Читать книгу Собака - Сергей Орлов - Страница 3

В августовской ночи остывал от дневного зноя вечно бодрствующий мегаполис. Центральная часть города. Множество уличных кафе, веранд ресторанов под парусиновыми тентами. Отовсюду слышалась разная музыка, доносился смех и негромкий рокот мерно беседующих голосов – расслабленные люди, сидели в глубоких креслах, и лёжали на широких диванах – наслаждались негой летней ночи.

Небольшая вереница людей выстроилась в очередь у дверей ночного клуба. Уличные фонари своим жёлтым светом засвечивают небо, что лишает Землян возможности рассмотреть мириады солнечных систем галактик – звёзды. Людям в очереди нет никакого дела до космоса, невдомёк им, что в этот самый миг, великое множество форм жизни смотрит на людей со своих планет, из своих галактик.

Лица, взгляды людей в очереди обращены вниз, в землю, в свои смартфоны и планшеты. Умы их заняты, мысли в головах роятся толчёей и громоздятся одна на другую, образуя конгломераты информационного шума. Этот самый шум вводит людей в жуткое заблуждение, что будто бы они проживают одну единственную Жизнь. Находясь по гнётом этого навязанного заблуждения, они так торопливо ловчат, суетясь лукавят, воровато и с ложной стыдливостью отводят взгляд, судорожно молчат когда следует говорить, и нарочито говорят о том, чего не было в действительности.

Абсолютно не понимают, и начисто забыв, что таким своим поведением сами себя доводят до катастрофы, обрекают на адовы муки свои Святые Души, изначально созданные безупречными.

Не осознают, что сами себя уродуют, ломают и корёжат, увы, теперь уже былое, своё совершенство – усугубляют и множат свои искажения. Сами!!

Изуродовав себя, натворив с собою непотребное, тем самым звучат в пространство дикой какофонией, искажая пространство, вместо того, чтобы следовать своей изначальной Божественности, и звучать в Мироздание волшебной, созидательной мелодией, приумножая и сотворяя Божественные модели-матрицы по изначальному замыслу ПервоТворца.

Как уже было сказано Христом: «Не ведают, что творят».

Зная об этом драматическом процессе уже проще простить, и полюбить такого замороченного Человека. Ведь у большинства людей совсем не остаётся времени подумать, покрутить, повертеть в свое голове одну единственную мысль о том, что прямо сейчас все они, и люди и другие формы жизни находятся во Вселенной, находятся в Вечности – прямо сейчас!

Толкаясь в очереди в клуб, пребывая в своём «Здесь и сейчас», все их интересы сфокусировались лишь на одном, на модном ди-джее, который давал гастроль в самом рафинированном клубе мегаполиса.

Лицо Витька. Глаза без движения. Взгляд устремлен в одну точку. Тишина. Тишина в его голове. Темнота. В темноте вспышками появляются: то человеческие руки, то головы, то другие части людских тел. На танцполе ночного клуба месиво из людей. Огромные прожекторы и световые пушки белым светом ярко вспыхивают в такт музыкального ритма. Короткие вспышки света кромсают на шевелящиеся куски содрогающуюся человеческую биомассу.

Волосатые пальцы впечатались в кожу обнажённой женской спины. Грива выкрашенных волос взметнулась из стороны в сторону, мелькнув оскалом губ напомаженных алым цветом. Сотни погруженных во мрак окатышей, кругляков человеческих голов разной масти ритмично шевелятся, образуя собой нечто – похожее на мясистое чрево гигантского монстра, волнами, словно судорогами, растекающегося по ночному клубу от стены до стены. (Наверное, именно так выглядит ад.)

На фоне монструозных конвульсий людских масс, на небольшом возвышении стоял, вырезанный из сумрака пронзительным контровым светом, тёмный силуэт ди-джея. Его маленькая фигурка с одним наушником на голове, зайдясь в экстазе, вскинула вверх руки, молясь своему музыкальному богу «Ритму».

