Читать книгу Полоса разгона - Сергей Невраев - Страница 4

ЧАСТЬ 1. ТИПА ОТ АВТОРА

Оглавление

**

В урочный час доблестные рыцари-неофиты Плесканьяк, Наливуа и Захорошар заступили втроем на ночное дежурство в нумерованных покоях княжны Парижской, удобно расположившись в преддверии ее будуара. Подобные предосторожности не были продиктованы одной лишь вздорной прихотью взбалмошной княжны. Усиленно неусыпной охраны требовала не столько нерушимость покоя мадам Бравацкой, сколько сохранность редкостного инвентаря многообразного назначения, в том числе и магического конечно, с которым она никогда и нигде не расставалась, да и нужды в том не усматривала.

Рыцари без страха и упрека какое-то время покорно скучали. По протоколу мало что из развлечений было им доступно во время несения вахты, разве что телевизор, но и тот в исключительно беззвучном режиме. Потом всё ж они подобтерлись, подосвоились и подоборзели по обстановке. Настал момент, когда Плесканьяк расслабленно потянулся и со скабрезным улыбасиком извлек из-за пазухи колоду карт. Тут же Наливуа встречно осклабился не менее двусмысленно и вытянул из-за спины на всю недолгу притаившийся там за-под поясным ремнем пузырь вполне доброкачественного горячительного. Далеко не постная улыбчивость сослуживцев с неизбежностью передалась и пустопорожнему Захорошару, одобрительно закивавшему из-за довлеющей ему вполне шаровитости в ответ на дружески предложенные соблазны.

Пока жизнь привратников полным ходом налаживалась, Зора Астраловна  с нескрываемой задумчивостью перебирала кое-что ни попадя из числа своих несметных сокровищ. Пособляла ей в этом занятии ее камеристка и компаньонка по имени Шаккалю, способная легко а и как нечего делать ворочать кофры и саквояжи с баулами своими трансгендерными ручищами. Начало тому занятию положила россыпь амулетов, испещренных загадочными письменами, кодами и рунами и большей частью имевших вид продырявленных медальонов а ля Калиостро, потому что именно такая форма позволяла пропускать сквозь них незначительные предметы с целью колдовского воздействия на их то внешнюю видимость, а то и внутреннюю сущность если что. Мадам поводила над ними руками, то ли творя ворожбу, как это могло кое кому-нибудь показаться, то ли попросту и без излишне серьезных намерений провозбуждая в тактильной памяти ощущения, ткущиеся у кончиков пальцев и положительно подтягивающиеся за ощупыванием рельефной гравировки.

Затем последовала россыпь самоцветов как полудрагоценного, так и драгоценного достоинства, каковое различие таяло перед дарованным всем им поровну предрасположением к чувственным до волшебства эффектам воздействия, причем у каждого в своем роде в полном согласии с зодиакальной привязкой. Хотя среди них и попадались натуральные камни, в основном это были синтетические кристаллы, притом взращенные алхимагами Ордена глобальеров одним одинаково затейливым образом вокруг крупиц зеркальной амальгамы, затаенных в их кристальных сердцевинах и так сообщающих им помимо обычной способности светопреломления неотъемлемо присущее зеркалам свойство отображать в обманчивом удвоении единственно сущее окружающее. Так что каждый из бесподобных кристаллов являл собой миниатюрное зеркало мира, преисполненного и преображенного игрой преломленного света.

Усладившись перебором камней, самоудовлетворенная мадам Зора велела Шаккалю подать ей чудесную нефритовую шкатулку а-ля Сен-Жермен, где сохранялась обычно коллекция ее самоцветов, чтобы собственноручно уложить их все без разбору в нее обратно. Шкатулка, сама по себе примечательная, когда-то была изготовлена в лучших традициях тибетского индастриала вполне возможно и самыми непальскими, что на есть, камнерезами с выполнением на всех ее гранях резных изображений сакрально-мистических опознаков. Тут присутствовали: скрюченный в священной муке индусский уроборос Шеша, не без всепроникающего змеевидства стилизованный под Тойфелеву башню арабский Алиф, пронзенный стрелой и зажавший в жадной пасти яблоко всезнания Калиостровский опять и снова змей, и, наконец, египтянский коптанх-ниломер, усложненный навороченной формой строенного Т, а еще увенчанный нимбом и сплошь увитый змейками Клеопатры. Весь этот змеюшник впоследствии был контрастно дополнен уже умельцами-глобальерами, двусторонне вытравившими модерновый всеобраз Мандельброта, как на крышке, так и на днище шкатулки.

