Читать книгу Прямо сейчас - Сергей Нагаев - Страница 7

Президент Российской Федерации Владимир Иванович Паутов сидел за рабочим столом, но при появлении писателя Виталия Олеговича Кутыкина встал и немного прошел ему навстречу, остановившись рядом с соседним, маленьким, столом. В момент рукопожатия части боковой стены кабинета, оказавшиеся двумя раздвижными панелями, разъехались в стороны, и, обернувшись на это еле слышное движение, Виталий Кутыкин увидел в образовавшемся проеме видеокамеру, установленную на треноге, а рядом видеооператора и звукооператора в наушниках. Звукооператор держал обеими руками штангу-удочку, на конце которой имелся крупный микрофон, весь в махре.

Из-за видеооператора тут же выскочил мелким смерчем человечек в кожаном пиджачке. Этот шустрый малый деловито, но вежливо взяв президента за плечи, повернул его нужным ракурсом, в три четверти к камере, затем он взял и беллетриста за корпус и поставил его в нужное место и в нужный ракурс. Ясное дело, человек-смерч был режиссером.

– Ну, что? – спросил режиссер у оператора.

– В норме, – ответствовал тот, поточнее прицелив объектив камеры на стоящих у столика.

– Раз-раз-раз. Как звук?

– В норме, – ответил режиссеру звукооператор, вставши несколько сбоку и двинув свою удочку вперед – так, чтобы махровый микрофон располагался чуть выше голов президента и писателя, ровно посередке между ними.

– Поехалипишем, – в одно слово скомандовал смерч и шмыгнул прочь, за видеооператора.

Паутов, взял со столика оправленный в красивую рамку документ, вверху которого золотом отливал двуглавый орел, и, приосанившись, уставил добрый взгляд на писателя.

– Сегодня, – сказал он с миной отца, взирающего на сына-лоботряса, который наконец-то принес из школы пятерку, – я вручаю вам вот это свидетельство. Которое символизирует ваши успехи писательском деле и в общении с интернет-аудиторией России, да и не только России. Это новое звание – «Заслуженный сетевик Российской Федерации» – лишь на днях утверждено Государственной думой, и вы, Виталий Олегович, – первый, кто удостоился этой новой награды. Поздравляю!

Владимир Иванович вручил писателю свидетельство и пожал руку.

– Спасибо, – сказал Кутыкин, но лицо его не выражало радости, пожалуй, он был в замешательстве. – Хотя, вообще-то, какой же я сетевик? Я писатель. Мне сказали… я думал, это все именно с писательством будет связано…

Разумеется, президент был осведомлен о том, что Кутыкин и о палец пальцем не ударяет, а не то что о клавиатуру, чтобы вести в интернете свой сайт и блог. Эту каждодневную работу выполняли за него безвестные журналисты, нанятые издательством, с которым у писателя был подписан договор на эксклюзивную публикацию его опусов. Но кому какая разница, ведь эта информация не известна широкой публике?

Паутов нахмурился, однако не отпустил руку Кутыкина, а вновь затряс ее и заулыбался снисходительной улыбкой. И с улыбкой тряс руку писателя еще несколько секунд, пока на авансцену вновь не выскочил режиссер, который довольно фамильярным тоном сказал, обращаясь к Кутыкину:

– Ну, ты чего? Съемка же идет. Ты же благодарен за награду? Или нет?

– Ну, да, – писатель осклабился, – конечно.

– Ты же понимаешь, что президент выделил свое дорогое время, чтобы поддержать не лично только тебя, но и…

Режиссер выудил из заднего кармана джинсов бумажку, справился по ней, верно ли формулирует мысль, и хотел уже высказать ее, но, похоже, немедленно забыл, что там написано, и, уставившись вновь в бумажку, прочел вслух:

– «Поддержать новые формы свободы слова в России, которые развиваются в сети интернет», – режиссер поднял глаза на писателя. – Ну, что, разве кто-то против?

