинственная сила. На памяти нашей истории они назывались бродниками, быть может, от слова бродить, то же, что и кочевать… Потом они стали называться черкасами, от места или от свойства своей жизни, неизвестно. Наконец эти удальцы получили имя казаки, тоже не совсем объяснимое, что оно первоначально означало. По всему только видно, что этот народ нисколько не заботился о своём имени. Живя за Днепровскими порогами, он назывался запорожцем; живя на Дону, он назывался донцом. Но любопытно, что ещё при Геродоте, за 450 лет до Р.Х., на Нижнем Днепре, который тогда назывался Борисфеном, жили борисфениты-днепровцы, а при Птолемее, в половине второго века после Р.Х., на повороте Дона жили донцы-танаиты».25

Упомянутый нами Евграф Савельев утверждал, что потомки покинувшего в IX—XII веках Дикое Поле славяно-казацкого населения перебрались в Новгородскую землю, откуда, занимаясь ушкуйничеством, переселились на Вятку, составив население вечевой республики вятских (хлыновских) ушкуйников, существовавшей в XII—XV веках. В конце XV века вольная Вятская земля с выборными воеводами, атаманами и священнослужителями в ходе нескольких военных походов была взята под контроль Москвы, после чего часть населения бывшей вятской вечевой республики была расселена на южной границе России, а часть бежала в низовья Волги и Дона и, возможно, Днепра и Яика, вполне вероятно, став основанием казачества в указанных регионах. Ещё одну волну вынужденных переселенцев в указанные выше традиционные казачьи регионы Савельев связывает с присоединением в 1520 году к Москве Великого княжества Рязанского и усиленным переселением на Дон рязанских казаков – потомков автохтонного населения Дона.

Савельев считал, что этими переселениями был, в том числе, завершён многовековой «круговорот» части коренного казачьего населения Приазовья и Дона, покинувшего исконные территории и переселившегося в Новгородские и Вятские земли.

При движении на Дон с Днепра черкасов, белогородских и старых азовских казаков, новгородцы спустились вниз по этой реке до самого Азова, смешались с другими казацкими общинами и, таким образом, положили основание Всевеликому Войску Донскому, с его древним вечевым управлением. Новгородцы также занесли на Дон названия: атаман, стан, ватага, ильмень (общее название многих больших и малых озёр) и другие. Кроме того, многие донские станицы и хутора носят чисто новгородские названия, например, Ярыженская (от ярыжки и ярыга – наёмные люди и бездельники), Багаевская, Раздорская. Присутствие новгородского элемента в донском казачестве сказывается также в архитектуре построек древних церквей, часовень, обычаях, суевериях, свадебных обрядах, вечевом правлении, говоре и прочем.26

По мнению знатока донского казачества Василия Дмитриевича Сухорукова (1795—1841), новгородцы, несомненно, были в среде донских казаков. Новгородская вольница, издавна знакомая с Волгою, могла первая выделить из своей среды удальцов в волжское и донское молодечество; уничтожение же прежних вольностей в Новгороде, переселение новгородцев Иваном III в восточные города Московского княжества в 1478 году и окончательный разгром Новгорода Иваном Грозным в 1570 году ещё более способствовали переселению новгородцев на Дон.27

Савельев также утверждал, что ещё до похода на Дон и Волгу киевского князя Святослава некоторые казацкие общины из Приазовья перешли на Днепр и были там известны под именем чёрных клобуков (чёрных шапок) или черкасов. Отсюда пошло название столицы донских казаков – Черкасск (станица Старочеркасская), впоследствии столицей стал Новочеркасск.

В 965 году Земля Касак (Косак) была завоёвана Киевом и в 988 году передана в управление одному из Рюриковичей, Мстиславу Владимировичу Храброму. После смерти отца он отсоединился от Киева и со своими коссаками и казарами занял Подонские и Донецкие степи до Чернигова. В кровавом бою – под Лиственом в 1024 году, Мстислав разбил войско Киево-новгородского князя Ярослава и стал государем державы, которая получила название по главному городу Тмутаракань.

Тмутаракань объединяла в своих границах все племена коссаков и простиралась от Кубани по всему Подонью вплоть до прихода в Черноморские степи племенного союза кипчаков или половцев.