Более того, шкатулочка была еще и с секретом, раскрыть который, не постеснявшись присутствия мадамочки Шаккалю, как раз собиралась княжна. Перед тем просто так на всякий случай решила она проверить тайник, растворяющийся одновременным нажатием двух кнопок, утопленных в днище шкатулки по боковым краешкам мандельбротова всеобраза. Выполнив задачу нескромного открытия, мадам Зора обмерла и похолодела от нахлынувшего ужаса. Тайник был пуст…

Сторожевые рыцари как раз собирались опрокинуть по очередной чарочке, когда донесшийся до них дико женский визг из оберегаемого ими будуара переполошил их до такой степени, что от неожиданности они расплескали всю увеселительную жидкость и на себя и на разложенные по столешнице игральные карты, а следом пали и сами чарки. Со всех сбившись нетрезвых ног, рванула шатко-валкая троица к запертым наглухо дверям, ведущим к месту внезапного происшествия, и принялась отчаянно в них колошматить, пока зареванная мадамочка Шаккалю не отворила им, впустив охранников, куда им так срочно понадобилось.

Представшая глазам последних, а еще разметавшись на полбудуара княжна отчаянно заламывала руки, уставшие от поколачивания по лбу ударами сгоряча подвернувшейся незадачницы Шаккалю. Тем не менее, завидя здесь же ворвавшихся она внове ощутила приливчатость свежих сил и набросилась теперь же и на них уже.

– Бездельники! Куда все смотрели только?! – несдержанно орала княжна Парижская. – Я вас не просто выгоню, я вдобавок пошлю всем вдогонку такое проклятие, какого свет еще не видывал, вы у меня все до одного света белого невзвидите! Да вы понимаете, чего мы лишились?!

Рыцари застыли перед ней навытяжку по стойке оловянного солдатика каждый, а по их тихо-смирно выпученным аж по самые бровки осоловелого выражения глазкам легко было заметить, что они ни-ни не понимали.

– У меня такое пропало, такое! – верещала обеднелая княжна. – Это же сами ключи самого Калиостро! Все теперь пропало – всё! Вообще всё!

В полной безысходности она погнала в толчки с пинками всех лишних без пользы недоумевающих (что бы это все значило, коли остро?) вон из помещения и сама потом врезалась с разбегу в постель вся такая изнемождённая и заходящаяся без сил рыданиями.

Нет, так и не дошел черёд до бисерно-перламутрового футляра с фермуаром, долженствовавшего замкнуть повестку вечера и покоившего в себе диадему в форме незатейливой связки меленьких бело-розовых брильянтиков, на которой болталась двойная подвеска с нежданно-негаданно увесистыми черными солитерами. Черно-бриллиантовые висюлищи располагались на связке таким образом, что если натянуть диадему на лоб пониже, они сползали хозяйке на самые глазки, после чего на мир можно было взирать уже сквозь их мглистые слезки. Они так прямо и назывались – Слезы Брахмы. Имелась и своя завораживающая воображение легенда, по которой всем им вкупе со знаменитым Черным Орловым когда-то довелось составлять одно целое темное Око Брахмы дотоле, доколе некий мало именитый дока-евроювелир не расколотил его натрое, раскрепощая тем самым от тягла издревле зависшего во тьме того Ока мрачного проклятия. Вот какой достойный внимания раритет мадам Зора нынче вечером так и не удосужилась осмотреть перед сном, которого она в свою очередь лишилась в эту ночь напрочь.

Полоса разгона

Подняться наверх