– Э-э, да. В смысле нет – никто не против, – сказал писатель.

– Ну, а чего хмуришься? Выглядишь, как аццкий сотона. Расслабься, – режиссер слегка встряхнул писателя, – Ну правда, и так дел хватает. Давай по-быстрому отснимемся, ладушки? Улыбочку – и погнали текст, – увидев по лицу первого заслуженного сетевика России, что тот по-прежнему в ступоре, режиссер добавил: – Ну, давай – камера ждет слова благодарности.

Режиссер быстро вернулся к камере и встал рядом с оператором.

Президент отпустил руку Кутыкина, продолжая улыбаться ему отработанной официальной улыбкой.

Было заметно, что писатель несколько обескуражен не очень-то церемонным обхождением. Впрочем, он предпочел считать происходящее нормальным делом, быстро справился со смущением и, повернув врученное ему свидетельство к камере, сказал президенту слова благодарности, не забыв упомянуть, что считает награду знаком того, что власть поддерживает и всячески приветствует новые формы открытости в интернете. В общем, сказал, что положено.

Едва с его уст слетело последнее слово, стенные перегородки, сомкнувшись, скрыли за собой видеокамеру с оператором, режиссером и звукооператором, едва успевшим утащить с собой мохнатый микрофон на штанге.

Из-за перегородок более не слышалось никакого движения, ни удаляющихся шагов видеолюдей, ни каких-то других их движений или разговоров. То ли они там застыли, как статуи, то ли перегородки были звуконепроницаемыми. Скорее, второе, вяло подумал Кутыкин и почувствовал еще большую слабость, чем прежде.

– Здравствуйте, Виталий Олегович! – с этим приветствием к писателю быстро подступил невысокий человек, который все это время находился в кабинете, у стены, но, имея поистине хамелеонью способность сливаться с окружающей средой, был до сего момента абсолютно не заметен для Кутыкина. – Меня вы, наверно, знаете, я – руководитель администрации президента.

Это действительно был руководитель администрации президента Юрий Владиленович Байбаков.

– Значит… – сказал Байбаков, сложив ладони перед собой и выразительно поведя взглядом сначала в сторону президента, а затем – беллетриста. Надо сказать, этот человек и во всякое иное время без конца косил глаза то в одну, то в другую сторону.

– Да, – отозвался на его «значит» Паутов. Он пожал руку Кутыкину и, тут же отвернувшись от писателя, отправился за свой большой письменный стол, на ходу продолжая: – Пожалуйста, Юрий Владиленович, дальше без меня. Переговорите с… Виталием, э-э… – Президент посмотрел в бумажку на столе, – Олеговичем по поводу дела, которое вы предлагали, на эту тему мы с вами уже перекидывались парой слов…

– Разумеется, – с готовностью ответил руководитель администрации и, взяв Кутыкина под руку, жестом пригласил его на выход. Правда, это был уже другой выход из кабинета, а не те двери, в которые вошел писатель.

Миновав небольшой коридор, они поднялись на этаж выше и вскоре оказались в просторном кабинете, где находился лишь большой стол, несколько офисных кресел да на стене висел телеэкран.

Указав на одно из кресел, Байбаков пригласил писателя Кутыкина садиться.

– Это комната нашего пресс-центра, – сказал Байбаков. – Здесь, думаю, нам будет удобно поговорить. О стране, гм, о перспективах…

Кутыкин сел. Байбаков занял место напротив него и нажал на кнопку, венчавшую золотистый звоночек в углу стола, и почти сразу в кабинет вошла официантка в белом переднике, принесшая заставленный чайный поднос. Она живо выставила на стол чайник кофейный, чайник с чаем, две чашки на блюдечках, в вазочках сахар, конфеты, нарезанный лимон.

– Чай или кофе? – спросила она гостя Кутыкина.

– Кофе, – ответил Виталий.