С приходом монголов в 1237—1240-х годах казаки остались в границах Монгольской империи и получили прозвание Ордынские казаки. Они продолжали пользоваться некоторыми автономными правами: имели во главе своей церкви епископов и сохранили славянский язык и христианскую веру, оставаясь под властью монгольских ханов до 1480 года.

Донской казак в XIV—XV веках

В 1380 году казаки городков Сиротина и Гребни приняли активное участие в Куликовской битве на стороне Московского князя Дмитрия Донского. Об этом, в частности, сообщает Евграф Савельев в своей книге «Древняя история казачества»: «Услышав, что московский великий князь Дмитрий Иванович собирает войска на решительную борьбу с татарами, донские казаки из городков Сиротина и Гребни поспешили к нему на помощь и поднесли накануне Куликовской битвы, бывшей 8 сентября 1380 года, икону-хоругвь Донской Богородицы и образ Богородицы Гребневской». При этом Савельев опирается на следующие источники: Историческое описание Московского Ставропигиального Донского монастыря. И. Е. Забелин. Изд. 2-е, 1893 г.; Летопись архимандрита Донского монастыря Антония, 1592 г., в предисловии к «Вкладной книге» монастыря.28

После распада Золотой Орды казаки оказались в полной независимости как от Ногайской орды и Крымского ханства, так и от образовавшегося на Русской земле Московского государства. При этом они сохранили свою войсковую организацию.

В XVI—XVIII веках главная казачья масса выступает в качестве Донцов и Запорожцев, возвратившихся с Днепра на исконную Землю Касак в Приазовье под именем Черноморских казаков.

До 40-х годов XIX века русская историография не отрицала права казаков называться отдельным народом. Общая и официальная точка зрения по поводу казачьих родовых корней нашла своё отражение в учебниках «Всеобщей географии» русских учёных-географов профессора и ректора Императорского Санкт-Петербургского университета Зябловского Евдокима Филипповича (1764—1846) и историка, статистика и географа, действительного члена Российской академии, академика Петербургской Академии наук Константина Ивановича Арсеньева (1789—1865).

В этих книгах в отделе «Племена народов, обитающих в Российских владениях» указано, что к «славянскому племени» принадлежат: а) Русские, господствующий народ в империи; б) Казаки Донские, Черноморские, Уральские и Сибирские; в) Поляки, господствующий народ в царстве Польском и в губерниях, от Польши присоединённых»29.

Из этого следует, что всем русским школьникам и студентам до середины XIX века предлагалось считать казаков отдельным народом, лишь только обитающим в Российских владениях. Подтверждение этому учёные находили в летописях и в выводах древних историков. Ведь многие из них знали и касаков, проживавших в конце IX века между Доном и Днепром (Ригельман), и пятигорских черкасов, называвшихся казаками и выведенных татарами Золотой орды с Кавказа на границы покоренной Руси (Болтин и Татищев), и казаков, чьё имя «древнее Батыева нашествия и принадлежало Торкам и Берендеям, которые обитали на берегах Днепра, ниже Киева; что касоги (Нестора) и касахи (Константина Багрянородного) участвовали в осуществлении этого имени» (Карамзин).

Выдержка о казаках из «Всеобщей географии» Зябловского Е. Ф.

В качестве одной из авторитетных концепций о происхождении казачества называется теория известного отечественного учёного, востоковеда, этнолога и историка Льва Николаевича Гумилёва (1912—1992), который считал казаков субэтносом великорусского этноса. Субэтнос Гумилёв определял в качестве «таксономической единицы внутри этноса как зримого целого, не нарушающего его единства»30. Иными словами – это общность, обладающая характеристиками народа, но при этом прочно связанная с основным этносом. В качестве значимого фактора в теории Гумилёва выступает тесная связь этноса и субэтноса с его родным ландшафтом, существенно влияющим на специфику, самобытность и способы хозяйственной культуры. Родовым ландшафтным лоном для казачества объективно считаются долины великих рек степной полосы Дона, Днепра, Волги, Яика, Терека, Кубани.

Основываясь на своих научных изысканиях, Гумилёв также утверждал, что предками казаков являются бродники. Изучая следы Хазарского каганата, он делает вывод, что остатки хазар, бежавших от иудейского владычества, смешались со славянским населением Белой Вежи (возникла на месте хазарской крепости Саркел. – С. М.), поселившимся в здешних местах после большой войны князя Святослава Игоревича 965 года. Именно этот образовавшийся народ и стал началом для бродников, которые не являлись кочевниками, но были близки к ним по духу.