Столик Витька.

Витёк сидел всё той же позе, уставившись в одну точку. На колени к нему плюхнулось женское тело с пышными формами, выставленными на показ. Белая, холёная, изящная рука этого тела, увенчанная золотым браслетом, как змея проскользнула по плечам Витька, и цепко обвилась вокруг его шеи, словно белый удав. Погруженный в свои думы он не придал значения появлению у себя на коленях этого «сисятого праздника тела».

За столом, рядом с Витьком в дорогих мужских чёрных костюмах сидели два крупных человеческих тела. Своими чреслами эти два исполина мощно вдавили кожаные диванные подушки, которые «жалобно» топорщились своими пухлыми округлыми углами в стороны и вверх. Если бы диванные подушки могли говорить, наверняка они бы сейчас истошно вопили: «А-а-а!! Господи, как же нас плющит! Отпустите нас! Ну, пожалуйста!»

Миниатюрный Витёк всегда выглядел неказистой букашкой на фоне своих подельников – сейчас, сидя с ними рядом на одном диване – это бросалось в глаза особенно. Возле него возвышались человеческие глыбы, гиганты, головы которых, на их массивных тушах сейчас были где-то там, высоко, в темноте ночного клуба. Лиц, голов всех присутствующих за столом не было видно – свет абажура высвечивал только их тела в чёрных пиджаках. С головой был только Витёк.

Союз Витька с «партнёрами» по их чёрному делу был почти совершенным. Подельники его были внушительной физической силой. Витёк был бортовым компьютером этой силы – указывал направление и векторы приложения силы. Он был нужен им. Тогда как они ему возможно нет. Он знал, что всегда найдёт себе применение, не с этими головорезами, так с другими. Осознание этого обостряло его ощущение свободы.

Со своим математическим, шустрым умом, смекалкой, Витёк был той курицей, которая в режиме «Нон-стоп» несла золотые яйца: Страшные, злодейские схемы. Здоровенные бугаи это понимали чётко, от того и дисциплина в группировке была идеальная, каждый приказ Витька они исполняли беспрекословно. Он же был всегда под их «бронебойной» защитой.

Вдруг, оттуда, сверху, из темноты к лицу Витька спустился массивный кулак, в котором увязла, и от того казалось крохотным напёрстком, рюмка с водкой. Сверху, перекрывая клубную музыку, прогудел низкий бас:

– Витёк! Давай накатим!

Витёк сидел с рюмкой зажатой обеими руками, смотрел в одну точку. Друзья осторожно начали тюкаться своими «напёрстками» об рюмку Витька. Как ни осторожничали «партнёры», они всё же пролили содержимое своих рюмок ему на руки. Пролитая водка вывела Витька из оцепенения. Тишина в его голове разорвалась в клочья, по его оцепеневшим мозгам бабахнула какофония звуков ночного клуба. Он вздрогнул, очнувшись от своих мыслей, медленно запрокинул голову, посмотрел вверх, в темноту, туда, где могло быть лицо «коллеги». Потом, также медленно повернул голову в сторону другого массивного тела. С задумчивым видом перевёл взгляд на подрагивающий «холодец» увесистых грудей у своего лица женского тела, сидящего у него на коленях. Отстранённо, отрывисто произнёс:

– Да! Давайте…

Быстро чокнулся с одним мясистым кулаком, со вторым и медленно, смакуя, выпил «огненную воду». Водка, растекаясь по языку, обволокла его сначала теплом, затем вспыхнула жаром. Боковые рецепторы языка мигом передали в мозг сладковатую горечь спирта. Заполнив рот напирая изнутри на щёки, водка прямёхонько устремилась в горло. Оставляя шлейф знойного жара в пищеводе, водка ухнулась в желудок – закипела, забурлила там, словно хотела вскарабкаться по глотке обратно наружу. Рецепторы языка, получив порцию кислорода через вдох, принялись нежиться в угаре водочного послевкусия. Букет вкуса раскрылся, словно веер самурая, лихо, жестко, нахраписто, как и вся жизнь гангстера – завершившись звонким и смачным «щёлчком-чмоком» губ. Витёк, поставил пустую рюмку на стол, зажмурился от вкуса выпитого, сглотнул слюну напитанную спиртом. С перекошенным лицом, выдыхая обжигающий глотку воздух насыщенный алкогольными парами, скороговоркой произнёс:

– Чёта у меня этот дед из головы не идёт.