– Юрий Владиленович, вам как обычно? – спросила она руководителя администрации президента и, не дожидаясь ответа, налила ему зеленого чаю, после чего неслышно покинула кабинет.

– Итак, Виталий Олегович, сразу к делу. Речь о том, чтобы мы с вами написали сценарий фильма. В данном случае, когда я говорю «мы с вами», имеется в виду, что президент хочет, чтобы вы с ним, вместе, вдвоем, написали сценарий художественного фильма. Политико-приключенческую антиутопию.

Кутыкин даже не пытался скрыть удивления. Он по-бараньи уставился на собеседника, челюсть его чуть отвисла.

– Вижу, это сюрприз для вас, – деловито сказал Байбаков, который, похоже, ожидал со стороны писателя как раз такой реакции, да и вообще вел беседу по уже заранее и тщательно продуманному сценарию. – Объясню, в чем суть. Понимаете, большинство крупных политиков, достигнув известных пределов в профессиональной сфере, обращаются к пережитому и пытаются сформулировать некое свое послание миру. Обычно в виде мемуаров. Некоторые пытаются писать прозаические произведения, романы. Кто-то даже стихи сочиняет. И, как правило, им в этом помогают журналисты или писатели – неважно, редакторы. Так вот. Мы не будем создавать печатное произведение. Мы пойдем другим путем.

Писатель, судя по всему, несколько освоившись и перестав робеть, захотел вставить словечко в этот монолог, губы его изогнулись в саркастической улыбочке, и он уже вдохнул и сказал: «Э-э», но Юрий Владиленович строго предупредил его:

– Даже не думайте произнести, что где-то вы это уже слышали.

Кутыкин улыбнулся и указал ладонью в сторону Байбакова, мол, вот как приятно иметь дело с проницательным человеком. Но Байбаков в ответ не улыбнулся, он почти без паузы продолжал:

– Я знаю, что вы это слышали. Все слышали. Какая разница? Я сейчас бы с удовольствием обменялся с вами взаимными колкостями и ехидством и поиграл бы словами в вашем – как это называется? – в постмодернистском стиле, но у меня нет времени заниматься этой… – Байбаков чуть остановился, подбирая слово, и затем, безжалостно и твердо глянув на Кутыкина, закончил: – Лажей.

Глава администрации президента взялся за чашку с чаем и тихо цокнул языком и досадливо мотнул головой, словно признался сам себе, что допустил какую-то оплошность, и когда он вновь поднял глаза на Кутыкина, то уже успел придать своему лицу выражение искреннего дружелюбия. Кутыкин сидел насупившись.

– Не обижайтесь, – примирительно и, пожалуй, даже задушевно сказал он писателю. – Всему свое место и всему свое время. Угощайтесь, это отличный кофе. Давайте говорить конструктивно. Итак, мы живем в век информации, но для правильной организации потоков информации, нам по-прежнему нужны эмоции, философия, в общем, то, что как раз присутствует в романах и фильмах. В хороших романах и хороших фильмах. Но кинематограф – опять же старая истина – для нас все-таки важнейшее из искусств с точки зрения пропаганды, и тем более, что теперь практически с каждым кинохитом сразу выпускается и книга, по которой он был снят. Так вот я и подумал, что лучше уж сразу подготовить сценарий фильма, а пока будут идти съемки, написать на основе сценария книгу. И кто там потом будет разбираться, фильм ли на основе книги снят или книга на основе сценария. Как вы считаете?

Писателя так и подмывало закатить истерику, бросить в лицо собеседнику, мол, какого черта тут за него уже решили, что он будет на них работать, но он сдержался. Вместо этого, после некоторой паузы Кутыкин, отхлебнув кофе, ответил:

– Лучше все-таки транслировать потребителю, что фильм сделан на основе книги, а не наоборот. Тогда ее купят. А иначе, зачем книгу покупать, если основа уже посмотрена?

– Это разумно, – руководитель администрации президента был явно доволен, что разговор приобрел практический характер. – Согласен.