Интересна и логика Гумилёва, который опровергает миф о казаках, как потомках беглых крестьян. На вопрос: «Как могли неорганизованные группы крестьян бежать на Северный Кавказ, обустраиваться здесь и даже оказывать умелое сопротивление окружавшим многочисленным врагам?» – он даёт следующий ответ: «…для того чтобы из земледельца-пахаря превратиться в воина и охотника, нужно время и выучка. Очевидно, на Дону имелись места, где пришелец мог спокойно привыкнуть к новым условиям и новому образу жизни. Это значит, что с XIII по XVI век там жили потомки бродников, воевавшие со степью и нуждавшиеся в пополнении. Поэтому они и принимали в свою среду единоверцев, обеспечивая им на первое время приют, выучку и безопасность от ногайских мурз и русских бояр»31.

Впервые бродники упоминаются в Ипатьевской летописи под 1147 годом. В рассказе о борьбе новгород-северского князя Святослава Ольговича с черниговскими князьями Давыдовичами и великим князем киевским Изяславом Мстиславичем говорится, что к Святославу Ольговичу на помощь, в землю вятичей у Дедославля, пришли бродники и половцы («Бродничи и Половци придоша к нему мнози…»)32. Второй раз бродники упоминаются под 1216 годом, когда они участвовали в Липицкой битве на стороне переяславского князя Ярослава Всеволодовича – союзника своего брата, владимирского князя Юрия Всеволодовича, – против смоленско-новгородского войска.

В битве при Калке, произошедшей 31 мая 1223 года, бродники сражались на стороне монголов под командованием Субэдея-багатура и Джебе-нойона против объединённого русско-половецкого войска. Битва завершилась полным поражением русских княжеских дружин. Новгородская первая летопись старшего извода упоминает в этой битве воеводу бродников Плоскыну, который после разгрома галицко-волынских и черниговских дружин хитростью выманил киевского князя Мстислава Романовича вместе с двумя князьями из укреплённого тыном лагеря, который монголы не могли взять приступом в течение трёх дней, и передал их в руки монголов.33 Монголы, мстя за смерть своих послов, своего обещания не сдержали и после выхода киевлян из лагеря вероломно атаковали их. Часть русских воинов была убита, часть пленена. Князья и другие военачальники были положены под доски и задавлены победителями, усевшимися сверху пировать. После сражения на Калке бродники стали данниками монголов.

Видный специалист по истории древнерусской государственности и этнической истории русского народа, доктор исторических наук, Владимир Васильевич Мавродин о бродниках писал: «Некоторые исследователи связывали термин „бродники“ с „брод“ – „переправа“ и помещали бродников у Керченского пролива, Керченской переправы, другие производили это слово от „бродов“ – заливных, болотистых лугов пристепной полосы… По-видимому, это было полуоседлое, полукочевое население земледельцев, рыбаков, охотников, скотоводов, полупромысловое, полуземледельческое, с общинным строем, со „старыми“ – старейшинами и воеводами, приближающимися по типу к позднейшим казачьим атаманам… Бродники были у болгар, венгров, русских князей в качестве наёмников до ХШ века. Передвижения бродников по всему необъятному пространству причерноморских степей, очевидно, не контролировались половцами, ограничивавшимися лишь наложением на них некоторых повинностей, да требованием совместных военных выступлений. Как видим, несмотря на то, что вопрос о бродниках нельзя считать разрешенным, тем не менее и наши скромные выводы дают возможность усматривать в бродниках своеобразный прототип позднейшего казачества».34

Исследователь казачества Валерий Евгеньевич Шамбаров в книге «Казачество: путь воинов Христовых» отмечает, что в древности тогдашние степные народы являлись скотоводами, создававшими постоянные селения, пригодные для проживания людей, разведения скота и ухода за ним в тяжёлый зимний период. Из соображения целесообразности их строили не посреди голой степи, а вблизи рек, долины которых были покрыты густыми лесами и кустарниками, что подтверждается археологическими раскопками. Города скифов обнаружены на Днепре, их столица располагалась возле Запорожья, а роксоланы35 зимовали в городках на Нижнем Дону. Но евразийские степи были и «торной дорогой», по которой, находясь в состоянии постоянного военного противоборства, приходили новые народы. Покрытые зарослями долины рек, острова, плавни36, болота являлись естественным укрытием, где часть побеждённых могла спастись. Выжить в таких условиях могли только самые сильные, выносливые и свободолюбивые, не желающие покориться победителям. Именно благодаря такому естественному отбору в процессе историко-культурной эволюции образовались древнейшие корни казачества.