Сверху прогудело басом, – Чё? Ты про какого деда? – делая ударение на слове «какого», желая уточнить, о каком по счёту из дедов Витёк говорит.

Витёк молчал. Сидел и не отвечал. Смотрел куда-то чуть вверх.

Вдруг скороговоркой, перекрикивая грохот очередного музыкального сета, проорал:

– А, ладно! Забей!

Вдруг, Витёк вскочил. Девица, сидевшая у него на коленях, едва удержалась на своих шпильках, заколыхалась всеми своими грудями, бёдрами, ягодицами, ловя равновесие, замахала руками словно чайка, дабы не бухнуться на пятую точку. Витёк, на мгновение замер. И также резко и стремительно ушёл в сумрак клуба.

Улица. По автостраде, на которой стоит ночной клуб, стремительно проносились автомобили. Люди, оседлав свои «табуны лошадей» обратились во всадников ночи, доказывали своё превосходство смерти.

Смерть, молча, издали наблюдала.

Чей-то внимательный взгляд, на большом удалении от клуба присматривал за входом в клуб. Густые заросли кустов и ветки деревьев загораживали обзор. Лестницу у парадного входа в клуб было видно, но плохо. Вереница из маленьких людей в очереди по-прежнему была там же, на своём месте.

С большого расстояния можно было различить, как в дверях ночного клуба появилась маленькая, издалека едва различимая, фигура мужчины в чём-то светлом. Медленно, словно сильно пьяный, мужчина спускался по ступеням, повесив голову. При каждом шаге, на следующую ступеньку голова качалась то в одну сторону, то в другую.

Когда мужчина сошёл на тротуар, стало понятно, что в белой рубахе был Витёк. Он подошёл к дорогому респектабельному автомобилю. Видно, как охранник шустро распахнул перед ним заднюю дверь машины. Маленькая фигурка Витька спокойно и уверенно закрыла её.

Сюда на парковку доносились ухающие звуки из нутра клуба. Девки в очереди пьяно и вызывающе ржали в ответ на низко гудящие голоса альфасамцов. Самцы пыжились острословить, самки своим ржанием стремились убедить самцов в своей готовности на всё ради халявной выпивки. Витёк открыл водительскую дверцу. Кивнул водителю, давая понять, что бы тот вышел.

– Извините, Виктор Алексеевич, вы уверены? Вы же выпивали.

Витёк спокойно отчеканил, разделяя паузами слова:

– Да. Я. Уверен. Я. Хочу. Остаться. Один, – в упор посмотрел на водителя, – Выходи.

Массивная спина водителя вылезла из-за руля. Витёк сел в машину. Захлопнул дверь. Смачно погазовал, издал рыкающий звук глушителем. Испуганно-восторженный визг девок в очереди слился с визгом покрышек – чёрный суперкар сорвался с места.

«Грядка» уличных фонарей скрывалась вдалеке за поворотом.

На столбе светофор. Горел красный свет. Из-за поворота на большой скорости вырулил чёрный автомобиль. Витёк пронёсся мимо красного сигнала светофора, «плюнув» из-под колёс мелкими брызгами из лужицы на ровном асфальте.

Автомобиль стремительно набирал скорость. Вдруг, суперкар клюнул носом, словно споткнулся о невидимую преграду, скорость резко упала. К следующему светофору автомобиль медленно подкатился увлекаемый инерцией. Остановился, прилично не доехав до очередного светофора. В боковые тонированные стёкла было видно, как Витёк положил голову на руль.