– Единственное, чего я все никак не могу понять, – осторожно сказал писатель, – почему, собственно, я?

Байбаков продемонстрировал поднятием бровей удивление, хотя было также заметно, что подобного вопроса он все-таки ожидал.

– А разве это не круто – написать сценарий с президентом? – спросил Байбаков. – Пиар для вас просто фантастический. То, что фильм, по крайней мере, в нашей стране, посмотрят все и книгу купят тоже все, сомневаться не приходится. Разве это плохо?

– Ну, я думаю, в принципе сделать фильм, где один из сценаристов сам президент, – это вообще отличный ход, – сказал писатель. – С отличным пиар-потенциалом в первую очередь для самого президента.

– Гонорар весь ваш.

– Ну, это как-то… – Кутыкин зарделся.

– Это решено и не обсуждается, – сказал Байбаков, уверенным движением опустив пустую чашку на блюдце, словно бы молоток на аукционных торгах. – Плюс еще, я знаю, у вас проблемы с жильем; думаю, мы их тоже решим. Трехкомнатная квартира в центре Москвы – это будет дополнительная благодарность за ваше участие в проекте.

– Да? Ну, спасибо… Только… А почему президент не хочет значиться единственным автором? Литературных негров у нас сколько угодно, любой с удовольствием напишет что хотите. За хороший-то гонорар.

– А, вы об этом. Понимаете, никто ведь не поверит, что президент сам способен создать сценарий или написать роман. Даже если он способен. Люди неизбежно начнут поминать брежневскую «Целину», «Малую землю». Хочешь – не хочешь, будут ходить всякие сплетни, мол, за него поработали негры. Поэтому лучше уж сыграть на опережение. Гм, – Байбаков вдруг насупился. – Или вы в принципе не хотите, чтобы ваша фамилия стояла рядом с президентской фамилией? Брезгуете – так и скажите, мы поймем. То есть не поймем, а примем к сведению, потому что президент, думаю, этого не поймет.

– Э-э… – Здесь просто еще такой нюанс есть… – сказал Кутыкин. – Как это действительно будет смотреться? Он – президент, а я в своих романах писал про него иногда… ну, не про него, конечно… э-э… про власть… ну, критиковал.

– Ну и что? С этой точки зрения работает та же логика, – ответил руководитель администрации. – Наверно, мне надо было сразу тематику фильма с вами обсудить, тогда вам было бы все ясно. Дело в том, что это должен быть фильм о возможных сценариях развития страны. Однако не заунывный, не напыщенный, без жеманства, а такой, знаете, разлюли экшен, с присвистом, с юмором, но… – Байбаков поднял вверх указательный палец, – но по сути фильм должен тонко подвигать зрителя в правильном направлении и одновременно не давать четких ответов. Чтобы зрителям было не очень-то понятно, то ли действительно мы планируем это будущее для страны, то ли высмеиваем такие варианты будущего. А вы у нас писатель как раз саркастический и утонченный, в своих романах всё тут у нас высмеиваете, норовите поглумиться… но при этом как-то так исподтишка, без шашек наголо. Заметьте, я не говорю, что вы критикуете трусовато. Нет. Вы это делаете тонко. А? – Глава администрации хохотнул, хитро прищурившись и вопросительно кивнув головой, дескать, согласись, старина, в точку я попал.

Кутыкин в ответ лишь криво и смятенно улыбнулся.

– Чувствуете уже, к чему я клоню? – продолжал Байбаков. – Этот фильм продемонстрирует, что теперь у нас власть стала беспредельно демократичной. Настолько демократичной стала власть, настолько она стала своей в доску, что не боится никакой критики, а сама, наоборот, вместе со своими критиками и даже раньше них готова покритиковать себя и затем конструктивно подумать о путях развития России. Премьера ленты должна состояться через год, накануне президентских выборов.

– Мало времени… – отреагировал писатель. – Даже если очень постараться… маловато времени… – Ему все еще хотелось сказать вместо этого другое: что он должен подумать и потом решить, хочется ли ему в принципе что-либо делать для президента.