В царствование Екатерины II, казаки были подчинены России и входили в её состав, но они не были выделены реформами и законоположениями в особое казачье сословие. Учёный-правовед, профессор Семён Ефимович Десницкий (1740—1789), игравший большую роль в «Законодательной комиссии» Екатерины II, вводившей сословия, писал тогда о казаках: «В России находятся особливые народы. Сии народы состоят по двум званиям: одни именуются казачьими войсками, другие слывут некочующими народами. Казаки же – и воины, и купцы, и хлебопашцы и своё духовенство имеют». И действительно, казаки не могли быть с формальной точкой зрения сословием, так как они сами внутри себя имели все указанные нами сословия: дворянство, духовенство, купечество и хлебопашцев. Ни наука, ни история ещё не знает примера, чтобы в самом сословии были бы свои сословия.

Важнейшим шагом по закреплению за казачеством статуса военного сословия стали разработка и утверждение в 1835 году «Положения об управлении Войском Донским». Донское казачество провозглашалось «особым военным сословием», в которое был жёстко ограничен доступ. «Положением» чётко регламентировался образ службы, землевладения и землепользования, хозяйства и самоуправления в казачьей общине. Управление войском Донским было разделено на военное и гражданское. Высшая власть как по тому, так и другому управлению принадлежала войсковому наказному атаману. При атамане состояли: войсковая канцелярия, адъютанты и войсковые есаулы. Вторым лицом после атамана являлся, по своему значению, начальник штаба войска Донского.

В военном управлении земля Войска Донского разделялась на 4 округа (каждым округом заведовал окружной генерал), а в гражданском – на 7 округов. Особое внимание уделялось регламенту военной службы казаков. Казачьи чины имели наименование: казак, урядник, подхорунжий, хорунжий, сотник, подъесаул, есаул, войсковой старшина, подполковник и полковник. Общий срок службы определялся в 30 лет, из них 25 лет полевой и 5 лет внутренней службы. В 17 лет казак считался малолетком и до 19 лет отбывал «сиденочную» повинность, а на двадцатом году шёл на службу в полк на три года, а на Кавказе – на четыре года. После трёх лет казак возвращался домой на два года, а потом снова шёл на службу опять на три года, и так до четырёх раз. Поэтому на службе были казаки 20-ти, 25-ти, 30-ти и 40 лет.

«Положение» рассмотрело и земли казачьи. Оно озаботилось правильным разделом станичных юртов, отвело земли, на которых был каменный уголь, в собственность войска и нарезало на каждую станицу такой участок, чтобы на казака пришлось по 30-ти десятин37 паевой земли. Каждая станица должна была разделить свои земли и отвести участок для пашни, для сенокосов, для пастьбы скота и рабочих лошадей и для конского табуна и гулевого скота. Пахотная и сенокосная земля разделялась на паи, и на неё имели право все служилые казаки.

Итак, после 1835 года Земля Войска Донского практически стала походить на военную губернию, а казачья станичная община – на военное поселение.

Важные законодательные положения по вопросам казачества и его службы российскому государству были включены по тематическому принципу в новое многотомное издание «Свода законов Российской империи», который был введён в действие в 1835 году. Данная законодательная база явилась основополагающей для окончательной фиксации казачества как «войскового населения», замкнутого военного сословия, определившая поземельное развитие казачьей общины, её привилегированное положение по отношению к крестьянской общине.

В 1838 году были изданы «Правила для состава и построения казачьих полков». По этим правилам, в казачьем полку положено было иметь: 1 полкового командира, 1 войскового старшину, 5 есаулов, 6 сотников, 7 хорунжих, 19 старших урядников и 19 младших, и из них 1 старший урядник – знаменщик и 1 младший урядник – его ассистент, 60 приказных, 1 полковой писарь, 1 лекарский ученик и 750 казаков. Полк делился на 6 сотен. В сотне полагалось 4 взвода.

В 1870 году Земля Войска Донского была переименована в Область Войска Донского с центром в Новочеркасске. Вместе с тем было подтверждено особое положение казачьего населения на территории Области Войска Донского. К началу XX века Область Войска Донского состояла из 9 округов: 1-го Донского, 2-го Донского, Донецкого, Усть-Медведицкого, Хопёрского, Черкасского, Ростовского, Сальского и Таганрогского.