Глухая ночь. Сухая, светлая городская дорога с фонарными столбами. Крупные капли дождя затрещали, защёлкали впечатываясь в асфальт, делая асфальт тёмней. Дорога почернела. На светофоре загорелся красный свет. Автомобиль стоял. Задние стоп-огни горевшие красным, потухли – нога Витька вяло сползла с педали тормоза.

Загорелся зелёный сигнал светофора. Чёрная машина стояла тихо, словно весь табун лошадей умчался прочь из могучего мотора, бросив на чёрной, мокрой дороге омертвевшую железную коробку – остов суперкара. Дождь барабанил по крыше машины. На горячем капоте дождевые капли взлетали змейками пара. Мокрая дорога, строго по прямой линии уходила к горизонту в кляксах жёлтых пятен света уличных фонарей.

Горбатый фонарный столб, увенчанный светильником фонаря навис над машиной Витька, «размазав» часть своего жёлтого света на крыше и по капоту машины. На светофоре по-прежнему горел зелёный свет, художественно «растекаясь» зелёными бликами по чёрному лаку автомобиля.

На тротуаре, справа от машины, возле светофорного столба едва-едва виднелся какой-то странный тёмный профиль – силуэт, треугольный по форме.

С протяжным, полным негодования звуком клаксона, позади машины Витька, остановился красный двухместный кабриолет.

Движок сердито рыкал – водитель нервно давил и давил на педаль газа. Выразительно сообщая: «Чего встал?! Освободи дорогу!»

На светофоре горел зелёный свет.

Кабриолет истерично-длинно посигналил ещё пару раз. Широкие покрышки передних колёс кабриолета резко вынырнули из-под крыльев. Задние колёса с хищным шипением переходящим в визг двинули красный кузов кабриолета по дуге, лихо объехав машину Витька. Вода под колёсами кабриолета взметнулась клубами белого пара. Тем временем свет на светофоре снова сменился на красный.

На тротуаре, тёмный треугольный силуэт возле столба шевельнулся, двинулся, и стало понятно, что это встала на все лапы сидевшая на тротуаре взрослая, с отвисшим брюхом, чёрная собака.

К стеклу бокового окна рыкающего кабриолета приложился кулак из тонких белых пальцев, из которого резко вздёрнулся средний палец с бриллиантовым кольцом, и красным лаком на ногте – «фак!».

Дерзкая девица в красной машине грубила. Кабриолет, истошно сигналя клаксоном, игнорируя красный сигнал светофора, ударил по газам. Снова белый пар окутал красную машину – она рванулась с места.

Умная собака, наученная жизнью в мегаполисе дождавшись для себя зелёного света уверенно, не торопясь, начала переходить дорогу.

Задиристая стерва на «красной пуле» стремительно удалялась от пешеходного перехода. Автомобиль Витька взревел. Брызги воды! Белый дым из-под бешено крутящихся покрышек закрыл полмашины. Визг! Задняя часть автомобиля просела от прокручивающихся колёс! Кормовые красные огни габаритов повело чуть влево, потом чуть вправо, покрышки сцепились с асфальтом, и тотчас чёрная машина рванулась с места. Послышался глухой стук. Грохот двигателя перекрыл пронзительный, истошный собачий визг. Чёрная машина понеслась вслед за красным болидом, то растворяясь во тьме, то возникая вновь в жёлтом свете лампочек уличных фонарей.

Колкие для зрения в густоте ночи красные пятнышки габаритов двух машин всё ещё маячили вдалеке. В лужицу на асфальте тоненькими извилистыми струйками втекла красная жидкость. Красная жидкость вторгалась в прозрачную дождевую воду крохотными водоворотами, постепенно окрасив своим красным цветом всю лужу целиком.

Чёрная дорога, жёлтые фонари, красная кровь, и тело чёрной собаки. Смерть, исполняя свою миссию, подобрала невинно убиенное животное.