На Юрия Владиленовича слова Кутыкина не произвели ровно никакого впечатления, он, похоже, в успехе проекта не сомневался и сейчас думал совсем о другом. Руководитель администрации деловито налил себе полчашки чаю, мыча под нос какую-то мелодию.

– Конечно, есть доля истины в ваших словах насчет вашего с президентом тандема, – бодро сказал Байбаков. – Даже не знаю… – И снова проницательный сторонний наблюдатель, если бы он присутствовал при этом разговоре, сразу бы понял, что на самом деле все-то он знает, этот Байбаков, все он давно продумал и просчитал. – Есть в этом, конечно, что-то неестественное в таком сочетании авторов, а, как известно, все, что неестественно – обычно нежизнеспособно. Так что… на самом деле, возможно, лучше нам сделать так – автором будете вы и только вы, а президент будет автором идеи романа. Причем негласным. Ну, так, мы пустим слушок, что Владимир Иванович – автор идеи. И сам президент будет присутствовать на премьере, а накануне премьеры пустим по первому каналу телевидения интервью с президентом, и он на прямой вопрос корреспондента про эти слухи уйдет этак красиво от ответа, чтоб все безусловно и четко поняли, что идея действительно его, Владимира Ивановича Паутова, а вы ее талантливо воплотили. Да! Решено! Вы правы. Так и сделаем. А работать можете начинать хоть сегодня. Даже нужно, наверно, уже сегодня. Я, честно говоря, очень рассчитывал на то, что вы согласитесь, и специально распорядился, чтобы вам для работы была выделена трехкомнатная квартира в центре Москвы. Там у вас будет все, что нужно для жизни, полное обслуживание. И квартира потом будет оформлена в вашу собственность. Это – помимо гонорара, естественно. Презент от президента.

Кутыкин молчал.

– Ну? – сказал руководитель администрации президента. – Я все-таки не получил вполне четкого ответа. Вы согласны?

– Очень щедрое предложение, конечно, – сказал Кутыкин. – Даже не верится… В смысле не то, что я вам не доверяю, а что… ну вот я уже говорил, что все это немного странно. Я всегда критиковал устройство власти у нас… как бы выступал за принципы… э-э…

– Либерализма? – попытался уточнить Байбаков.

– Нет, не прямо уж либерализма. Может быть, я это не очень четко сформулировал, но точнее объяснять долго…

– Гм. Стало быть, все-таки либеральные принципы не позволяют? Давайте называть вещи своими именами. Ну, смотрите, дело ваше. С вами или без вас проект состоится. Мы просто к вам первому обратились. Но если откажетесь, я абсолютно уверен, кто-то из следующих претендентов, а они уже намечены, и они, знаете ли, в своих произведениях высказываются о власти похлеще вашего, – так вот я уверен, кто-то обязательно согласится. И получит то, что я обещал: деньги, дорогую квартиру и всемирную известность, – Байбаков поднял вопросительно брови, всем своим видом предоставляя слово Кутыкину.

– Вообще-то, мои книги известны не только в России, – кокетливо сказал Кутыкин, – они переведены уже на двенадцать языков.

Байбаков посмотрел на него стальным взглядом.

– Не хотел бы понижать вашу самооценку, – сказал руководитель администрации, – но вы, как мне кажется, достаточно трезвомыслящий человек, чтобы понимать: всемирная известность – это когда речь идет о звездах уровня Джоан Роулинг, Харпер Ли, Хемингуэя, Льва Толстого, в конце концов. Вот о каких масштабах идет речь. Вы же не будете всерьез утверждать, что ваша известность может сравниваться с известностью этих авторов? А после нашей с вами работы, с учетом средств, которые будут вложены в рекламную кампанию, ваша известность… ну, возможно, она все равно не будет настолько широкой, но хотя бы это будет уже действительно кое-что на международном уровне.