После отречения от престола Николая Второго 2 (15) марта 1917 года на Дону после двухвекового перерыва собрался Большой Войсковой Круг Донского казачьего войска, на котором 18 июня (1 июля) 1917 года было избрано правительство во главе с атаманом Алексеем Максимовичем Калединым. Таким образом, Каледин стал первым выборным атаманом Войска Донского после того, как в 1709 году выборность была упразднена Петром Первым.

Казаки требовали от Временного правительства, чтобы оно считалось с их правом – самим избирать форму взаимоотношений с Россией. Однако Временное правительство потребовало от казаков отдать атамана под суд, и готово было бросить на Дон крупные военные силы. В этих условиях в конце октября 1917 года Войсковой Круг постановил считать Область Войска Донского независимой республикой вплоть до образования в России приемлемого для казаков порядка. С приходом к власти большевиков казаки поначалу соблюдали нейтралитет: их привлекала перспектива обещанного окончания войны. Казачьи полки возвращались домой, к семьям, и эта радость гасила всякие мысли о сопротивлении красным отрядам. В результате красные войска сравнительно легко заняли Дон, а в апреле 1918 года провозгласили образование Донской Советской Республики, одновременно насаждая свои порядки в станицах и хуторах, уничтожая физически всех, кто был с ними не согласен.

Впрочем, весьма скоро, казаки опомнились, и в марте 1918 года на территориях Верхне-Донского округа вспыхнуло восстание против большевистской власти.

В апреле 1918 года красные войска были выбиты из Новочеркасска (столицы донского казачества), и Кругом спасения Дона38 на территории Области Войска Донского было провозглашено создание Всевеликого Войска Донского – временно независимого государственного образования во главе с генерал-майором Русской императорской армии, атаманом Петром Николаевичем Красновым, ставшим волею судьбы неотъемлемой частью истории донского казачества. Причём вначале Краснов не принял атаманского пернача из рук войскового есаула, поставив условия: утвердить основные законы Всевеликого Войска Донского, предложенные им Кругу, и снабдить его неограниченной полнотой атаманской власти. На вопрос одного из членов Круга атаману, не может ли он что-либо изменить или переделать в предложенных им законах, Краснов гордо заявил: «Могу. Статьи сорок восьмую, сорок девятую и пятидесятую – о флаге, гербе и гимне. Вы можете предложить мне другой флаг – кроме красного, любой герб – кроме еврейской пятиконечной звезды или иного масонского знака, и любой гимн – кроме „Интернационала“»39. Ловкий ораторский приём сработал: Круг рассмеялся и принял законы, предложенные Красновым, в полном объёме. (Полный текст Законов Всевеликого Войска Донского размещён в Приложении в конце книги).

В сентябре 1918 года была принята Конституция Всевеликого Войска Донского, составленная из комплекса законов, принятых Кругом спасения Дона. «Основные законы» также коснулись донского флага, герба и гимна. Флаг должен был состоять из трёх продольных разноцветных полос равной ширины: синей, желтой и алой, поскольку «Три народности издревле живут на Донской земле и составляют коренных граждан Донской области – донские казаки, калмыки и русские крестьяне. Национальными цветами у донских казаков были синий, васильковый, у калмыков – жёлтый, у русских (донское крестьянство) – алый (красный)»40. Восстанавливались старинные печать и герб Донского войска: нагой казак в папахе при шашке, ружье и амуниции, сидящий верхом на бочке, а с 15 сентября 1918 года – елень (олень), пронзённый стрелою.

Народным гимном объявлялась известная казачья песня «Всколыхнулся, взволновался Православный Тихий Дон, и послушно отозвался на призыв свободы он», переделанная из стихотворения Фёдора Ивановича Анисимова, написанного в 1853 году по случаю начала Русско-турецкой войны.

Печать Войска Донского с 1704 года. Восстановлена в качестве печати Всевеликого Войска Донского с 4.05.1918 года

Однако в дальнейшем казачьи массы не захотели брать на себя роль спасителей России, как этого требовал лидер Белого движения Антон Иванович Деникин. Казаки хотели сражаться только за свою землю и за свою независимость.

Государственная печать Всевеликого

Войска Донского с 15.09.1918 года

24 января 1919 года стало трагической датой в судьбе казачества. В этот день на Оргбюро ЦК РКП (б) было принято циркулярное письмо, подписанное Яковом Свердловым, которое определило политику советской власти по отношению к казакам, верой и правдой служившим Отечеству на протяжении последних столетий. «Беспощадный массовый террор, никаких компромиссов, поголовное истребление», – таков был вердикт документа, стоившего жизни более двум миллионам казаков. Так называемое «расказачивание», а значит репрессии, ссылки, расстрелы, конфискация нажитого имущества было не единожды проведенным актом. В итоге политика расказачивания вылилась в массовый красный террор и репрессии против казаков, выражавшиеся в массовых расстрелах, взятии заложников, сожжении станиц, натравливании иногородних на казаков. Помимо расстрелов казаков, были организованы продотряды, отнимавшие продукты; станицы переименовывались в сёла, а само название «казак» оказалось под запретом.

В процессе расказачивания также проводились реквизиции недвижимого и движимого имущества, в том числе, домашнего скота и сельскохозяйственной продукции, переселение крестьян из числа малоземельных народов, иногородних и бедняков на земли, ранее принадлежавшие казакам, выселения целых хуторов и станиц.

Директива Свердлова дополнялась и развивалась разного рода постановлениями. Так, например, в начале февраля 1919 года появился секретный приказ председателя РВС Республики Льва Троцкого – приказ №171 РВС Южного фронта «О расказачивании». Тогда же директива Донбюро ВКП (б) прямо предписывала:

а) физическое истребление, по крайней мере, 100 тысяч казаков, способных носить оружие, то есть от 18 до 50 лет;

б) физическое уничтожение так называемых «верхов» станицы (атаманов, офицеров, судей, учителей, священников), хотя бы и не принимающих участия в контрреволюционных действиях;

в) выселение значительной части казачьих семей за пределы Донской области…

В ответ на эти действия в январе 1920 года на Верховном Круге Дона, Кубани и Терека в Екатеринодаре была подписана декларация объединения трёх казачьих республик в одно независимое федеративное государство. Но эти ярко выраженные сепаратистские, местнические тенденции, а также нежелание казаков выступать единым фронтом с другими антибольшевистскими силами против советской власти, привели в конечном итоге к поражению казачьего сопротивления.

В начале 1920 года на всей территории Всевеликого Войска Донского была установлена советская власть.

В середине марта 1920 года от области Войска Донского в состав созданной Донецкой губернии УССР были переданы станицы Гундоровская, Каменская, Калитвенская, Усть-Белокалитвенская, Карпово-Обрывская волость Донецкого округа; станицы Владимирская, Александровская Черкасского округа, далее на запад условная линия: город Шахты и шахтинский округ станция Казачьи Лагеря, Мало-Несветайская, Нижне-Крепинская и далее до границы с Таганрогским округом. Таганрогский округ передан Украине целиком.

20 марта 1920 года область Войска Донского и вовсе была упразднена, 7 её округов вошли в Донскую область, затем в 1924 году – в Юго-Восточную область, затем – в Северо-Кавказский край, три округа – 2-й Донской, Хопёрский и Усть-Медведицкий – вошли в состав Царицынской губернии. Таким образом, казачье население области было разделено между тремя административными единицами РСФСР (Воронежской, Волгоградской и Ростовской областями) и УССР. В 1923 и 1926 годах в состав УССР были переданы казачьи территории, составляющие ныне большую часть Станично-Луганского района Луганской области Украины, включая и сам посёлок Станицу Луганскую.

Многие казачьи рода, верно служившие Казачеству и России, были вырублены под корень. К 1926 году на Дону оставалось не более 40% прежнего казачьего населения, в других войсках – до 25%, а в Уральском – лишь 10%.

Начавшаяся в 30-х годах в казачьих землях коллективизация привела к новым жертвам, репрессиям и высылкам. Теперь казаков расстреливали и ссылали как кулаков. Причём основной удар пришёлся по казакам, сочувствовавшим или воевавшим за советскую власть. Казаков выселяли из куреней зимой, отнимали продукты и одежду. Тысячи беззащитных людей, особенно дети, погибали по дороге в северную ссылку и лагеря. Коммунисты полагали, что жёсткие меры вызовут восстание, подавление которого позволит окончательно уничтожить казачество как этнос. Но оно не вспыхнуло, поскольку уже не осталось ни вождей, ни оружия, ни людей. Тогда советские органы начали кампанию по вытеснению из станиц уцелевших после расказачивания и раскулачивания казаков. Под угрозой арестов те стали уезжать в города и рабочие посёлки. Это массовое бегство в период с 1930 по 1936 год впоследствии было расценено как «перекочевка кулацко-белогвардейского актива с целью сохранения кадров для будущих восстаний против советской власти». Параллельно с проводящимися регулярно кампаниями, велось постоянное уничтожение возвращающихся из-за границы казаков, всех имеющих какое-либо отношение к Белой армии, потом настал черёд казаков-красноармейцев и коммунистов. Так, например, прототип главного героя романа «Тихий Дон» Григория Мелехова, Харлампий Васильевич Ермаков, лихой командир Красной армии, был из неё принудительно демобилизован «как бывший белый», несмотря на то, что сам командующий Первой конной армией Будённый хотел оставить его в армии. 20 января 1927 года Ермаков был арестован. Следователи нашли свидетелей, утверждавших, что он добровольно принял командование восставшими казаками, лично участвовал в расстреле красноармейцев, а в настоящее время ведёт антисоветскую агитацию. 6 июня 1927 года судебная коллегия ОГПУ, рассмотрев дело во внесудебном порядке по статьям 58.11 и 58.18 УК РСФСР, постановила: Ермакова Харлампия Васильевича – «расстрелять». Вскоре, 17 июня, приговор был приведён в исполнение.

К середине 30-х годов казачество перестало существовать как политическая и военная сила. Казакам запрещалось носить казачьи атрибуты и форму, станицы и хутора переименовывались, казаки ущемлялись в гражданских правах. Полностью была искажена история казачества: казаками объявили русских крестьян, бежавших на Дон с начала XVI века. В общем, ни о какой самобытности и автономности казачества тогда не могло быть и речи.

Последнее десятилетие XX века стало в России началом кардинальных изменений в общественных отношениях. Подул ветер перемен, сменилась идеология, стала меняться экономическая основа государства. Заявило о себе и казачество, до того времени находившееся в положении, когда одно только упоминание о нём могло привести к негативным последствиям. При этом на фоне невнимания государства к ряду обоснованных требований казачества, неопределённости его статуса казаки Дона, Кубани, Сибири и других регионов начали объединяться для отстаивания своих прав и интересов. Громче зазвучал голос о праве на реабилитацию этой части населения России. Летом 1990 года в Москве состоялся первый учредительный Большой круг, на котором был создан «Союз казаков», положивший начало возрождению казачества на современной эпохе России. В ноябре этого же года была принята «Декларация казачества России». В ней отмечалось, что казаки вновь, как и прежде, в годину смуты и тяжёлых для России испытаний, готовы верой и правдой служить Отчизне. Но и государство должно оказать посильную помощь народу – пахарю и воину.

Результатом этой деятельности стало принятие Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов», в статье 2 которого казачество было отнесено к культурно-этнической общности людей. Указом Президента Российской Федерации «О мерах по реализации Закона Российской Федерации «О реабилитации репрессированных народов» и постановлением Верховного Совета Российской Федерации «О реабилитации казачества» за казачеством были закреплены такие права, как:

– возрождение традиционного социально-хозяйственного уклада и культурных традиций при соблюдении законодательства и общественных прав человека;

– установление территориального общественного самоуправления в местах компактного проживания казаков в традиционных для казачества формах;

– возрождение в пределах действующего законодательства традиционных для казачества форм землевладения, землепользования и распоряжения землёй;

– создание общественных казачьих объединений с исторически сложившимися названиями, в том числе землячеств, союзов и так далее.

После этого Президентом РФ был издан целый ряд указов, правительством – постановлений, а министрами – приказов. Но истинного исторического восстановления прав казачества за эти годы не произошло по многим как объективным, так и субъективным причинам. Да и казаки в большинстве своём об этих документах знают лишь понаслышке.

И всё же, невзирая на все потрясения, лишения, испытания и трудности, выпавшие на долю казачьего народа, хочется надеяться и верить, что Область Войска Донского – эта колыбель казачества, оставаясь неприкосновенной в сердце каждого казака, всегда будет землёй отцов и прадедов, землёй Казачьего Народа, Казачьим Присудом, присуждённым Богом.